Наташка мрачно рассматривала через окно больничный двор. Погода была под стать её настроению; небо налилось свинцом, сыпал снег, больше похожий на крупу, и тут же разметался ветром по углам двора вместе с остатками листьев, оголяя серую, унылую землю.
Сегодня к ней приходила мать, и она мысленно заново проживала все, что услышала.
- Я вот все никак понять не могу, как ты могла в такое вляпаться, дочь? Я ведь тебя предупреждала, что не доведут тебя до добра шашни с одноклассничком! –
Людмила уже напрочь позабыла, как просила у дочери прощения и за себя, и просила простить дурака, которым, как Наташка уже догадалась, являлся отчим. Мать уже давно и прочно застряла в своих отношениях с этим пьяницей, и менять в своей жизни ничего не желала даже ради дочери.
Она еще много говорила, как будто в пустоту, потому что Наташка разговор не поддерживала, просто молча слушала и смотрела куда то в сторону. В конце концов Людмила заметила это и даже заволновалась: - Ты вообще меня слышишь, дочь? –
В другое время и в другом месте она бы наговорила еще чего-нибудь, но здесь все-таки была больница, к тому же к их разговору со всех сторон прислушивались; Соседи по палате уже были в курсе Наташкиных коллизий.
А Наташка молчала. Конечно, можно было спорить, ругаться, оправдываться, но ей и так уже было понятно, что все бесполезно. Зачем еще больше портить испорченное?
Мать еще какое то время сотрясала пустоту и ушла, а Наташка вдруг как-то сразу приняла твердое решение, которое решила пока никому не озвучивать. Надо поправиться, а там видно будет.
Что больше всего её угнетало, пока она лежала в больнице, так это то, что Сашка ни разу её не навестил, не позвонил, и вообще исчез с её горизонта. Она не обвиняла его, зная, что и ему сейчас приходится несладко, но мог же он хоть какую-то весточку ей подать?
Еще раз её навещали Рита и Оля, но почему- то всякий раз, когда она собиралась спросить о Сашке, обе осторожно переводили разговор на другую тему. Понимая это, она не смела спросить в открытую.
И она страдала. Ей не с кем было поделиться, она страдала в одиночестве. Однообразные, изматывающие дни тянулись бесконечно долго с утра и до вечера.
Когда врач во время обхода сказал ей, что она здорова и её выписывают домой, она отнеслась к этому равнодушно, даже не обрадовалась. Встречать её было некому, мать, как всегда, работала. Получив на руки документы, она вышла из здания больницы и не спеша отправилась домой.
В дверях её встретил хмурый Михаил. Как ни странно, он был трезвым, даже не с похмелья. Таким Наташка его почти не помнила, но это были не все перемены.
Она ждала, что он, как обычно бывало, встретит её если не бранью, то хотя бы отпустит какую-нибудь колкость. Но Михаил встретил её дружелюбно, даже попытался приобнять в дверях, но Наташка шарахнулась от него к противоположной стенке.
- Ну ну, чего ты, я ж к тебе по-хорошему! Чего промеж своих не бывает! Ты меня не чурайся, плохого не сделаю. Проходи на кухню, яишней накормлю. –
И ухмыльнулся снисходительно. По этой ухмылочке Наташка поняла, что ничего не изменилось. Просто этот волчара тактику сменил. Пройдет совсем немного времени, и он возьмется за старое.
Остаток дня прошел спокойно. Вечером пришла с работы мать, привела Кристинку. Вот кому Наташка была от души рада!
После семейного ужина сестренки уединились в комнате, и Наташка читала сказку о семи богатырях. Зашла мать, велела младшей дочери ложиться в постель, но та закапризничала:- Хочу с Наташей! –
- Пусть спит, не трогай её. – сказала Наташка.
-Дочь, нам с Михаилом поговорить с тобой нужно. –
Наташка опешила: - О чем поговорить? – даже сама от себя не ожидала, что получится резко и грубо: - Знаешь, мама! С тобой поговорить я всегда буду рада, но только не сегодня, а с Михаилом мне говорить не о чем! –
Не ожидала Людмила от дочери такой отповеди. С удивлением смотрела на такую всегда смирную и покладистую и не узнавала её. В голосе - металл, а в глазах – горечь, от которой становилось не по себе.
Она не нашлась, что ответить и тихо вышла из комнаты. Слышно было, как Михаил забухтел недовольно, потом до Наташкиных ушей долетел крепкий матерок, голос матери… Но ей было все равно.
Вскоре Кристинка сладко засопела. Наташка осторожно переложила сестричку к стенке, сама легла рядом, обняла её и на удивление быстро заснула.