Начало
Профессор работал в НИИ давно, лет сорок и за это время он, конечно, изменился, не только внешне, но и характером. Сейчас это сутулый старик с брюшком, нависающим над брюками, как будто тот хотел убежать или упасть от тяжести. Некогда черные и вьющиеся волосы очень поредели, выпрямились и побелели, теперь словно тонкие серые ниточки легли вразброс на череп профессора. Нависшие веки прикрывали половину светло-зеленых глаз, а редкие и белесые ресницы были едва видимы, казалось, что совсем отсутствуют. На лице особенно выделялся нос, большой, с горбинкой и темной родинкой на левой ноздре, словно верблюжонок прилег отдохнуть на песок. И правда, кожа лица имела светло-коричневый оттенок и «причудливо изрисована» мелкими и большими глубокими морщинами так, будто художник работал мастихином. О губах можно лишь сказать, что они пухлые, мягкие, вялые и малоподвижные, что не позволяло профессору четко произносить многие свистящие и шипящие звуки. Это мешало читать лекции, и смешило некоторых студентов, да и сослуживцы частенько подтрунивали над стариком, а он сердился и выглядел от того еще смешнее. Все эти обстоятельства, старение, плохое произношение, смешки, глупые и неуместные (по его мнению) шуточки коллег, наложили отпечаток на характер профессора – он стал раздражителен, груб не только на работе, но и «отрывался» на жене.
После того случая в новогоднюю ночь, профессор очнулся с головной болью и сухостью во рту. Он медленно сел и понял, что ночевал на диване, а не как обычно на кровати в спальной. В комнате все еще стоял стол, застеленный белой скатертью, разрисованной разноцветными пятнами от еды и напитков. Несколько бутылок с остатками напитков стояли хороводом на одной стороне стола. Профессор медленно встал, надел тапочки, потянулся и подошел налить газированной воды. Внезапно, стоявшая в углу елка, засветилась огнями гирлянд и начала вращаться вокруг своей оси. Профессор, выпив полный стакан воды, посмотрел на елку и улыбнулся.
- Хорошо посидели! – сказал он и вдруг схватился за голову двумя руками и буквально упал в кресло, он вспомнил эту ночь.
«Анаина! Что же произошло? Жена… она что-то сделала… О, нет! Ревнивая баба! Где она взяла аппарат? Как она смогла его подключить? Бедная девочка! Что с ней? Где она сейчас? Надо ее срочно найти. Эта ненормальная могла ее повредить!».
- Бедная моя девочка! – произнес профессор громким шепотом.
В таком состоянии его застали Анаина и Глеб.
- Профессор, - окликнула Анаина.
Он медленно повернулся на голос всем телом и, увидев свое творение, широко улыбнулся, обнажив белые зубы и две железные коронки по краям.
- Анаина, - с трепетом в голосе произнес профессор.
В его глазах читалась радость и удивление одновременно. Он протянул трясущиеся руки в ее сторону.
- Девочка моя, с тобой все в порядке? – спросил он участливо.
- Да, - сухо ответила ему Анаина.
- Как вы вошли? - начал профессор, но махнул рукой и положил обе на колени. – Не важно. Я рад, что все обошлось. А это кто с тобой?
- Вы не знаете? – с сарказмом спросил Глеб.
- Нет, а что должен? – удивился профессор.
Глеб еще что-то хотел сказать, но Анаина его опередила:
- Профессор, у нас к вам много вопросов и мы хотим услышать правдивые ответы на них.
- Конечно, моя дорогая. Давно я хотел рассказать о твоем появлении. Что же, садись, устраивайся поудобнее, рассказ будет долгим.
Анаина села в кресло, стоящее у журнального стеклянного столика, напротив профессора, Глеб расположился на диване, стоящего у противоположной стены.
- У нас с женой нет детей, - начал профессор. – Но двадцать шесть лет назад четырнадцатого июля у нас родилась дочь. Девочка прожила ровно десять лет, а в день рождения четырнадцатого июля ее не стало.
Профессор замолчал, на глазах появились слезы, но он не вытирал их, и они медленно скатились по щеке, огибая морщинки, и упали на грудь.
- Эти десять лет были самыми счастливыми! - продолжил профессор. – Пока наша малышка не заболела, врачи диагностировали рак мозга. Жена бесновалась, обвиняла врачей и меня, конечно, я же доктор наук, а помочь вылечить свою родную дочь не мог.
Профессор повернулся к Анаине и спросил:
- Вот, чтобы ты сделала на моем месте?
- Не знаю, - ответила она.
И говорила правду, что сделает в такой ситуации робот, у которого нет сердца, нет души, никто не знает.
- А я оживил свою девочку! – крикнул профессор, все еще глядя на нее.
Анаина внимательно посмотрела в глаза старого морщинистого человека. О чем он?
Глеб, сидевший до этого молча и почти безучастно, наклонился вперед и спросил, пораженный догадкой:
- Вы хотите сказать, что Анаина ваша дочь?
- Да, именно это я и говорю.
Глеб и Анаина переглянулись и буквально впились глазами в профессора, а он с довольным видом продолжил:
- Я – гений! Я создал новую модель! Не один, конечно, мы работали командой, но именно у меня возникла эта идея. Теперь моя девочка жива…
- Вы чудовище! – перебил его Глеб.
Пальцы молодого человека сжались в кулаки, глаза выражали такую злость и ненависть, что только искры не летели.
- У вас есть дети? – спокойно спросил профессор.
- Нет, - злобно ответил Глеб. – Но это не значит, что можно из людей делать… роботов.
- Вы не поймете, пока не заимеете своих детей, - сказал профессор и вновь повернулся к Анаине. – Я не мог потерять своего ребенка и, когда появилась возможность, я пошел на такой шаг. Д, в голове компьютер, да, сенсорные датчики, устройство для образования речи. Но ты вот, живая. Можешь двигаться, говорить…
- Но не чувствовать, - закончила Анаина.
- Извини, этого я не смог тебе дать, - сказал профессор и положил свою ладонь на ее. – Все можно поправить.
- Нет, - Анаина покачала головой. – Не надо.
- Есть ли еще такие, как она? – спросил Глеб и затаил дыхание, ожидая положительного ответа.
- Нет, она единственная, - ответил профессор, глядя на Анаину с умилением.
Анаина же не отвечала ему взаимностью. Она сидела прямо, глядя перед собой, как будто все происходящее не касалось ее. Однако в душе, а она у нее, значит, все-таки есть, творилось что-то непонятное и непривычное для робота. Она получеловек или полу робот. Что это значит? У нее есть чувства? Есть душа? Или только осколки?
Ее мысли прервал Глеб, обратившись к профессору:
- Меня нужно осмотреть! Я был в больнице или в чем-то похожем, ко мне подключали провода. Я должен знать!
- Хорошо, хорошо, - сказал профессор. – Я покажу вас своим знакомым.
Глеб немного успокоился. А Анаина вдруг почувствовала боль и сильный стук в груди, как тогда в лаборатории и у нее началась паника. Она напряглась и, неожиданно для мужчин и в особенности для себя, с криком набросилась на профессора. Если бы не Глеб и его молниеносная реакция, профессору пришлось бы худо. Анаина вцепилась одной рукой мертвой хваткой в рубашку на груди профессора, а другой била по его голове. Удары были настолько сильными, что оставляли глубокие раны и кровь заливал лицо бедного профессора, но он не сопротивлялся, а только повторял без конца:
- Прости меня, девочка. Прости…
***
Возле могильной оградки стояла пара, мужчина, лет шестидесяти в теплом пальто, шапке-ушанке и валенках. Рядом молодая симпатичная девушка в легкой куртке с завязанным на шее шарфом, брюках-клеш и без головного убора. Стоял легкий морозец. Снег кружился при дуновении легкого ветерка и нежные снежинки образовывали веселый хоровод. Зимнее солнце озаряло все вокруг и придавало снегу невероятное сияние. Снег укрывал землю, словно белым пушистым одеялом. Ветки деревьев, могилы, люди покрывались серебром. Но пара не замечала ни снега, ни красоты вокруг, они стояли молча и каждый думал о своем.
Старик поежился и повернул голову к девушке.
- Холодно, - сказал он. – Пойдем к твоим?
- Нет, - ответила она, глядя перед собой.
- Ладно, тогда домой, а то простыну, чего доброго. Тебе-то не страшно, а я уж старый, вот заболею и умру. Жалко, что опыт на мне до конца не довели, был бы сейчас молодой и здоровый. А все ты виновата.
- Хватит бубнить, идем уже, - сказала девушка, слегка улыбнувшись.
Она взяла его под локоть, и они медленно побрели в сторону дороги. Старик, опирающийся на руку спутницы и шаркающий валенками по свежевыпавшему снегу, и молодая статная девушка вызывали улыбки у редких прохожих. Если бы они знали, кто или что скрывается под милым симпатичным личиком, какая последовала бы реакция, то же умиление или страх. Но ей все равно, что думают люди и как к ней относятся, она робот и останется такой, будет служить им, изображать улыбку, сострадание, смех, как они того желают. И запрячет глубоко свои чувства, эмоции, свою душу наконец, чтобы никто и никогда не смог воспользоваться ею для достижения своих амбиций, удовлетворения своих желаний, да просто использовать как вещь, как игрушку. Не доверяться никому, вот программа, заложенная на ближайшие десятилетия.
КОНЕЦ
Копирование, полная или частичная перепечатка, размножение и размещение материала на других ресурсах запрещены без письменного согласия автора!
Дочитали? Благодарю! Жду критику, буду признательна за предложения.
Если было интересно, предлагаю подписаться на канал. Ставьте лайки👍
И ежедневно следите за моими публикациями в Телеграмм!
P.S. Рассказ опубликован в сборнике "Домыслие" на ЛитРес