Очнулся Маковей от грохота и криков, раздававшихся со всех сторон. Спутники его засуетились и бросились к дверям.
– Сидеть! – Владимир Михайлович посмотрел на всех строго, несколько секунд ещё прислушивался к шуму, затем привстал с кресла, отодвинул шторку и выглянул в окно.
Ехали лесом, дорога шла по просеке, и густой берёзовый молодняк с обеих сторон почти вплотную подступал к карете. Сквозь молодняк угадывалось болото, а за ним, метрах в семидесяти, шумел уже зрелый смешанный лес. Выстрелы, гулкие и протяжные, как из самопалов, были слышны очень близко спереди и в самом хвосте поезда сзади. Высоко и жалобно заржала лошадь в упряжке, очевидно принявшая на себя один из зарядов.
– Да-а, местечко для засады идеальное! – со знанием дела оценил сообразительность разбойников полковник. – Дождались, пока все зайдём на гать, и бабахнули сзади и спереди. Молодцы! Фёдор, ну-ка, выйди осторожненько, пригласи ко мне Орлова; он впереди должен быть.
В окно видно было, как вокруг кареты занимают позиции бомбардиры: без суеты, неторопливо выбирали кустики, из-за которых можно было вести стрельбу, и, расположившись поудобнее, направляли свои ружья с примкнутыми штыками в сторону леса и вдоль дороги.
Через пару минут дверца отворилась, и в карету заглянул улыбающийся поручик:
– Разбойнички, господин полковник! Человек по двадцать с двух сторон!
– Так чему ж вы радуетесь, поручик?
Орлов попытался убрать с лица улыбку.
– Да так! Давно пальбы настоящей не слыхал!
– А с лицом что? – Маковей наклонился и дотронулся до окровавленной щеки офицера.
– Ништо! Пуля-дура ветку перебила, ну, а ветка – в меня. Слава Господу – не в глаз!
– Батюшка, окажите помощь нашему герою. Войдите внутрь, Алексей Николаич, доложите обстановку!
Отец Александр уже открыл аптечку и доставал оттуда пластырь и йод. Орлов, сняв шляпу и подставив щёку для обработки, бодро докладывал:
– Дозор пропустили, трогать не стали. А как кухня наша на гать взошла, так и заперли со всех сторон, и давай палить! Атаман, видать, ушлый малый, но осторожный – на рожон не лезет и людей не посылает. Палят издалёка, для страху. Измором, небось, взять хотят!
– Кто в дозоре?
– Незабудько с Корыткиным; не слышно их что-то!
– Значит, проскочили. Что-нибудь придумают! Ваши планы?
– Навряд ли у них припасу много, господин полковник. Ещё постреляют чуток – и сделают вылазку: дотемна им не резон с нами возиться. Не сделают – сами пойдём. А пока я лазутчиков вперёд заслал, а Смолин – назад. Вернутся – будем знать, с кем дело имеем!
– Хорошо, только не очень затягивайте с этим, Алексей Николаич! Держите меня в курсе. Потери есть?
– Пока Бог миловал, господин полковник. Токмо и вы бы отсюда пока не выходили – нам спокойней будет!
– Ладно, ладно, не выйдем, идите – воюйте! – усмехнулся Маковей.
Выходить он, и правда, пока не видел нужды. Не рвались наружу и батюшка с профессором. Только Федя Костров, вернувшийся с Орловым, то и дело открывал дверцу и, высунувшись наполовину из кареты, нетерпеливо оглядывал окрестности, пока профессор не одёрнул его:
– Молодой человек, закройте дверь! Не май месяц, чёрт возьми! – Покачал головой и обернулся к Маковею. – Что скажите, Владимир Михайлович, надолго мы здесь застряли? Ведь ещё и Тулу не проехали!
Маковей отметил про себя, что, хоть комфорта от случившегося никто и не испытывал, но никто и не был растерян, испуган. Все были уверены, что это досадное недоразумение вот-вот разрешится.
Через десять минут после того, как убежал Орлов, впереди один за другим раздались два взрыва. Рвались явно ручные гранаты Незабудько – РГД-5.
– Старшине нашему ждать надоело, пока у разбойников боеприпасы кончатся! – с усмешкой сказал Маковей, вышел из кареты и полез на империал, чтобы понаблюдать за развитием событий.
Выстрелы из самопалов в конце гати, и без того уже довольно редкие, прекратились совсем. Оттуда раздался вой и визг, затем – четыре выстрела из ПМ старшины и два – из штуцера Корыткина. Ещё через три минуты из леса показалась горстка бородачей и быстрыми, заплетающимися шагами стала приближаться к карете. Следом за мужиками из-за деревьев верхом выехали Незабудько с Корыткиным. Корыткин, явно подражая старшине, размахивал штуцером и, наезжая на задних, хрипло покрикивал:
– Руки за голову, я сказал, мать вашу!..
Старшина, завидев спешащего к ним навстречу Орлова, соскочил с лошади, бросил повод Корыткину и вышел вперед, растолкав бородачей локтями:
– Прымайтэ террористив, ваше благородие! Ще чоловик пъять разбежалыся, дэ их тут спиймаешь! Ось – шисть осталося, та шисть там лэжать.
Орлов подошёл ближе к пленникам, колюче оглядел их, и, заметив остатки военной формы на одном из них, ткнул ему в грудь пальцем:
– Дезертир? Какого полка?
Тот пал на колени и, не поднимая головы, ответил едва слышно:
– Третьего гренадёрского, князя Елагина.
– А знаешь ли ты, сучий сын, как с дезертирами поступать надобно, ежели они за кистень берутся?
Разбойник упал бородой в болотную жижу и заскулил:
– Не губи, батюшка-милостивец! Нет на мне греха и крови людской! Отслужу-у!
Орлов, не обращая больше внимания на дезертира, обратился к остальным:
– Где атаман ваш, сучьи дети? Ну?! Что плечами пожимаете, на виселицу захотели?
Разбойники, как один, рухнули на колени и потянули грязные руки к поручику:
– Не губи, отец родной!
– С голодухи мы, не со зла!
– Атаман незнамо, где – мы его и не видали вовсе, как пальба началась!
– Детушки у нас малые, отпусти нас!
Орлов не выдержал и стал пинками поднимать разбойников с земли:
– Ага, сей же час! Чего возжелали – отпусти их, а они потом снова – на большую дорогу. – Увидев, что подошёл губернатор, повернулся к нему и кивнул в сторону леса. – Атаман, видать, верхом ушёл, как только дошло, что не по зубам косточку заглотить пытается. Там следы одной только лошади.
– Ну, и леший с ним. Не до него сейчас. Алексей Николаевич! Оставляй сзади заслон со Смолиным, снимешь, когда мы километров пять-шесть пройдем….
– А с этими что, господин полковник?
– С этими? У тебя же на сей счет директива есть! Что там указано?
– Там сказано, чтоб дезертиров, которые разбоем промышляют – вешать, а других лихих людей, если они не душегубы – в кандалы и на заводы…
– Ну, давай пока вешать не будем; вяжи их и пускай следом бегут. Времени у нас с ними возиться нет. И так добрых два часа светлого времени потеряли!
-------------------------------------
На следующий день подошли к Оке у Каширы. В сумерках переправляться не стали, а расположились лагерем на ночёвку.
Только лишь затрепетал холодный осенний рассвет, в палатку, где спали члены делегации, вошёл, осторожно постучавшись, поручик Орлов. Разыскав спальный мешок, в котором лежал губернатор, он присел возле него на корточки и позвал, стараясь не разбудить остальных:
– Господин полковник! Господин полковник! Проснитесь – гонец к вам.
Маковей выпростал из мешка руку, расстегнул молнию снаружи и сел на подложенных под мешок ветках.
– Какой гонец? От кого? – Он ещё плохо соображал спросонок.
– От каширского воеводы боярина Портнова гонец прискакал, затемно ещё. Боярин зовёт господина полковника со товарищи откушать у него…
– Какой боярин, Алексей Николаич, ты что такое городишь? Откуда он узнал про нас?
– А бес его ведает, господин полковник! А только зовёт откушать…. Сам не приехал – недужен, дескать; гонца прислал.
– Кто такой этот… Портнов? Знаешь его?
– Хитрован знатный, господин полковник! После Нарвы государь ему немилость свою явил. Они с боярином Собакиным полк свой одними, почитай, секирами да алебардами снарядили и в Новгород прислали. Да и сей час он никакой не больной, чую….
– А чего он хочет?
– Понятно, чего... Чтоб словечко за него перед государем замолвили, коль примет вас государь, и вы в милости будете.
– А не ехать можно?
– Можно. Токмо он, за верное хочу сказать, гонца в Думу впереди нас пошлёт, чтобы оговорить вас… нас.
– Оговорить? Да как же, поручик, нас возможно оговорить, если он о нас ничего не знает и знать не может? – Маковей выбрался из мешка и стал приводить в порядок свою дорожную амуницию. – Александр Андреевич, вы спите?
– Не сплю и всё слышу! – голова профессора показалась из лежащего рядом мешка. – Кто, интересно, мне объяснит такой феномен: мы передвигаемся почти в два раза быстрее обычного обоза, а слухи всё равно впереди нас бегут?
– Вы слышали, что сказал Алексей Николаевич? Над нами, оказывается, нависла опасность «страшного оговора»! Что делать будем?
– Зря вы так, господин полковник! Сразу видать – при дворе не бывали, порядков не знаете!
– Ну, и что же это за порядки такие, голубчик? – профессор тоже освободился от мешка и быстро одевался, стыдясь показывать публике свои «гражданские» кальсоны.
– А это такие порядки, ваша милость, что кто первый государю на ухо на кого-то нашепчет, того и правда будет! Потом свою правду только в пытошной можно будет доказать. А это редко у кого получается…
– Во как! – Маковей присвистнул и весело оглядел всех, уже проснувшихся соседей. – Ну, как вам, господа, перспективка? Что будем делать, профессор? Поедем?
– На визит к этому боярину мы потратим весь день. И всё равно за это время вряд ли сумеем толком объяснить, кто мы такие и откуда. В информации о нас есть вещи, которые предполагалось сообщить только самому! Мы об этом уже говорили.
Камера пыток – это, конечно, самое последнее, на что мы рассчитывали, собираясь на эту аудиенцию. Но я очень надеюсь, что мы сможем её избежать, если нам удастся заинтриговать Его Величество раньше, чем из нас начнут резать ремни. Но и воеводу обижать зря не стоит. Поэтому предлагаю: выслать к воеводе от нас делегацию во главе, скажем, с поручиком Орловым, снабдив его соответствующими инструкциями и подарками – той же алюминиевой посудой.
– Господин полковник, позвольте? – Орлов выглядел смущённым и не знал, с чего начать.
– Ну-ну, слушаю вас, Алексей Николаевич!
– Господин полковник, никак мне нельзя к воеводе быть!
– Почему?
– Да вот… такое, в общем, дело... Бороду ему, когда на позорище всех виноватых выставили, я отрезал…
Все заулыбались, а Орлов ещё больше смутился.
– А может, это как раз и хорошо, Алексей Николаевич? Он, помня твою руку, не особенно напрягаться будет!
– Да нет… Роду-то я незнатного… Вот. Он вполне может приказать дворне за оскорбление палками меня забить – Петра-то Алексеича рядом нету… А я терпеть не стану, и тогда меня уж никакой суд не оправдает… Пусть Смолин едет – они почти что родственники, столкуются! И злыдней этих лесных заодно выдаст ему….
На том и остановились.
-----------------------------------------------
Соотечественники! Если у вас хватило терпения дойти до этих строк, значит, вас чем-то заинтересовал мой опус. Это бодрит. Подписывайтесь – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------