- Опять эта каша, - недовольно протянул Владик, ковыряя ложкой горячую овсянку. - Фу, ненавижу ее.
Наталья покосилась на сына и вздохнула.
- Чем богаты, тем и рады, - ответила она, намазывая масло на хлеб. - Избаловала я тебя на свою голову. Совсем от рук отбился. За твои двойки и прогулы тебя бы вообще следовало на хлеб и воду посадить. Давай, ешь быстрее и марш в школу.
Владик покорно начал запихивать в себя кашу, постукивая ложкой по тарелке. Несмотря на свою неприязнь к овсянке, покончил он с ней довольно быстро. Потом, стащив из вазочки пару печенин, схватил свой рюкзак и побежал к двери.
- И чтобы сегодня отсидел все уроки до единого, - крикнула ему вслед мать. - Иначе никаких тебе прогулок!
Когда дверь за Владиком захлопнулась, Наталья устало опустилась на табуретку и обхватила голову руками. Было еще раннее утро, а она чувствовала себя так, будто уже отработала смены две подряд, не меньше. Проглотив таблетку болеутоляющего, она добрых десять минут сидела неподвижно, в одной позе, дожидаясь, пока лекарство подействует. Это была одна из редких передышек, которые Наталья могла себе позволить. Долгое время она работала почти без выходных, на двух работах, чтобы прокормить себя и сына, и выплатить долги, которые тяжким грузом висели на душе и плечах Натальи. Денег катастрофически не хватало; цены постоянно росли, а зарплаты оставались прежними, и возникали все новые и новые задолженности. Наталье приходилось экономить на всем, но и это не помогало. Если сама она могла обходиться без многого, то отказывать в чем-либо своему одиннадцатилетнему Владику, Наталья не хотела и не могла. И потому, вкалывая на двух работах, она утешала себя одной мыслью - все это она делает для своего сына, которого однажды едва не потеряла.
Наталья с содроганием вспоминала события двухлетней давности, когда Владик едва не погиб, попав под машину. Почти два месяца он провел в коме, еще год был прикован к постели и перенес несколько операций. Только каким-то чудом врачам удалось поставить его на ноги, и теперь Владик ничем не отличался от своих сверстников. Он наравне с ними бегал на переменах, играл в футбол и катался на лыжах, и единственным напоминаем о страшном прошлом была едва заметная хромота Владика. Правая нога его была чуть короче левой, и при ходьбе Владик слегка заваливался на один бок, а при беге как бы подскакивал вверх, отталкиваясь здоровой правой ногой. Наталья была счастлива тому, что беда миновала, но долги, в которые пришлось залезть, чтобы вернуть Владика к нормальной жизни, были не менее серьезным испытаниям.
- Я все верну, - объясняла Наталья звонившим по поводу просрочки платежа сотрудникам банка. - Ситуация у меня сейчас такая. Я воспитываю сына в одиночку, мужа у меня нет, родственников, которые могли бы помочь, тоже. Я отдам все до копейки, обещаю.
Но звонившим до ее проблем дела не было. Зато был договор, согласно которому Наталья была обязана отдавать каждый месяц определенную сумму. Всего Наталья задолжала трем банкам, и в каждый она была должна отдавать сумму, равную почти половине ее зарплаты. В итоге на жизнь им с сыном оставалось всего ничего, и Наталья перестала платить. Надеясь объявить себя банкротом, она наняла дорогого юриста, но суд по каким-то причинам в банкротстве ей отказал, и Наталье пришлось продать кое-что из имущества, чтобы возместить банкам неустойку и оплатить услуги юриста. Поняв, что самой ей из долговой ямы никак не выбраться, она решила затаиться и не платить. В конце концов, из квартиры ее выселить не могли - она была их с сыном единственным жильем, а дорогих вещей, которые бы могли изъять в счет долга, у них не было.
- Эх, душат наш народ этими кредитами, - вздыхала пожилая соседка Натальи, Алла Михайловна. - Вот племянник мой тоже набрал кредитов, а потом потерял работу. И что же ты думаешь? Повес*лся. А ведь молодой был парень, всего-то тридцать с небольшим. Хорошо хоть детьми не успел обзавестись, хотя они с женой и планировали. Она-то, бедняжка, так рыдала, так рыдала. Вот ведь, в какую ловушку нас всех загоняют.
Наталья, выслушав эту душераздирающую историю, болезненно поморщилась.
- Ну, я на такое ни за что не пойду, - отвечала она. - Сына одного не оставлю. На рудники поеду, кайлом, киркой махать буду, золото в ледяной воде мыть, чтобы все до копейки отработать, но руки на себя не наложу. Да и в конце концов, должна же быть какая-то управа на всех этих кредиторов. Сколько же можно пить нашу кровь? В чем наша вина? Только в том, что мы не умеем делать деньги. Ну вот прожила я почти сорок лет, а деньги делать не научилась. Да и не нужны они мне. Так, на жизнь бы хватало и ладно. Пусть они, толстосумы эти, ими подавятся.
Алла Михайловна лишь качала седой головой да разводила руками. Насчет управы она ничего не знала, хотя и слыла среди соседей женщиной весьма мудрой и рассудительной. Сама она часто вспоминала давно ушедшие времена своей молодости, когда безоблачное небо казалось выше, весна - теплее, а люди - добрее и отзывчивее.
- Эх, вот бывало раньше как хорошо было, - начинала она, сидя на кухне у Натальи. - Люди двери не запирали, знали, что никто не влезет. Да и чего брать-то было? Всем всего и так хватало. А чего не хватало, то все равно достать можно было. А сейчас что? Все волками друг на друга смотрят, только и думают, как кого обдурить или ограбить. Набожные все, жуть, молитвами да поклонами лбы себе расшибают, а как помочь кому - так сразу морду в сторону, мол, ни причем я тут. Не знаю я, что с этим миром случилось. Может, катаклизм какой, или и вправду конец света произошел, только мы его не заметили. Да и как заметят, когда носы свои в экраны уткнут и идут, спотыкаются. Не понимаю я нынешних людей, да и понимать не хочу. Хочу только свои дни в покое прожить, и чтобы трясений никаких не было.
Наталья пыталась осторожно возражать соседке. Несмотря на то, что она была с ней во многом согласна, Наталья все же верила в то, что в людях осталось что-то хорошее.
- Люди - они во все времена одинаковые, - говорила она, подливая соседке еще чаю. - Все стремятся к лучшему, хоть многие и не знают, как оно, это самое лучшее, выглядит. Я все-таки надеюсь, что они рано или поздно одумаются и прекратят все эти безобразия. И вот тогда-то жизнь станет лучше.
- Это все философия, - махала рукой Алла Михайловна. - Лучшее, худшее. Рано тебе над этим размышлять, оставь все это нам, старикам. А ты еще молодая да красивая, найди себе мужчину посолиднее да поприятнее и все твои беды улетучатся. А уж потом, когда состаришься, будешь сидеть вот так, как я сейчас, да брюзжать, как раньше лучше было.
Наталья лишь устало улыбалась. Соседка постоянно говорила ей о том, что следовало бы найти мужчину, но у самой Наталье это предложение вызывало лишь усмешку. Где его найти, этого самого мужчину, да еще солидного и симпатичного, когда она целыми днями гнула спину, намывая полы в больнице и детском саду? Да и к тому же, в сердце ее все еще теплилась любовь к покойному мужу Сергею, который ушел слишком рано, оставив ее и сына одних. Сергей был монтажником-высотником, и однажды, при возведении многоэтажки, люлька, в которой он находился, оторвалась и упала вниз. Сергей погиб мгновенно и, как сказал Наталье один из врачей, вряд ли он успел даже что-либо понять. Так Наталья потеряла самого близкого человека в своей жизни, и уже целых девять лет не могла найти ему замену. Да и не верила она, что эта самая замена вообще существует.
Когда наступило лето, Наталья вместе с сыном перебрались в деревню, в старый дом, доставшийся Наталье в наследство от деда. Это была небольшая деревянная хибарка с шиферной крышей, облупившимися наличниками и полусгнившим палисадником, который сплошь зарос сиренью и малиной. Позади дома находился участок размером в восемь соток, тоже заросший и давно запущенный. Некогда возделывавшаяся каждый год пашня ныне превратилась в целину, старые вишни и сливы обвил хмель, всюду росли огромные лопухи и чертополох. Обходя свои угодья, Наталья удрученно вздыхала, думая о том, как разобраться со всем этим безобразием. Зато Владик был несказанно рад: от дома до речки было подать рукой, так же как и до леса, который манил мальчика своей угрюмой таинственностью. К тому же, в сарае он обнаружил старый велосипед, который, несмотря на свой вид, был на ходу. Помимо велосипеда в сарае было еще много всяких интересных разностей - металлический рыболовный ящик с кучей разных снастей, лыжи, коньки, удочки и спиннинги и, самое главное, старый, проржавевший карабин, завернутый в рогожу. Едва Владик извлек его на свет, как Наталья, ахнув, тут же забрала у сына оружие.
- Это тебе не игрушка, - сказала она, пряча карабин обратно в сарай. - Мало нам неприятностей, еще не хватало, чтобы ты еще с ружьем по деревне разгуливал. Надо будет его в полицию при случае сдать, по закону. Или отдать кому-нибудь от греха подальше.
Владик, надувшись как морской еж, обиженно буркнул что-то в ответ и вздохнул. Мать была права, с ружьем играть было нельзя. К тому же, оно и так было бесполезно - патронов-то все равно не было, да и ствол был настолько ржавым, что наверняка лопнул бы от первого же выстрела. И Владик, вспомнив про велосипед, выгнал его из сарая и принялся накачивать спущенные колеса.
- Здравствуйте, хозяева, - раздался из-за забора чей-то тихий голос. – Иду и вижу, кто-то мельтешит тут. Это ты что ли, Наталья?
Когда из-за забора показалась седая голова, Наталья тут же его узнала. Это был Андрей Данилович, сосед ее деда. В последний раз, когда она его видела, Андрей Данилович был еще довольно молод. Теперь же он был белым, словно лунь, и лицо его напоминало сушеное яблоко. Наталья метнулась к воротам и отперла их, приглашая соседа зайти во двор.
- Давненько тебя тут не было, - сказал Андрей Данилович, усаживаясь на скамью. - А это сынок твой?
Он указал скрюченным пальцем на возившегося с велосипедом Владика и Наталья кивнула.
- Быстро время летит, - продолжал свой монолог старый сосед. - У меня сыну уже пятый десяток пошел, а все кажется, будто он только вчера ходить научился. А вы сюда на лето или на постоянку?
- Это уж как пойдет, - ответила Наталья, усевшись напротив соседа, на перевернутое вверх дном ведро. - Тут вон какой тарарам, все лето уйдет на то, чтобы здесь порядок навести.
Андрей Данилович обвел вокруг взглядом и кивнул.
- Да, долго дом без хозяина пропадал, - произнес он с грустью. - Петр, дед твой, до последнего тут хозяйничал. Свинушку держал, пчелок. Хороший мужик был, крепкий. Один, без бабки во всем управлялся, и откуда только силы брал. Бывало, сидят возле моего дома на лавочке, папироску зак*рит и сидит, вдаль смотрит. Спросишь его о чем-нибудь, а он молчит. Думать любил о чем-то своем. Все про тебя вспоминал при случае. А потом как-то он внезапно захворал и слег. Свинушку и ульи мне отдал, ну чтоб не пропадали. И помер… Мы по-соседски за его могилкой и ухаживаем, чтоб не зарастала. Слушай, а почему ты к нему не ездила-то?
Наталья опустила глаза и долго молчала.
- Все собиралась приехать, да времени не было, - ответила она неохотно. - Да и поругались мы с ним крепко. Он ведь своенравный старик был, мог из-за пустяка скандал устроить. Вот и поцапались мы как-то. Ну я и пообещала ему, что ноги моей в его доме больше не будет. Не со зла пообещала, конечно. Просто обидно было.
Сосед понимающе кивнул и больше не стал возвращаться к этой теме. Они еще немного поговорили о том и о сем - о деревенской жизни, об огороде, о будущем урожае. Наталья хотела угостить старика чаем, но Андрей Данилович отказался и засобирался домой.
- Засиделся я тут с тобой, Наталья, - усмехнулся он, пятясь к воротам. - Мне еще курей кормить надо. Ты, бывает, захаживай, коли чего нужно будет. Я один живу, собаки у меня нету. Дверь я тоже не запираю. Можешь прямо так в дом и заходить, без стука.
Андрей Данилович ушел. Владика тоже не было, он знакомился с деревенскими ребятишками и показывал им свой велосипед. Наталья вошла в пустой дом и села у окна. После разговора с соседом на душе у нее было сумрачно и тоскливо. Наталья чувствовала себя предательницей; какого вообще черта она тогда поругалась с дедом? Да и из-за чего вообще? Из-за какого-то ничего не стоящего пустяка. Теперь это уже было неважно. Деда больше не было. Наталья отдала бы все, чтобы снова увидеть его и попросить прощения, но это было невозможно.
- Ну прости ты меня, дуру, - прошептала Наталья, посмотрев на фотографию деда и бабушки, висевшую на стене. - Сам видишь, как все вышло.
Дед неподвижно улыбался со снимка и бесстрастно взирал на внучку. А Наталья растирала по лицу слезы и думала о том, как же ей не хватает дедушки.
Чтобы прокормить себя и сыны, Наталья устроилась продавщицей в маленький деревенский магазинчик. Работа это была довольно скучная - людей в магазин приходило немного, и Наталья в основном целый день сидела за прилавком, читала или смотрела в окно. Зато в выходные скучать не приходилось; уборка территории отнимала много сил и времени, так что к вечеру Наталья попросту валилась с ног от усталости. К концу первого летнего месяца трудами Натальи огород, наконец, был облагорожен. Благодаря соседу-трактористу Николаю, целина была распахана, и Наталья посадила томаты, капусту и бобы. Свободный кусок земли, на котором Наталья планировала на следующий год посадить картофель, был защищен от сорняков горчицей. Другой сосед, Константин, слывший в деревне умелым плотником, починил Наталье забор и смастерил небольшой дровяной сарайчик.
- Ну вот, совсем другое дело, - радостно улыбалась Наталья, показывая преобразившийся участок Андрею Даниловичу. - Осталось только крыльцо починить, а то того и гляди рухнет прямо на голову.
Крыльцо и впрямь находилось в плачевном состоянии. Столбы, державшие козырек, прогнили и подкосились, а старый рубероид был дырявым, как решето, и при каждом дожде крыльцо заливало водой. Андрей Данилович, осматривая его, покачал головой и предложил Наталье помощь со стройматериалами.
- Лежит у меня немного тесу да столбов, - сказал он. - Все равно ведь сгниют, а так хоть в дело пойдут. Можешь забирать хоть прямо сейчас.
Наталья было запротестовала, не желая принимать такой подарок.
- Неудобно мне, дядя Андрей, - отвечала она, смутившись. - И так тут меня все разбаловали бесплатной помощью.
- Бери, коли дают, - стоял на своем старик. - Удобно, неудобно. Неудобно будет, когда вас этим гнильем придавит. Вот тогда-то вспомнишь меня, да поздновато будет.
Он хрипло засмеялся и похлопал Наталью по плечу. Тем же вечером стройматериалы уже лежали во дворе Натальи и ждали, когда из них соорудят новое крыльцо.
Через два дня спустя Наталье приснился странный сон. Ей снилось, будто она приехала в гости к деду. Они сидели на кухне и о чем-то разговаривали, попивая холодный чай. Стояла жаркая погода, и открытое кухонное окно то и дело постукивало и поскрипывало от слабых порывов ветра. Дед был одет в свою любимую рубашку в крупную красную клетку и времена вытирал ее воротником вспотевшее лицо.
- Крыльцо надо починить, - сказала Наталья, посмотрев в окно.
- Надо, - согласился дед. - Ступеньку надо менять.
Он поднялся и вышел в сени. Наталья последовала за ним. В сенях было еще жарче, чем дома. Где-то вверху, на чердаке, гудели осы. Наверняка там располагалось их гнездо. Испугавшись ос, Наталья чуть ли не бегом припустила за дедом и выскочила на крыльцо.
- Надо бы поднять, - сказал дед, указав пальцем на ступеньку. - Возьми-ка лом и подними.
- Я? - изумилась Наталья. - Тяжело это, да и не умею я.
Дед сердито покосился на нее и выпустил изо рта огромный клуб табачного дыма.
- Подыми, - снова велел он. - Подымай, кому говорю.
Наталья, тоже порядком рассердившись, топнула ногой по злосчастной ступеньке.
- Сам поднимай, черт бы тебя побрал, - выкрикнула она в сердцах. - Как ты мне надоел, сил моих больше нет. Глаза бы мои тебя не видели!
Едва она это сказала, как дед тут же исчез. Скамья, на которой он сидел, была пуста. Пропал даже пепел его папироски, который дед стряхивал прямо себе под ноги. Наталья была одна. Испугавшись, она бросилась к скамье и упала перед ней на колени.
- Дедушка, где же ты? - запричитала она, оглядываясь. - Прости меня, дуру! Прости, слышишь! Дедушка? Дедушка?!
Наталья рыдала еще очень долго и бродила по двору и огороду, разыскивая деда, но его нигде не было. Солнечная погода вдруг сменилась туманом, а теплый ветерок - ледяными порывами.
- Прости, дедушка, - произнесла Наталья, вдруг вспомнив, что дед уже давным-давно умер. - Прости за все.
И тут дед появился вновь. Он вышел на крыльцо, привалился спиной к столбу и ласково улыбаясь, погрозил Наталье узловатым пальцем.
- Прощу, коли подымешь ступеньку, - произнес он строго. - Там есть...
Он не договорил. Небо вдруг озарила яркая молния, как бы разрезав его надвое. Холодный дождь ударил Наталье в лицо, она зажмурила глаза, испуганно вскрикнула и... проснулась.
Тусклый рассвет занимался над лесом. Птицы звонким щебетом провожали уходившую ночь. Над землей промозглой дымкой тянулся серебристый туман. Наталья вышла во двор и умыла лицо ледяной водой из рукомойника. Сон потихоньку отступал, но в голове все еще стоял странный гул и голос деда, просившего поднять ступеньку.
- Что бы это могло значить? - пробормотала Наталья, посмотрев на крыльцо.
В сны она никогда особенно не верила. Никогда еще ей не снились вещие сны, предсказывавшие будущее или предупреждавшие о чем-либо важном. В последнее время Наталья вообще их не видела; устав за день, она закрывала глаза и тут же оказывалась в темноте, которая окутывала ее до самого утра. Но этот сон был каким-то необычным. Образ деда был ярким и живым; Наталья запомнила его в мельчайших подробностях - каждую морщинку на лице деда, каждую складку на его полинявшей рубашке. О чем он хотел ее предупредить? Что это была за странная просьба, выполнив которую Наталья получила бы прощение? Этого она не знала.
Словно на автомате, Наталья подошла к сараю и открыла дверь. Не включая висевшей под потолком лампочки, она отыскала в груде разного инвентаря гвоздодер и, вооружившись им, двинулась к крыльцу. Засадив гвоздодер под нижнюю ступеньку, она всем телом навалилась на него, пытаясь оторвать толстую половую доску. Ржавые гвозди протяжно заскрипели, дерево пронзительно затрещало. Наталья изо всех сил нажимала на гвоздодер, рискуя сорвать спину. Наконец, ступенька не выдержала и подпрыгнула вверх, обнажая зияющий чернотой провал. Отбросив гвоздодер в сторону, Наталья вытащила из кармана маленький фонарик и направила луч света в образовавшийся проем.
Разный мусор. Окурки. Обрывки бумаги. Тряпки. Паутина. Какой-то небольшой мешок. Наталья нагнулась и ухватила его за горловину. Отряхнув мешок от пыли, которая назойливо лезла в глаза, нос и рот, Наталья развязала лямку и заглянула внутрь. Изумленно хлопая глазами, Наталья сунула в мешок руку и стала вытягивать на свет то, что там лежало. Разные цепочки, спутавшиеся в клубок, браслеты, броши, серьги, украшенные разными драгоценными камнями, старинные монеты, какие-то медальоны. Перебрав все это, Наталья снова завязала мешок и прижала его к груди. Откуда все это? Почему дед хранил это добро под крыльцом? Почему не поделился ни с кем этим секретом при жизни? Ответов на все эти вопросы у Натальи не было. Как не было ответа на самый главный вопрос - каким образом она узнала обо всем этом во сне? Наталья тяжело дышала и смотрела в одну точку. Сердце внутри нее бешено колотилось и подпрыгивало. Теперь, если она продаст все это, то вырученных денег хватит на погашение всех долгов. Возможно, что-нибудь даже останется. А не останется - Бог с ним, она заработает. Главное, не нужно будет ни от кого скрываться. Она свободна. Теперь настал конец ее нужде, и они с Владиком заживут не хуже остальных. И все благодаря...
- Дедушка, - прошептала Наталья, поглядев на небо. - Спасибо тебе. Слышишь? Спасибо!
Хмурое небо озарилось золотом и на нем показалось солнце.
Тихое деревенское кладбище было погружено в сумрак. Ухоженные могилы пестрели цветами, а бесхозные терялись в зарослях сорняков. Наталья и Владик шли по дорожке, лавируя между оградами, которые представляли собой подобие лабиринта. Это был долгий и изнурительный путь через кустарники, дикую малину и крапиву. Владик, отмахиваясь от комаров большой березовой веткой, шел впереди, с интересом рассматривая все вокруг.
- Стой, мы на месте, - сказала Наталья, ухватив Владика за шиворот. - Вот он, твой прадедушка.
Они стояли возле невысокого деревянного креста без какой-либо фотографии или таблички. Без помощи Андрея Даниловича Наталья ни за что не нашла бы могилу деда. Она была укрыта от посторонних глаз большой березой и целой стеной золотарника.
- Ну вот, так-то лучше, - улыбнулась она, прикрутив к кресту круглую керамическую фотографию деда.
Они с Владиком уселись на старую скамейку и долго молчали, рассматривая изображение. На нем дед был еще молодым, с густой шевелюрой и пышными, слегка подкрученными усами. Эта фотография очень нравилась Наталье, и она решила выбрать для надгробия именно ее.
- А каким он был, мой прадедушка? - спросил Владик, посмотрев на мать.
Наталья улыбнулась и пожала плечами.
- Непослушным, как и ты, - ответила она. - И добрым. В общем, он был самым лучшим.
Она приобняла сына и Владик положил голову ей на плечо. Наталья верила, что в этот момент дед видит их и радуется тому, что ни рядом. Она подняла лицо к небу и улыбнулась медленно плывущим облакам.
Автор: Антон Марков