Решила написать о зонтах. Вернее, о слове «зонт» и его предшественниках.
«НЕСУТ ДРОБАНТЫ СОЛНОЧНИК»
В 1583 году Яков Молванинов, участник посольства царя Ивана IV Грозного к императору Рудольфу II, так описывал один из моментов июньского дня: «... а над Цесарем несут дробанты шесть человек солночник, камка желта уголчата, в длину больши дву сажен, а поперег с две сажени, а называют его небом». В 1619 году князь Михаил Петрович Барятинский, возглавлявший посольство в Персию к «кизилбашскому» шазу Аббасу, сообщал о такой конструкции: «...а шах сидел: сделано перед полатою на площеди, кабы (будто) крыльцо отведено да покрыто, а по сторонам зделаны решотки низеньки толко в колено, а они называют сольночником».
Итак, мы видим слово «солночник», обозначающее нечто похожее на балдахин.
«СОЛНОШНИК ПОДЛОЖЕН СОБОЛЯМИ»
В 1844 году был издан том под названием «Выходы государей царей и великих князей Михаила Федоровича, Алексия Михайловича, Феодора Алексиевича, всея Русии самодержцев (с 1632 по 1682 год)». Канцеляристы того времени подробно описывали наряд царя во время выходов для приема бояр, послов, на службы в церкви и монастыри, на большие праздники – Новолетия, Рождества, Крещения и так далее. После перечисления составляющих государева костюма шло «стряпни было». Надо сказать, что в XVI-XVII веках главным значением слова «стряпня» были «работа, служба», «хлопоты», затем шло «приготовление еды и питья», а потом – «предметы, которые подавалась царю, а потом принимались у него во время церемоний». «Стряпчие со стряпнею ходят: куда государь пойдет, посох принимают, а иншой шапочку, а иншой полотенечко, а иншой стул, н а которой государь садится». Еще в ведении стряпчих во время выходов были подножья (в зависимости от времени года и торжественности момента холодные, теплые, из дорогих тканей), а также солнечники/солнешники/солношники. Я не поленилась, проштудировала 700 страниц убористых записей, чтобы выяснить: в каких случаях солнечники использовались.
Так, 14 апреля 1633 года во время выхода царя Михаила Федоровича среди стряпни был «для дожжа солнечник суконной». Но что интересно: далее нет упоминаний о солнечнике, защищающем от осадков. Читаем только: «на государе было платье для дожжа»; «а то платье было на государе для дождевого дня»; «а была та шуба суконная и шапка (в декабре) на государе для ненастья»; царь Алексей Михайлович, скажем, в один из июньских дней «потому вздевал то платье, что дождь был того дня». И есть единичная запись от первого сентября 1647 года: «А для ненастья на государе (Алексее Михайловиче) было сукно червчато, взято с Казенного двора, для того, что был дождь». Вряд ли царя закутывали в кусок сукна; скорее всего так назвали солнечник.
В холодное время года во время торжественных выходов «солношник» был «подложен соболями»/ «подшит пластины собольи».
СОЛНЕЧНИК ДЛЯ ЦАРИЦЫ
В 1661-1662 годах по России путешествовал Августин Мейерберг – австрийский дипломат. Его записки сопроводил бесценный для истории альбом рисунков с подробными комментариями: виды городов, сел и деревень, панорамы и план Москвы, типажи московских жителей и их костюмы, сюжеты из жизни двора царя Алексея Михайловича и пр. На двух рисунка, изображающих выходы царицы Марии Ильиничны, супруги царя Алексея Михайловича, есть и солнечники. Приведу цитату из книги «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях» Ивана Егоровича Забелина, выделив все, что касается солнечника.
«Первый рисунок показывает, по словам Мейерберга, каким образом царица по сокрытой галерее из дворца ежедневно шествует в женский монастырь Вознесения Господня, для слушания там молитвы (панихиды) в память умершего. Пред нею несут в серебряном позолоченном сосуде смесь называемую кутья, состоящую из меду, пшеницы, смоквы и сахару, которую ставят на могилу для искупления грехов. Потом сие кушанье предоставляется священникам и церковнослужителям. Впереди идет боярыня с кутьею, за нею крайчая, потом четыре девицы – боярышни с ослопными восковыми свечами, для освещения пути, за ними – сама царица с посохом в руке, в сопровождении двух боярышен, из которых одна несет над царицею круглый солнечник (зонт). Шествие заключает дворовая боярыня. Свечи были носимы только зимою, когда выход совершался ранним утром или вечером. В иных случаях зажигали и носили по шести и более свеч, вероятно в соответствие более значительного для молитвы дня. Солнечник выносился в обыкновенные воскресные и праздничные дни; но употреблялся ли он собственно для защиты от солнца или выносился только для большого парада, – неизвестно. Должно думать, что он служил и вообще для украшения обстановки выхода. В большие праздники царица выходила в царском наряде, т.е. в короне, а царевны в венцах, под большим солнечником в роде балдахина, который поддерживали по углам за сохи или рукояти четыре боярышни. Такое шествие изображено на II рисунке. Оно открывается девицами боярышнями, идущими попарно, младшие впереди. Затем под балдахином, который поддерживают тоже боярышни, самые младшие возрастом, впереди шествуют царевны; за ними мама несет на руках десятилетнего царевича, потом идет сама царица; ее сопровождают крайчая и две боярыни. Мейерберг замечает, что царских детей, даже довольно возрастных, всегда носили на руках их мамы. В настоящем случае, мама несет, как упомянуто, десятилетнего царевича Алексея Алекс. Надо полагать, что Мейерберг снял свои рисунки уже с готового современного изображения царицыных выходов. На это указывает самый характер постановки и начертания фигур, напоминающий рисунки иконописцев. Видеть самолично выход царицы, а тем более рисовать его с натуры он не мог ни в каком случае». Авторами рисунков альбома Мейерберга были Иоганн Рудольф Шторн (Сторн) и Иоганн Пюман, естественно, что и они не могли лицезреть царицу и царевен – дочерей царя и его сестер. Мейерберг писал: «Между тысячью придворных служителей едва ли найдется один, который мог бы сказать, что он хоть однажды видел кого-нибудь из них». Что уж говорить об иностранцах. Когда царица садилась в карету, то окружающие слуги падали ниц; во время пеших выходов царицу и царевен закрывали суконными полами; в церкви им предназначались места, завешанные легкой тканью. Что же касается солнечника, то, видимо, Мейерберг мог видеть его во время других придворных церемоний, с участием царя и бояр.
В 1893 году в литературно-художественном журнале «Север» (№45) был опубликован рисунок «Царица Марья Ильинишна шествует из церкви до своей каптаны (крытой повозки; про другой вид царских повозок я писала здесь ). Автор – мой любимый мастер исторической живописи Андрей Петрович Рябушкин. В работе он руководствовался и рисунками из альбома Мейерберга, и книгой Забелина.
КОНСТРУКЦИЯ СОЛНОШНИКА: КИТОВЫЙ УС ДА ИЗОРБАФ
О конструкции солнечника немного есть в хозяйственных документах Патриаршего двора. Так, 17 июня 1684 года было «выдано из казны на оклейку новаго солношника, который сделан в ризную казну в нынешнем году из китовых усов на посох, и носить его в ходах пред святым патриархом от солнца; изорбафу по зеленой земле по нем травы розных шелков с золотом (зеленая шелковая ткань, на которой золотом и разноцветным шеоком выпрядены растительные узоры; название ткани, которую привозили из Персии, происходит от «зер» – золото и «бафт» – ткань), мерою 8 арш. без чети; и тот новой солношник в ризную казну принял ризничей иеродиакон Иоакинф». А вот более подробная запись. «В июне месяце Оружейныя полаты мастеровой человек Петр Есевьев сын Кузовлев сделал в патриаршу ризную казну из домовых казенных и из покупных китовых усов круг большой разъемной, которой в ходах носить пред патриархом от солнца... да к тому кругу куплено дерево яблоновое и на него костей точеных и клею...; да на дерево ж под крест сделано яблоко медное и позолочено почешным золотом (почешное или почечное золото – золотой порошок, продававшийся на вес почки; одна почка – примерно 171 мг) ...; да на тот же круг куплено под яблоко бахромы золотной 7 вершков...; и тот круг покрыт казенным изорбафом по зеленой земле, по нем травки золотные с разными шелками и подпушен тафтою зеленою; да к тому кругу на чегол (чехол) куплено сукна темномалиноваго кармазину мерою 3 чети аршина... Всего на тот круг вышло в расход 24 рубли 268 алтын 4 деньги».
ИКОНОПИСНЫЙ СОЛНЕЧНИК
Для мастеров иконописи в свое время были созданы так называемые иконописные подлинники – свод правил изображения сюжетов, образов. Например, вот фрагмент описания сюжета Рождества Богородицы из иконописного подлинника сводной редакции XVIII века: «Анна на одре лежит, пред нею девицы стоят, держат дары, а инии солнечники и свещи». Солнечники на иконах – это опахала. По сети гуляет фраза, источник которой я пока не определила: «За свой яркий узор эти опахала на длинных тонких шестах, возможно, являвшийся символом солнца, получили название солнечников».
ЗОНДЕКИ XVIII века
В эпоху Петра I вместе с голландскими корабелами пришло слово «зондек» (от zonnedek – крышка, покрышка от солнца), которым называли парусиновый навес/тент на судне. Вот запись от 28 апреля 1722 года из петровских бумаг: «Дано Ивану Кочету ... за дело на полубаржу для зондека железных прутьев и подставок, 14 рублев». На протяжении XVIII века наряду с «зондеком» имели хождение и «зонтик», и «зонт», причем и в значении корабельного навеса, и в значении тента-навеса у окон и дверей. Например, в 1741 году был предпринят ремонт имеющихся в ведомстве Академии наук «шлюбки и ялбота», и купцу Семену Григорьеву за 30 аршин «вощанки на зонт» было уплачено «четыре рубли пятьдесят пять копеек». В 1758 году Михаил Васильевич Ломоносов направляет в канцелярию все той же Академии наук записку: «Его сиятельство Академии Наук г. президент приказал, чтобы от Академической канцелярии немедленно справиться, скоро ли можно сделать такую баржу с зондеком, какова была у бывшего канцлера Бестужева, и во что станет. Сия справка от Партикулярной верфи к завтрему после полудни должна была б готова. М. Ломоносов». В издании «Полной французской и российской лексикон, с последнего издания лексикона Французской академии на российской язык переведенный собранием ученых людей» (1786 год) читаем: «Зонтик, холст на обручи натянутой и защищающий от дождя на шлюбке».
В ходе строительства здания Императорской Академии художеств, в июне 1768 года «экспедиции строения» поручалось «подрядить и исправить»: в первую очередь «к окнам наружной стороны средняго и верхняго апартаментов подвесить зонтики». В 1789-1790 годах Николай Михайлович Карамзин совершал вояж по Европе, а потом издал чудесные «Письма русского путешественника». В них есть лондонский сюжет с зонтиком. «Господин NN сделал себе модный фрак, купил прекрасную шляпу и дал нам слово обновить их в день выборов. Мы зашли к нему, чтобы идти вместе на площадь, и ахнули от удивления: он надел сверх кафтана синюю толстую епанчу, а на шляпу – какой-то футляр из клеенки, боясь дождя! Мы сорвали с него то и другое, уверили, что небо чисто, – и пошли. Несчастный! Солнце долго сияло, но часу в пятом, когда уже мы возвращались домой, небо затуманилось, ударил дождь, и наш NN бросился под зонтик пирожной лавки, ругая нас немилосердно».
И, конечно, упоминаются зонты как средство персональной защиты (от солнца прежде всего). «Он выступал замысловато и нес зонтик, а по-русски подсолнечник или тенник, кто как изволит» (цитата из публикации в литературно-художественном сатирическом журнале «И то и се», выходившем в 1769 году). В «Новом лексиконе на француском (так в оригинале), немецком, латинском, и на российском языках, переводу ассессора (так в оригинале) Сергея Волчкова», изданном в 1755-1764 годах, читаем: «Зонтик – подсолнешник, зонтик от солнца».