Я навсегда запомнил день, когда впервые услышал его голос. Это был ясный, прохладный воскресный день в начале октября 1975 года. Стояла прекрасная золотая осень. Накануне, в субботу, наша любимая учительница математики Зоя Ивановна Старикова, светлая ей память, после уроков сказала: «Ребята, завтра, кто хочет, собираемся в девять утра на остановке автобуса «Рынок ЮГОКа». Поедем на весь день отдыхать за город. Возьмите покрывала, чтобы было, что постелить на землю, еду, воду, чай в термосах, сырую картошку, мяч».
Хоть Зоя Ивановна и не была нашим классным руководителем, но как-то так получилось, что мы все любили её, доверяли ей, слушались, нам всегда было с ней интересно. Мы видели, сколько сил, терпения, доброты своей души и сердца она вкладывает в нас. Она преподавала нам математику с седьмого класса. И этот год, 1975, был для нас завершающим. В следующем, 1976 году, в июне мы заканчиваем нашу родную, среднюю школу № 92 города Кривого Рога и уходим в большую жизнь. Нам уже по шестнадцать с половиной лет и мы уже почти взрослые девушки и парни. Но свою учительницу слушаемся всегда и стараемся не огорчать, хотя нередко она нам ставила «двойки» на невыполненные домашние задания или неправильные ответы. И гоняла нас нещадно, задавая дополнительные задачки и теоремы.
Ну как же не поехать со своим родным классом, с любимой учительницей на целый воскресный день за город, тем более погода стоит такая прекрасная – золотая осень в моём родном Криворожье.
Собрались утром всем классом на остановке. С рюкзаками, пледами, снедью, мячом и одним кассетным магнитофоном. Подошёл пригородный автобус, в нём было мало народу, пока мы всей оравой не влезли в него. Дверцы автобуса с шипеньем захлопнулись, и он резво покатил по улицам моего родного микрорайона ЮГОК, пока не выехал за город в юго-западном направлении, в сторону посёлка Ингулец. Минут через сорок езды Зоя Ивановна попросила водителя остановить автобус, и мы шумной компанией высыпали из автобуса на обочину. Автобус, пыхнув синим дымком, укатил дальше, в сторону Ингульца. А мы пошли прямо от дороги, через лесок, в сторону реки с одноимённым названием – Ингулец.
Лесок этот рукотворный. Видно, что сосны посажены ровными рядами, через одинаковые промежутки. Сосенки уже вымахали прилично, выше нашего роста. А парни наши в классе были уже рослые, кое-кто. Девочки, естественно, чуть меньше ростом. Но тоже рослые, правда не все, как и мальчишки.
Местность постепенно идёт под уклон, в сторону реки. Идём, разговариваем, шутим, смеёмся. Моя одноклассница Люда идёт рядом со мной, мы разговариваем. Мы симпатизировали друг другу, одно время сидели за одной партой, в классе седьмом. У Люды в руках кассетный магнитофон. Я ей говорю: «Люда, а чего он у тебя молчит? Включи что-нибудь!». Люда, улыбаясь, нажала на клавишу, и услышал из маленького динамика – «Сувенир». Этот звенящий, как струна, чистый голос, своеобразного тембра, меня заворожил. Я, аж притормозил, тронув одноклассницу за локоть: «Люд, а кто это поёт?!». Люда чуть притормозила и с улыбкой сказала: «Балбес ты, Шевчук! Видно, что тебя кроме твоих самолётов и неба ничего не интересует! Это поёт Демис Руссос! Надо следить за новинками зарубежной эстрады!». И пошла дальше, за классом, вся окутанная чарующими звуками прекрасной мелодии и дивного голоса.
Нет, я конечно слушал какие-то песни по радио и телевизору. Знал, что есть ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) «Самоцветы», «Песняры», что-то слушал из зарубежной эстрады, типа оркестр Поля Мориа. Но я не меломан. Ну, поют и поют. Мне, как правильно Люда меня подковырнула, гораздо было интереснее сделать новую модель самолёта или почему не заводится мопед, собранный мною из запчастей в гараже моего друга Серёги. Чей батя, дядя Миша, терпел наше присутствие в этом гараже, понимая, что уж лучше мы будем возиться с всякими железками под его ненавязчивым присмотром, чем начнём сооружать что-либо на пустыре. На пустыре мы могли соорудить такое, что не в сказке сказать, ни пером описать.
То ли погода золотая и ясная так на меня подействовала, то ли молодой задор и хорошее настроение, тем более, вокруг тебя родной класс, девчонки, которые тебе нравятся, но я догнал Люду и так и шёл рядом, вслушиваясь в красивый голос певца, которого услышал впервые. День прошёл отлично. Мы играли в футбол, носились по берегу над рекой, как молодые лоси, пекли картошку в углях костра, съели всё, что принесли из дома. Заметьте, никакой выпивки, как сейчас, в таком возрасте. Мы итак были пьяные от счастья, веселья, молодости, нерастраченной силы. А пока отдыхали, Люда ещё не раз включала магнитофон. У неё было с собой несколько кассет, но мне очень понравились песни Демиса Руссоса. Домой мы вернулись на том же пригородном автобусе уже под вечер. День прошёл замечательно. А впереди ещё оставалось восемь месяцев до окончания школы.
Вот скажи ты, - прошло почти сорок семь лет, а я помню тот воскресный день, будто он был вчера. Синее, синее небо над головой, яркое солнце, запах сосен, вкус печёной картошки, рядом девочка, которая тебе нравится и голос из динамика, незабываемый и неповторимый: «Гуд бай, май лав, гуд бай…». Видно я сильно романтичным и впечатлительным был в годы моей юности.
Второй раз я ближе познакомился с Демисом Руссосом в лётном училище. Что значит, познакомился? Я с ним вместе проучился два года и один месяц. Сейчас поясню. Когда поступаешь в училище, не до песен разумеется, кроме строевых. И каждое утро, при разводе на занятия, марш духового оркестра: «Всё выше, и выше, и выше, стремим мы полёт наших птиц…», чтобы он был неладен. Марш неплохой, и мне когда-то даже нравился. Но не каждое же утро, да ещё под него строевым шагом рубить «гадами» (ботинки такие) асфальт, под команду старшины: «Взво-о-о-д!!!». Я только лет через десять после окончания училища отошёл от этого марша. Теперь даже воспринимаю спокойно, иногда подпеваю про себя, когда слышу этот марш по телевизору или радио.
Так вот, на первом курсе, повторюсь, было не до песен. Правда, курсант из местных, наш товарищ Игорь Камышенко принёс из увольнения модную тогда пластинку «По волнам моей памяти». О, это была вещь! Голоса прекрасные, рок музыка, да и стихи с мелодиями были хороши. Наши старшины крутили эту пластинку у себя в старшинской на проигрывателе. Да потом этот проигрыватель с пластинкой таскали из кубрика в кубрик. Когда свободное время, то крутили пластинку бессчётное число раз. Бывает, стоишь на тумбочке дневальным, а из соседнего кубрика или из бытовки на всю мощь динамика несётся: «Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете…». Когда раз триста послушаешь одни и те же песни, то запомнишь и слова и мелодию. До сих пор, когда изредка услышу песни с этого диска, слова сами в голове складываются в строчки.
Когда перешли на второй курс и перебрались из училищной казармы в Кременчуге в такую же казарму на аэродроме Большая Кохновка, то жизнь пошла веселее. Во-первых, второй курс, с парашютом уже прыгнули, вот-вот начнём вылетать самостоятельно, такие лётчики крутые, что на себя страшно в зеркало глянуть. Как говорил Роман Карцев в монологе автора Жванецкого: «Сам бы себя целовал в эти плэчи и грудь…». В кубриках уже живём по двенадцать человек, а не по тридцать, как на первом курсе. Полёты, устоявшийся быт, увольнения в город по субботам и воскресеньям. Налаженные связи с девичьим населением города, работающим на хлебозаводе, молокозаводе, пивзаводе, табачной и кондитерской фабриках. Я же говорю, быт налажен, жизнь идёт, здоровья, хоть отбавляй. Чего ещё нужно для счастья? А для счастья не хватает музыки! Песен не хватает. Скинулись, купили себе проигрыватель. А на нём что крутят? Правильно, пластинки.
У нашего товарища была подруга, которая работала продавцом в отделе грампластинок центрального универмага «Украина», который стоял на центральной улице Кременчуга – улице Ленина. И тянулась эта улица от площади возле гостиницы «Кремень» и до самого завода «Дормаш».
Значит, пластинки у нас были. Все, самые модные, дефицитные, что были популярными в то время. В 1977-1978 годах прошлого века. Ну, естественно среди всех пластинок были пластинки с песнями Демиса Руссоса. А я помнил, какое впечатление произвёл на меня его голос в октябре 1975 года. Поэтому, с удовольствием слушал, когда из кубрика доносился голос этого певца.
На наше несчастье у нас появился свой «Демис Руссос». Наш товарищ, по имени Шавкат, родившийся в солнечном Узбекистане, тоже очень любил слушать греческого певца. Видимо ему, как и многим, нравились песни и голос великого грека. Нравится, ну слушай и слушай себе на здоровье. Кстати, Шавкатик по фигуре напоминал этого грека. Такой же – ромбовидный. В плечах уже, а в талии (ну откуда у Шавката талия) и бёдрах шире. Но Руссос свою фигуру скрывал под широкими балахонами, а тут курсантский комбинезон. Волосы у Шавката на голове были курчавые, чёрные, глаза весёлые и озорные, да ещё и петь хочет. Вот он и решил выучить одну из песен великого грека. Вот эту: «Гуд бай, май лав, гуд бай…».
Поставит пластинку на проигрыватель, пустит песню, через несколько секунд снимет с пластинки головку звукоснимателя и запишет в блокноте английские слова русскими буквами. Ну, что успел запомнить! А потом снова пускает пластинку, стараясь попасть иглой звукоснимателя примерно в то место, где песня прервалась. Представляете, сколько раз он её запускал, пока всю песню не записал русскими буквами. Хорошо, что в кубриках пусто. Все в увольнении, кто-то в карауле, кто-то в наряде. Я стою дневальным на тумбочке и наслаждаюсь звуками «Гуд бай, май лав…», как сейчас говорят в стопятсотый раз. Не утерпел, сорвался с тумбочки, дошёл до кубрика и ору в распахнутую дверь: «Шавкат, я тебя сейчас в окно (третий этаж) выкину вместе с проигрывателем, пластинкой и Демисом Руссосом!!!». Шавкатик отвечает: «Саня, не ори! Я уже почти всё записал!». Да, таки записал. Упорный парень.
Записать то, записал, теперь начал слова разучивать. Выучил. Теперь же надо подпевать, чтобы в ноты попадать. Вроде попадает. А для этого опять, в следующие выходные стал ставить пластинку и подпевать. Слава богу, я уже был в увольнении и не слышал этих рулад. Но другие дневальные слышали это пение. К Шавкату прилепилось прозвище «Демис Руссос». Сами понимаете, великий греческий певец Демис Руссос может быть только один на планете. Наш, из Большой Кохновки, до него не дотянул. Конечно, не так сильно, как в старом одесском анекдоте: «Изя, и шо таки все за этих «Битлов» с ума сходят?! Ничего ж особенного! Картавят, в ноты не попадают. А ты, Йося, был на их концерте? Нет, мне Рабинович по телефону напел!». У Шавката голос был приятный, но сами понимаете, это для пения себе под нос или в узком кругу друзей, под выпивку, когда больше слушать нечего, но есть ещё что выпить.
Давным-давно, за нами закрылись ворота училища, и судьба разбросала бывших курсантов по просторам огромной страны. Разве могли мы тогда знать, что через тринадцать лет и нашей страны не станет. И мы все окажемся в разных государствах. А наше родное училище окажется в стране, которая тридцать лет будет потихоньку готовиться к войне с Россией и прививать своим детям ненависть ко всему русскому. Дурдом, остановите планету, я сойду!!!
Прошло много-много лет после окончания училища. Я работал, летал, жизнь шла своим чередом. Частенько по радио и телевизору, и позднее, когда у меня появился интернет, доводилось слышать песни Демиса Руссоса, а позже и видеть его выступления на экране. Когда великий грек ушёл из жизни, я специально купил золотой диск с его песнями. На одной стороне диска видеозаписи совсем ещё молодого певца, когда он только искал свой путь, свой образ. А на другой стороне диска его лучшие концерты. Он уже седой, в своей просторной одежде движется по сцене удивительно легко. И вновь завораживает меня его дивный голос. Когда мне иногда бывает тяжко на душе, я ставлю диск с песнями Демиса, сажусь в кресло-качалку и, потягивая коньячок, наслаждаюсь его творчеством. Очень люблю его песню «Мой друг – ветер», а когда он начинает петь «Сиртаки», мои ноги сами начинают двигаться в такт мелодии.
Сижу, слушаю прекрасные мелодии и дивный голос, и память моя тихонько уносит меня в далёкий октябрьский день 1975 года. Я вспоминаю воскресный отдых нашего класса, девочку Люду с её магнитофоном. Потом вспоминаю Шавкатика, нашего доморощенного «Демиса Руссоса» из Большой Кохновки. Вспоминаю свои курсантские полёты над этим аэродромом. И становится как-то легче на душе. Как раньше пелось? «Нам песня строить и жить помогает…». Я уже ничего не строю. А жить действительно помогает. Хоть чуть-чуть. Ушёл великий певец, а песни его остались. И за это ему огромное спасибо. Как он там пел? «Трыки-трыки-трыки, малабу…». Ещё побарахтаемся!
