– Мы едем сейчас к моей бабушке, а вашей прабабушке. Это очень строгая старая дама, которая несколько экстравагантна, она ещё из другого времени. Пожалуйста, ведите себя прилично, ничего не роняйте и не ломайте, не ругайтесь и не шумите. Мне было бы очень приятно, если бы вы меня не подвели, и моя бабушка не могла сказать, что я плохая мать." – "Но ты же лучшая мать в мире! И мы не допустим, чтобы старая прабабушка тебя ругала! Тогда она будет иметь дело со мной! – вскричал Бобик и обнял маму.
– Этого как раз я и боюсь, что ей придётся иметь дело с тобой! – сказала Ядвига смеясь.
– Польская прабабушка жила в старом дворце в Варшаве. На лето она переезжала на большой остров вблизи Выборга, на котором у неё была огромная дача, в которой могли расположиться более пятидесяти гостей. Она мечтала произвести на свет мужского наследника и носителя старой фамилии, но подарила миру семнадцать дочерей. Она была своенравной и настойчивой и не хотела отступать. Восемнадцатым родился мальчик, но он был слабый и скоро умер. Было известно, что княгиня ненавидит своих нежеланных дочерей, но по устоявшейся традиции она требовала, чтобы всегда рядом с нею был кто-то из них.
На летние каникулы она собирала внуков и правнуков, число которых перевалило за сто. Она ненавидела правнуков и вообще всех детей, но она была последней носительницей древней фамилии, и она считала себя в этом виноватой, и потому собирала вокруг себя возможно большее число членов своей семьи.
Она держала воображаемый двор, собрав вокруг себя кучу старых дев из шляхты, которые день и ночь сменялись на службе. Ночью они ей читали в полголоса. Старая дама полусидя возлежала на своём ложе под балдахином с подвязанными атласными портьерами. Одна из дев сидела на табурете и читала тихим голосом. Тем временем княгиня спала и храпела. Стоило придворной даме задремав прекратить чтение, прабабушка просыпалась и требовала, чтобы порядок был восстановлен и чтение не прерывалось.
За столом она сидела на возвышении так, что возвышалась над гостями примерно на десять сантиметров. Никто не любил эту чудаковатую старую женщину, в Варшаве ходили бесчисленные злые анекдоты о ней, но никто не осмеливался пренебречь посещением её салона в среду. Боялись её злого языка, и было множество людей, которые из определенных оснований распространяли сплетни. Они оставались до конца, зная, что в спину всякому покинувшему салон тотчас будет сказано нечто зло и коварно.
Показались крыши Выборга и Пороховая башня, символ города. Няня и Оксана подтащили сундуки в проход поближе к выходу. Позвали носильщика. Ядвига взяла Веру и Бобика за руки. Бобик надел розовую русскую рубашку, а на неё свою любимую черкеску с газырями (патронными кармашками на груди), подпоясанную серебряным филигранным поясом, на котором висел грузинский кинжал в серебряных ножнах. На голове у него была белая барашковая папаха. На соседней платформе он увидел мальчика своих лет в польской шляхетской одежде. Тот жестикулировал и кричал Бобику ужасное оскорбление:
– Przeklenti Moskale (проклятый московит). Бобик не остался в долгу:
– Psja krew, Polace, psja krew! (пёсья кровь, поляк…) – заорал он изо всех сил. К счастью они были друг от друга отделены, иначе могли сцепиться, как петухи. Матери пытались унять своих мальчиков. Вокруг каждой группы образовался круг любопытных, которые хотели знать, что произошло. Неожиданно польская мама кивнула Ядвиге:
– Йядя, моя Йядя!! – Это была мамина кузина Славка. Они побежали навстречу друг другу и обнялись. Оба врага осматривали друг друга с недоверием. Должны ли они продолжать вражду, или в связи с вновь открывшимися обстоятельствами должны помириться?
– Вера, Бобик и Алёша, это ваша тётя Славка и ваш кузен Ромек. Вы должны хорошо друг с другом ладить, потому что проведёте вместе несколько недель на острове. – Бобик первый протянул Ромеку руку, которую тот пожал. Они смеялись и считали, что ссора у них была не всерьёз, оба злились просто "из любви к искусству".
Они пошли пообедать в светлый чистый зал привокзального ресторана.
– Путь на Каноссу, – сказала Славка и подмигнула Ядвиге, – Ты ещё никогда не бывала с детьми у прабабушки? Недели и даже минуты, которые с нею проводишь, это пытка. Но мы все должны это превозмочь. Она более или менее безобидная сумасшедшая. Чем дальше генеалогически стоят от знаменитых предков, тем сумасбродней бывают. Можешь мне поверить, я имя Станислава Лещинского уже не могу слышать без содрогания. Возможно он был храбрым и достойным любви человеком, но когда его подают по всякому поводу и без повода, хочется послать ко всем чертям!
– Меня беспокоит, как она встретит моих детей, они ведь русские, а она ненавидит Россию. Я боюсь, что Бобик ей надерзит.
– Это было бы полным скандалом. Она не выносит абсолютно никаких возражений. Пожалуйста не говори ей ни слова, если она тебя не спросила, она этого не переносит. Ни в коем случае не спрашивай, кто те дамы, чьи портреты висят на стенах. Она из жадности достала их с чердака варшавского дворца. О каждой этой женщине имеется скандальная история. Кроме того, что они своим мужьям изменяли или слишком рано умирали или помогали умереть, уже никто ничего не помнит, и вот эти портреты спустились на землю. Ты будешь в интересном обществе.
Там будет Аврора Кёнигсмарк, Август Штаркен, дочь нашего предка Мария Лещинская, несчастная жена Людовика XV; и наша двоюродная бабушка Графиня Ханская, последняя жена Бальзака, которая, когда он в параличе был прикован к креслу-каталке, при нём развлекалась со своими любовниками. Это выглядит шуткой, что эта переполненная моралями старая дама взяла себе в подруги такую жизнерадостную наиэкстравагантнейшую женщину только для украшения своего достоинства.
Они поехали на трёх извозчиках к набережной. Погрузились на большой баркас. Три молодых финна гребли. Ромек стоял на руле. Бобик с интересом крутил головой. Судно весело покачивалось на небольших волнах. В глубине то и дело проплывали большие рыбы. Бобик хотел одну схватить рукой, но она увернулась. Через час добрались до острова, берег которого был укреплён гранитными плитами, поросшими густым тростником. Они пристали к причальному мостику и выгрузили багаж. Молчаливые финны отнесли сундуки в дом. Примерно в ста шагах от причала была приземистая белая дача, окруженная со всех сторон террасами. Славка и Ромек, которые здесь жили, отправились к другому флигелю.
Ядвига и дети направились к главному входу. Там была на посту старая благородная дева. Она спустилась с лестницы и сделала придворный книксен. Она явно хотела пригласить их несколькими приветливыми словами, но её глаза округлились, когда взгляд упал на Бобика:
– Но, пани Ядвига, в таком виде молодому пану невозможно появиться перед глазами её светлости! Я настоятельно прошу вас это срочно изменить! – Бобик разозлился:
– Это моя лучшая одежда и я не буду переодеваться! – Ядвига взяла его за руку:
– Если ты меня хоть немного любишь, ты не будешь создавать мне неприятности, я тебя очень прошу! – Бобик затих. Их проводили в предоставленные им комнаты. Благородная дама шла на некотором расстоянии, как будто боялась, что у этой русской семьи может оказаться под полой динамит.
– Когда её сиятельство нас примет?
– Приёмы происходят перед чаем, в четыре часа. Сначала подойдёте вы, потом дети будут допущены к руке для поцелуя. Пожалуйста не больше пяти минут.
– Она удалилась задом, делая придворный книксен. Бобик представил, что, если бы он подставил ей ножку, она повалилась бы назад кверху тормашками, то-то было бы смешно! Но тут он вспомнил афёру с париком, и заставил себя отвесить старой даме низкий поклон.
Няня одела его в матросский костюм, в нём он выглядел, как все воспитанные дети Европы и Америки. Ничего не осталось от дерзкого геройства кавказских жителей. Вера получила светло-голубое тюлевое платье с синим шлейфом сзади, и такой же на голову, который при каждом шаге качался. Бобику это показалось очень смешным, и он поддразнил её. Вера, несмотря на сознание серьёзности момента набросилась на него, как надоедливая муха.
Ядвига была придворной дамой проведена через множество галерей и переходов, увешанных портретами и пейзажами, в приёмную. Дети и няня следовали за ней на положенном расстоянии. Открылась дверь. Бобик увидел огромный зал с мебелью в стиле Людовика XVI. Над софой висел огромный портрет Станислава Лещинского в доспехах, со скипетром в правой руке, левая упиралась в бедро. Большой занавес занимал часть картины. На столе лежала держава. После беглого осмотра, Бобик пришел к выводу, что его предок был статным и красивым мужчиной. Гораздо меньше он был восхищен маленькой рыжевато-белокурой приземистой женщиной, которая очень прямо сидела под портретом. Лицо было неподвижным и невыразительным, ни злым, ни добрым. Ядвига приблизилась к ней, глубоко поклонилась и поцеловала руку.
– А, это ты, легкомысленная птичка, внучка, которая самовольно, не спросив разрешения старших членов семьи, совершила мезальянс! И, посмотри-ка, ты ещё очень красива, очень красива и своенравна! – прибавила она. Ядвига побледнела и кусала губу. Её глаза сверкали, она хотела что-то сказать, но сдержалась.
– Юное поколение не признаёт хороших обычаев, послушания и семейного долга. Если бы наш предок знал! … С русским, нашим злейшим врагом! О, как я это пережила! Все вырождаются, никакой гордости, манер, корректности! – Ядвига всё ещё молчала, помня наказ Славки: "Только не возражать!"
– Ты можешь сейчас снова прийти, мы будем пить чай, надеюсь, ты всех своих кузин, кузенов, племянников и племянниц знаешь. Дети тоже должны прийти, только не на долго, я детей не выношу. … Эти бесчисленные дети, все из моего лона! – прошептала она про себя. Ядвига поклонилась. У неё возникло искушение эту маленькую короткопалую руку укусить.
Теперь была очередь детей. Вера вышла вперед, сделала книксен и поцеловала руку прабабушки. Шлейф на голове качнулся и смазал по носу её сиятельства, которая непроизвольно воскликнула:
– Что за дурацкий шлейф, снимай его, когда приветствуешь! – Потом подошел Бобик, наконец он мог разглядеть вблизи персону, которая была его прабабушкой. Он пытался в расплывчатых чертах лица найти что-то человеческое, но не мог. Из-за этого рассматривания он совсем забыл о том, что должен поцеловать руку. Придворная дама подошла к нему сзади и прошептала:
– Поцелуй же руку её светлости! – Он неловко поклонился, взял её руку и поднёс к своим губам, не чувствуя её. Чувство отвращения переполнило его, и он отпустил руку. Он не хотел верить, что эта персона и есть его ужасная прабабушка.
– Вы действительно моя прабабушка? – спросил он.
– Да, к сожалению, это так, о, неудачное варварское дитя!
– Я-то не варвар, мадам, а вот вы, вероятно, да! – возмущенно вскричал Бобик.
– Марианна! – завизжала княгиня, – Выведи этого невоспитанного мальчишку из салона, и чтобы я его больше не видела! – Придворная дама хотела его взять за руку, он вырвался и прошипел:
– Не смейте меня трогать! Я пойду сам! – и, не поворачиваясь, вышел из зала. Алёша облегченно вышел за ним, не представленным. Няня не понимала по-польски, но поняла, что этот выход означает провал всей дипломатии. Сидевшая в комнате Ядвиги тётя Славка поинтересовалась:
– Ну, и как это было?
– Ужасно! О, бедная мама! Это противная женщина, мы с ней поссорились, и она меня прогнала. Это никакая не прабабушка, это сущий крокодил!
– А Ромек ей сказал: "Вы выглядите, как розовый поросёнок!", – засмеялась Славка.
– Я хочу отсюда тотчас уехать. Я не могу дышать этим гнилым придворным воздухом. Определенно наше пребывание приведет к очередным коллизиям между ней и Бобиком." – сказала озабоченно Ядвига.
– Оставайся спокойно. Во-первых, мы здесь на острове и баркас ходит только два раза в неделю, кроме того тебе бояться нечего, что ты или дети снова получите радостную возможность лицезреть её светлость, она никого не хочет видеть, она не любит никого, кроме себя. Я рада, что ты здесь и мы сможем быть вместе!
За детским столом сидело примерно семьдесят кузенов и кузин и столько же французских, польских и английских гувернантов. Няня была единственной, кто не знал других языков, кроме русского. Она чувствовала себя изолированно и была хмурой. Дети были разделены на группы по возрасту. Была договоренность использовать французский язык в качестве средства общения.
Бобик и Алёша сошлись с Ромеком. Днём они рыскали по острову, купались и загорали на узком песчаном пляже, лежали на гранитных плитах и смотрели в голубое небо. Бобик всегда мечтал стать хозяином острова, жить там совсем одному, вести естественную жизнь дикаря, пить овечье молоко, кормиться мёдом. Любимый герой Робинзон Крузо подал ему эту идею.
– Как ты думаешь, Ромек, не может ли на острове быть закопан клад? Остров вполне могли раньше использовать пираты! – Ромек был старше Бобика на два года, имел практический ум и не был склонен к романтическим спекуляциям. Он покачал головой:
– Нет, я не верю, что здесь жили пираты, здесь были благородные и спокойные финны.
– Но Выборг был долгое время под шведским владычеством, и могли быть шведские пираты!
– Знаешь, Бобик, здесь так много островов, что во всём мире на них пиратов не хватит! – Это был аргумент, Бобик сдался.
– Няня говорит, что бывает опасно выкапывать клады. Многие, кто неумело это делали, пострадали от демонов, которые клад охраняют, были насмерть напуганы, или, даже, разорваны.
– А какое дело демонам до сокровищ?
– Некоторые из тех, кто сокровища зарывают, знают тайные заклинания и вызывают ужасных демонов охранять их сокровища. Об этом известно из сказок "Тысячи и одной ночи" и ещё рассказов Стивенсона.
– Неужели ты веришь в демонов?"
– Ну, конечно, а ты не веришь? У нас все в это верят. – Ромек покачал своей светлой головой.
– Нет, это всё бабушкины сказки!
– Но в сказках содержится древняя мудрость!
– Нет, это всё придумано!
– Как они могут быть придуманными? Тогда всё же те, кто их придумывал, должны были знать правду. Если ты веришь в Бога, Ангелов и святых, то должен верить и в демонов!
– С Богом и Ангелами тоже есть проблемы. Их тоже нет. Мой отец смеётся над этим и говорит, что это старые поповские сказки. А мама ходит каждый день в церковь, и меня заставляет молиться. Я делаю это из любви к ней. Если бы она действительно в Бога верила, что Он, как она говорит, всё видит, то не делала бы то, что Он не должен видеть!
– А что она делает, что Он не должен видеть?
– У неё есть любовник, очень красивый и элегантный молодой человек, который иногда тайно к нам приходит, когда папа в отъезде, и они целуются, я это однажды видел. Я могу это понять, он гораздо моложе и красивее папы, и он достоин любви. Мне он всегда приносит что-нибудь приятное. Если бы мне нужно было выбирать, я бы предпочёл его папе. Но подумай, если она утверждает, что Бог есть и Он всё видит, как ты думаешь, разве она могла бы так поступать?
Бобик был изумлён. Он считал веселую и дружелюбную тётю Славку своего рода святой, и тут он узнаёт о ней нечто такое! Тут ему вспомнились красивый доктор и фуриеобразная старая графиня в Ловизе. Может быть и его мама тоже…? Как тётя Славка? Он попробовал прогнать эту мысль, но она навязчиво возвращалась.
– Я не знаю, что с этим происходит у Бога, который всё видит, а это должно быть, и почему твоя мать, зная это, так поступает, может быть её любовь сильнее её? Мы делаем много такого, в чём раскаиваемся потом, то есть не хотим так делать, а делаем, хотя и знаем, что Бог всё видит. Нет Ромек, это не аргумент против Бога. И если ты и не можешь доказать Его существования, разве ты не чувствуешь Его присутствия?
– Как я могу это чувствовать?"
– Я чувствую Его, я чувствую Его всюду, в людях, в растениях и животных, в воздухе, еде, в игрушках, всюду, всё наполнено Богом. Я не верю, что это старый человек, который сидит на Небе, но я знаю совершенно точно, что Он здесь есть, всюду и во всём, даже и в злом, и что все вещи от Него произошли. Я не смогу этого тебе объяснить, но я это всё-таки знаю! – Бобик смотрел на Ромека.
– Ты дурацкий обезьян, Бобик! – Ромек встал и медленно задумчиво пошел к даче.
----
подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич