Глава 22.
- Доброе утро! – явление меня народу. Именно народу, потому что кроме Зейнеп, хлопочущей у плиты, за столом завтракает Шариф,
- Доброе утро, Маша! – вскакивает радостно и немного неловко, будто госпожа застала работника за неблаговидным и предосудительным делом.
- Здравствуй, Машенька! Как спалось? – Зейнеп - сама доброта и забота.
- Отлично! – рапортую, - как упала, ударилась о подушку, так сразу сознание и потеряла! – она хохочет, видно не слыхала такого выражения.
А Шариф цветёт, как маков цвет и глядит своими чёрными глазищами так, будто вместо завтрака съесть решил,
- А ты чего вскочил-то? – спрашиваю, - я ж тебе не Английская королева!
- Гостья! – отвечает довольно, не сводя глаз. Может, напрасно я шорты с майкой нацепила? Хотя вчера пока ехали до дома, не заметила, чтобы народ сильно в паранджи кутался.
- Машенька, ты кофе какой любишь? – Зейнеп спрашивает, а сама уже подаёт красивую расписную чашечку на таком же блюдечке и стакан воды.
- А вот, как Вы сварили, Зейнеп ханым, такой и хочу попробовать! – нисколечко не льщу, - пахнет ммм! Офигенно! Я могу ингаляции делать над Вашим напитком!
- Это по-турецки! – поясняет Шариф, - мама варит замечательный кофе. Он густой, и его полагается запивать водой.
- А ещё вот! – на столе появляются свежие булочки с разной начинкой, ломкий творожный сыр в каких-то травках и семенах, пиала с персиковым вареньем и до кучи ко всему, Зейнеп наливает из пузатого чайника большую чашку довольно крепко заваренного чёрного чая.
- Это всё мне? – не привыкла я столько на завтрак. Пара печенюшек, наспех заглоченных с бокалом растворимого суррогата. И бегом на работу! Вот моё обычное утреннее меню.
- Тебе, дорогая, тебе! – подтверждает, - надеюсь, не на диете?
- Неа! Какая уж тут диета, когда красота такая и вкуснота! – но сначала всё же кофе. Пью его запах и вкус одновременно и наслаждаюсь. Он ещё довольно горяч, но уже не жжётся, так что могу распробовать весь букет. Млею! – Вы волшебница, Зейнеп ханым?
- Да, мама – волшебница! – подтверждает Шариф, однако, всё это время не сводящий глаз с меня, а не с мамы. А она довольна,
- Кушайте на здоровье!
Перепробовала всё и всё оценила,
- Я в раю, что ли? Или в сказке? – настроение на верхней планке, вот-вот зашкалит! Впереди шесть месяцев такой беззаботной сладкой жизни!
- Можешь желания загадывать! – это Шариф предлагает.
- Море хочу увидеть поближе! – это пока первое, - ну и город посмотреть не из окна автомобиля.
- И это – желания? – хмыкает, - проще простого! Хоть сейчас! Я сегодня абсолютно свободен! – весь расплылся от уха до уха, - Правда, ана? – я так понимаю, это означает «мама». Но для меня-то не проще, я ж не отдыхать явилась,
- Ну, уж только не сейчас! – торможу его прямо в полёте, - Зейнеп ханым, мы ведь вчера о диете Алексея так и не поговорили, - и улыбка с довольного лица парня стекает, как-то сама собой.
Шариф начинает хмурить свои невероятные брови, что крайне ему не идёт. Самое красивое в лице этого парня – угольно-жгучие, словно спелые мокрые черносливины, глаза. И вот когда они светятся радостью, то преображают неидеальность черт в бездну обаяния. А когда он сдвигает вместе, нависающие над ними кусты, сразу же сливающиеся в единую мохнатую монобровь, то видок немного пугает. Надо ему посоветовать, разрядить что ли, эту дикую поросль.
- Да! Вот что я тут подумала! – подсаживается тётушка Зейнеп, отнимая моё внимание у сына. И дальше мы начинаем обсуждать продукты, нормы углеводов, сахарозаменители, виды хлеба и круп, которые немного, но можно, предпочтительные способы приготовления, содержание глюкозы и хлебные единицы.
Парню всё это абсолютно по барабану, но он упорно высиживает за столом, ожидая, когда закончим.
- Я буду есть тоже самое, что и Алексей, - завешаю нашу деловую беседу, затянувшуюся минут на сорок.
- Но почему?! – возмущению его нет предела, - это он больной, а ты-то здорова!
- Потому что парню нужна поддержка! – с пониманием отвечает за меня Зейнеп, вот что значит, тонкое женское понимание сути, - он не должен чувствовать себя обделённым! – но всё же, и она даёт слабину, - я найду, когда тебя побаловать! – подмигивает многозначительно.
Я уже было собираюсь ударить себя пяткой в грудь, что это на полном серьёзе, без поблажек, но только успеваю открыть рот, как наверху хлопает дверь, и мы умолкаем. Хозяйка резво убирает со стола остатки соблазнов и выставляет варёные яйца, ещё сыра, тонко, почти до прозрачности на просвет, порезанный зерновой хлеб, баночку с яблочным джемом,
- На сорбите, - отчитывается мне шёпотом.
- А я всё слышу! – ещё бы! Уникум-то наш! – Здравствуйте!
- Доброе утро, сынок! Как спалось? – сколько же доброты в этой женщине? В глазах неподдельная забота.
- Прекрасно! – а по лицу и не скажешь.
- Здрасьте! – буркает недовольно Шариф, ведь мы не успели обсудить с ним, как мне попасть на море. Поняв, что так и не поговорим, он поднимается и под осуждающим материнским взглядом уходит на улицу. Хозяйка снова принимается варить кофе персонально для нашего господина, а я тоже говорю,
- Привет! - смотрю, на голове у него взрыв на макаронной фабрике, щёки подёрнулись тёмной щетиной, не той трёхдневной, что придаёт особого мужского шарма, а только проступившей, неопрятной. Да и отлежал одну сторону так, что красная складка от виска до подбородка. И взгляд недовольный, - Хмурое утро!
- Привет, Весёлый паровозик, - парирует беззлобно, стащив с тарелки кусочек сыра.
- Почему паровозик?
- Ну, если я - Хмурое утро, то ты – Весёлый паровозик! Мультик посмотри, узнаешь.
Надо будет глянуть, а то на что он намекает? Что я толста, как паровоз?