«Действие «Жидкого неба» разыгрывается в самом сердце Манхэттена — богемного центра Нью-Йорка. В кругу персонажей, промышляющих сексом, наркотиками и изысками моды, выделяются статью и аристократизмом соперничающие двойники — Она и Он. Она, похоже, манекенщица, и ее подруга… живут под самой крышей небоскреба.
Из их мансардного, как сказали бы по-европейски, жилья есть выход на крышу, над которой зависает маленькое, как бы игрушечное летающее блюдечко. Может быть, его задача и цель — изучить странный род, живущий на Земле.
Блюдечко опускает на крышу небоскреба свой луч, странным образом притягивающий красивую манекенщицу и наделяющий ее поразительным свойством, — любой, кто вступает с манекенщицей в половые отношения, погибает, а его тело исчезает. Так реализуется метафора — секс, несущий смерть.
Таким образом, действие развивается как бы в двух измерениях. В горизонтальном — «под крышами Нью-Йорка», где еще правит бал психоделическая феерия красок, зажженная в 60-х, и богема совершает свой dance macabre. И в вертикальном — над крышами Нью-Йорка, куда устремлен взыскующий взгляд героини.
Название «Жидкое небо» — американская идиома для наркотиков — как бы объединяет оба эти плана.
Постепенно секс-бомба (секс- бомба в самом буквальном смысле слова) уничтожает всех, кто с ней связан: бывшего возлюбленного, прозаическую сожительницу, привыкшую к неограниченной власти, наконец, двойника-соперника, желающего доказать свое превосходство. При видимой фривольности сюжета картина начисто лишена физиологичности. Все персонажи «Жидкого неба» не столько характеры в психологическом смысле, сколько типы..., — низкий расчет, неудовлетворенность, тяга за пределы обыденного опыта и просто мода на экстравагантность — все взболтано в насыщенном растворе фильма. В конце концов самое героиню охватывает безумие— она карабкается по лучу в небо, ее тянет к летающему блюдцу, как к далекой звезде.
«Жидкое небо» Славы Цукермана смотришь как будто сквозь узкую прорезь сюжета-метафоры — еще до смертоносной эпидемии СПИДа фильм, повторю, реализовал формулу: секс убивает.
Научно-фантастическая, язвительная, но и забавная лента очень отличается от всех американских фильмов с их уже традиционной мощной пространственностью, развитой сюжетностью и богатой технической оснащенностью.
Но кроме этого, есть в эксцентрическом и ироничном «Жидком небе» еще одна дорогая мне черта: магия города, поэзия Манхэттена. Мы знаем многие замечательные нью-йоркские фильмы (например, работы Вуди Аллена), но почти во всех из них город предстает изнутри, как естественная и даже единственная среда обитания.
В фильме Славы Цукермана не только манхэттенская богема, ее клубы, образ жизни, но и образ самого Нью-Йорка остранен наружным видением, взглядом со стороны.
Во всяком случае, я в первый раз увидела картину, где с такой силой передан магический дух этого удивительного города, завораживающая красота его силуэтов на фоне огромного неба (то, что американцы называют «skyline»), запечатленная не в открыточном стиле, а в живой внутренней лихорадочной вибрации.
Не знаю, что удастся сделать Славе Цукерману дальше, найдет ли он деньги на следующую постановку. Но в любом случае его «Жидкое небо» — весьма показательный и удачный пример вхождения наших режиссеров в американскую кинематографию: через собственную, пусть узкую дверку — от научно-популярного к научно-фантастическому, а в каком-то смысле и к философскому кино» (Туровская М. Насыщенный раствор «Жидкого неба» // Советский экран. 1989. 14: 12).
