Лиза подошла, хотела присесть рядом, и Никодим чуть подвинулся, пересел на самый краешек, как будто приглашал ее сесть рядом, но лавочка была такой узкой, маленькой, что вдвоем на нее не сесть. И он встал, повернулся к Лизе лицом - и она отпрянула, ошалев - на нее смотрел старик. Не было больше ее Димки, даже Никодим и тот исчез, растворился в этом чужом старике - серое морщинистое лицо, пустые глаза, впалый рот, торчащий вперед худой подбородок - если бы Лиза не знала, кто это, она, наверное, даже бы и не узнала его.
- Господи, Дима… Что с тобой? Ты болел?
Никодим, сгорбившись так, что казалось, что на спине у него вырос горб, сделал пару шагов назад, посмотрел на Лизу, как будто со стороны, хрипло и тихо сказал
- Нет, здоров. Но уйти решил, ты права. А ты похорошела даже, как будто. Похудела… Правда, маленькая совсем стала, как дитя.
Лиза, не справившись с порывом, бросилась к мужу, хотела прижаться к нему, как раньше, и он не отстранил ее. Но стоял, как каменная стена, и грудь его, к которой Лиза прижалась, оказалась холодной и твердой, как будто ее высекли изо льда. Лиза сама отстранилась, без сил опустилась на лавку, посмотрела на могилу. А там, с простого деревянного креста, из-под тонкой рамочки со стеклом на Лизу смотрели огненные черные глаза. Лицо женщины было молодым и потрясающе, необыкновенно прекрасным - можно даже сказать прекрасным дьявольски. Фарфоровая кожа, которая даже на фото светилась изнутри, изящные черты лица, полные губы - женщина казалась нездешней, инопланетной - то ли фея, то ли ведьма, то ли черный ангел. Лиза подошла, тронула фотографию кончиками пальцев, и ей показалось, что стекло потеплело, а нежные губы улыбнулись печально.
- Она такая была, Дим? Ты любил ее?
Никодим взял Лизу за кисть, убрал ее руку, чуть сжал.
- Я ею болел, Лиза. Я думал, что излечился, но когда она появилась в скиту, все началось снова. Я думал справиться с этим наваждением, я даже был уверен в том, что забыл ее навсегда … но нет…
Он аккуратно протер краем рукава стекло, отошел, вгляделся, и Лиза увидела, как в его красных и совершенно пустых глазах появилась влага - так, чуть блеснула и пропала.
- Я понял, что бороться с этим бесполезно. Я даже не видел ее старой и больной - моему зрению это было недоступно. Я видел ее такой…
Он чуть кивнул головой в сторону креста, и голова его странно затряслась, как у столетнего деда.
- А как же я? Ты же мне говорил о любви, Дима? Мы же с тобой детей рожали, дом строили? Как же ты мог? Ты обманывал меня?
Никодим молчал. Он прислонился спиной к стволу дуба, и взгляд его скользил мимо Лизы - как будто он смотрел куда-то, что было видно только ему.
- Прости меня. Я виноват. Я виноват кругом, и перед ней и перед тобой. И перед детьми своими виноват… И перед матерью. Это ведь она из-за меня погибла. И Федора... Я ее наказал... Сам...Как мне с этим жить, скажи?
Лиза вдруг снова почувствовала злость. В последнее время именно она, эта злость спасала ее от сумасшествия - она ставила все на свои места, и Лиза продолжала жить, несмотря ни на что.
- Не знаю, Никодим. Живи, как можешь, это твои проблемы. Ты предал меня второй раз, а я уже не та девочка, которая прощала. Я уже совсем не та. И я тебе больше не верю. Не поверю. Никогда.
Она развернулась и пошла от Никодима прочь. И с каждым шагом ее болезненная тяга к этому мужику растворялась в ледяном снежном тумане. Вместе с уходящей любовью.
…
Утро было ярко-белым - в ночь навалило снегу, а потом выглянуло солнце, и настала совсем зима. Лиза не ожидала такой погоды, и, как будто вернувшись в те счастливое время, когда она с такой любовью устраивала себе и своим любимым гнездышко в этом доме, радостно открыла шкаф, поперебирала свои тулупчики и выбрала любимый - легкий, светлый, отороченный тоненько и скромно белым мехом, его ей подарил Никодим, сам набил песца, сам выделал и сам обшил. Тулуп ей оказался великоват, но это ее только красило - она повязала по деревенски шерстяной белый платок, надела короткие валеночки, и, как будто не прошли эти годы в разлуке, побежала по тропинке к дому Марфы.
- Зайди, мам. Одну минуточку, я сейчас.
Лиза растерянно замерла посреди комнаты - в доме Марфы изменилось абсолютно все. Она, как будто попала совершенно в другой мир - современная мебель, ноутбук на светлой тумбочке, маленький современный телефон на столе - ирреально и странно все это выглядело, ненормально.
- Иди, Елена. Завтра зайди, дам задание. А пока располагайся, тебе покажут твой дом.
Лиза с изумлением смотрела на высокую худую девушку с короткой стрижкой на маленькой детской головке, от нее исходило ощущение странности - дите со взрослой внешностью
- Здравствуй, мама. Ты ничему не удивляйся, вот так случилось - я такая. И ничего не говори.
Серафима указала матери на красивый белый стул и резной изящной спинкой, села напротив.
- Скоро интернет сюда проведу, так мы с тобой общаться сможем. У нас тут все по другому, люди другие, да все, в общем. Может, вернешься к нам?
Лиза не знала, что ей говорить… Она совсем не чувствовала свою дочь - эта странная, совершенно не похожая ни на кого девушка с детским лицом внушала ей что-то необъяснимое, сходное со страхом. Она вдруг вспомнила свой сон - Марфа с лицом Симы, и поняла - сон был не зря. Лиза вдруг подумала, что душа Марфы вселилась в тело ее девочки, и от этой мысли она вся покрылась мурашками, и ей вдруг очень захотелось уйти. Сима прочитала ее мысли, улыбнулась
- Не бойся, мам. Для тебе многое непонятно, но бояться тебе нечего. Тебе надо уехать, причем уехать завтра. Забирай Назара и уезжай. Я найду способ с тобой связаться.
Лиза смотрела на дочь. У нее онемели губы, но она все же нашла в себе силы, сказала.
- А как же ты, дочка? А папа?
Сима встала, подошла к матери, положила теплую ручку ей на плечо.
- Папа скоро уйдет… Он готов, осталось немного. София его ждет, она не отпускает его. Да и нельзя ему оставаться - он много наделал зла. Там решат - простить его, или нет. Все, мам. Иди. Собирайтесь с братом…
Лиза пошла к дверям, как заговоренная, уже у выхода повернулась. И в этот момент Серафима бросилась к ней, обняла ее тоненькими ручками, прижалась на секунду. Потом оттолкнула мать.
- Иди…