Чтобы продолжить наш рассказ о событиях - до и после убийства Цезаря, нужно вернуться немного назад. К письму, что один из заговорщиков, Децим Брут, написал в адрес своего кузена Марка Брута и Гая Кассия через пару дней после смерти диктатора.
Вчера вечером был у меня Гирций; разъяснил, каковы намерения Антония, — разумеется, самые дурные и совершенно не заслуживающие доверия. Ведь он, по его словам, и не может передать мне провинцию и не считает, что для кого бы то ни было из нас безопасно быть в Риме: так велико возбуждение солдат и черни.
Суть была вот в чем - для политических авантюристов, коими были заговорщики, сохранить свою шкуру и рассчитывать на наилучший исход можно было, лишь окопавшись в какой-нибудь провинции. Наместничество давало достаточные политические и военные права для этого. Поэтому они, собственно, и не возражали против компромисного решения Сената, вынесенного сразу после смерти Цезаря - оставить его эдикты в силе. Ведь заговорщики были далеко не последними людьми при диктатуре Цезаря - за каждым из принципиальных игроков была закреплена какая-либо провинция.
Первым в свою провинцию - ключевую для Рима Цизальпинскую Галлию, удалось выехать Дециму Бруту. Затем из Рима утек Требоний.
Брут с Кассием являлись действующими преторами и должны были выполнять свои обязанности в Риме до конца года - но из-за беспорядков в городе не могли этого делать. В конце концов Брут с Кассием нашли для себя юридическую лазейку, чтобы отказаться от выполнения служебных обязанностей - без потери прав, что их должности давали. Они потребовали у консула Антония отпустить их в назначенные им Цезарем провинции - но раньше срока. "Дабы сохранить мир и спокойствие в государстве". Началась длительная переписка с Антонием, в основном ругательного характера, тот в итоге согласился на следующее - пусть уезжают, но не в стратегические Македонию и Сирию, а в куда менее богатые и важные Крит и Кипр.
Брут с Кассием Антонию не подчинились, и решив, что указ убиенного ими же диктатора для них более значим -отправились таки в Македонию и Сирию. Чтобы помешать их весьма подозрительным планам, Антоний в догонку отправляет в эти провинции своих людей - брата Гая Антония и Долабеллу.
Стоит заметить, что участники событий поначалу старались держать себя в руках. Все точили ножи, и вопрос был в тем, у кого первым сдадут нервы.
Эту сложную игру "в законность" сломал персонаж, о котором до убийства Цезаря никто и не подумал, и которого Юлий подсунул Риму, как кота в мешке.
Я говорю о наследнике Цезаря- Октавиане. Тот, явившись в Рим, как-то вот не признал претензии заговорщиков на юридическую чистоту своего деяния(а они считали убийство тирана - вполне законным), и публично поклялся отомстить убийцам приемного отца. Который был ну прям как отец родной. И не только лично Октавиану - но и цезарианским ветеранам, получившим (или еще не получившим) от Цезаря свою долю в виде имущества проигравших в предыдущей Гражданской войне (с Помпеем). И согласитесь, с точки зрения ветеранов грабить награбленное завсегда приятнее, чем награбленное отдавать. А уж вообще не получить награбленного - это совсем печаль...
А такая вероятность была - так как и заговорщики, и Антоний свою политическую программу строили на риторике национального примирения. Все, конечно, говорили о том, что они сохранение земельных наделов за ветеранами гарантируют, а компенсации бывшим владельцам будут из казны... Но римский пролетариат не был склонен верить буржуям.
Интриги Октавиана в войсках напрягали и заговорщиков, и ставили самого консула Антония в очень сложное положение. Его цели были разновекторными - и положение первого человека в Риме сохранить, и не пролить лишней крови, и быть лидером цезарианской фракции, и не допустить новой Гражданской войны... Гоняться за всеми зайцами оказалось тяжело. Октавиану разлагать армию было гораздо легче.
В какой-то момент Антоний понимает, что теряет контроль и над провинциями, где сидят заговорщики, и над Сенатом, и над армией, которая ему уже практически не подчиняется. Проведенные им в войсках меры дисциплинарного воздействия (вроде децимаций) приводят к обратному эффекту - все больше солдат переходят на сторону Октавиана. Антоний начинает паниковать.
Масла в огонь подливает объявленная ему Цицероном словесная война - дело в том, что Цицерону гораздо проще было признать в хамоватом Антонии будущего деспота, а не в юном и воспитанном Октавиане.
В итоге Антоний, после убийства Цезаря щеголявший в плаще Примирителя сторон, в конце своего консульства понимает, что эта одежка разодрана в клочья. Более того - еще не факт, что его собственные жизнь и благополучие будут в дальнейшем гарантированы. Чтобы иметь хоть какие-то козыри, Антоний пробует опять переназначить провинции - отбирая Цизальпинскую Галлию у Децима Брута для себя.
А тот просто отказывается подчиняться, запираясь в городе Мутина (Модена). Антоний устраивает мятеж и осаждает Децима в Мутине.
На 43 год еще Цезарем были назначены консулами Гирций и Панса, они с правительственными легионами выступают в поддержку Децима. К ним присоединяется Октавиан - со своими личными, так сказать, легионами. Но его положении очень кстати легализуется Сенатом с помощью Цицерона.
По итогам осады и контр-осады Мутины Антоний терпит поражение и убегает к Лепиду, однако в сражении погибают оба консула. Это оказалось настолько на руку Октавиану, что его даже обвиняют в разных нехороших вещах.
В этой войне Гирций погиб в бою, Панса вскоре умер от раны: распространился слух, что это он позаботился об их смерти21, чтобы теперь, когда Антоний бежал, а республика осталась без консулов, он один мог захватить начальство над победоносными войсками. В особенности смерть Пансы внушала столько подозрений, что врач его Гликон был взят под стражу по обвинению в том, что вложил яд в его рану. А Нигер Аквилий утверждает, что и второго консула, Гирция, Октавий убил в замешательстве схватки.
Цицерон тем временем не видит ничего странного в "милом юноше", рядом с которым так быстро умирают мешающие ему люди, и продолжает свою саморазрушительную деятельность - сначала врагом народа объявляется Антоний, затем Лепид - за помощь Антонию.
Таким образом та часть Сената, что возглавлялась Цицероном, сама вырыла себе яму - цезарианцев (но республиканского толка) Антония и Лепида они оттолкнули, а обласкали могильщика республики - Октавиана.
Вероятно, Цицерон рассчитывал, что в сложившейся ситуации роль первой скрипки в оркестре возьмет на себя Децим Брут. Но учитывая, что тот был одним из убийц Цезаря, реальность положения Децима оказалась несколько иной, чем ожидания Цицерона
Децим Брут шлет привет Марку Цицерону.
4. Если бы Цезарь послушался меня и перешел через Апеннин, я довел бы Антония до такой крайности, что он был бы уничтожен скорее голодом, нежели мечом. Но и Цезарю невозможно приказать, и Цезарь не может приказать своему войску — одно хуже другого.
5. Я уже не могу прокормить солдат. Когда я приступал к освобождению государства, у меня было более 40000000 сестерциев. Я так далек от того, чтобы какая-либо часть из моего имущества была свободна, что я уже опутал долгами всех своих друзей. Теперь я кормлю семь легионов; с какими затруднениями — ты себе представляешь.
Итог оказался таким: загнанные в угол Лепид и Антоний предложили сотрудничество Октавиану. Который предложение принял, покинув, так сказать, дело Сената. Но в этом и не было ничего удивительного.
Первой жертвой образовавшегося "Второго триумвирата" стал Децим Брут.
Думаю, вы согласитесь, что из всех заговорщиков именно Децима Брута проще всего обвинить в предательстве. Он привел Цезаря в курию Помпея в тот роковой день, буквально за руку привел.
Цезарь, подозревая (а трудно было их не подозревать) в нелояльности Брута и Кассия, об участии Децима в заговоре и не догадывался - тот даже остался одним из наследников в его завещании (наследником с натяжкой - если Октавиан откажется или умрет).
Мотивы Децима мы не знаем. Но думаю, они были такими же как и у Марка Брута... Все-таки Децим тоже был потомком легендарного героя, избавившего Рим от царей.
Но чисто по-человечески, поступок Децима как-то принято считать более нечистоплотным,чем у БрутаКассия - за которыми даже враги оставляли право на убеждения. У Децима, видимо, не было такого права, близость к Цезарю обязывала его восхищаться каждой выходкой Лысого и быть ему верным, как пес - и никак иначе.
Ну в общем... Справедливо или нет, но именно Децима в среде цезарианских легионеров хейтили больше всех.
И когда оформился Второй триумвират, войска Децима просто дезертировали. Сам он попытался прорваться к кузену Марку, в Македонию, но был схвачен одним из галльских вождей, Камиллом. В свое время, во время Галльской войны Цезаря, Децим оказал этому Камиллу много услуг, тот был ему сильно обязан.
И вот горькая ирония. Человек, которого обвиняли в предательстве, и погиб от руки предателя - Камилл, по распоряжению Антония приказал обезглавить не ожидавшего от него ничего дурного Децима.
Как вы уже знаете, в отместку Марк Брут приказал казнить Гая Антония, брата триумвира, который содержался у него в плену.
В следующий раз - о деятельности Кассия, а теперь немного подробностей о Дециме Бруте.
Существует популярная теория, что это Децим, а не Марк, был "и ты, дитя мое?", ну в смысле, сыном Цезаря.
Возраста он был примерно такого же как кузен Марк, возможно, чуть помоложе. Вопрос в том, кем была матушка Децима. Если это печально знаменитая Семпрония, жена Децима Брута ст, то тут не только Цезарь мог претендовать на отцовство, а пол-Рима. Но как бы не забавно было представлять двух Брутов, участвующих в конкурсе - чья матушка бОльшая распутница... скорее всего, матерью Децима была скучная Постумия, а Семпрония - только мачехой.
При этом Децим не далеко укатился от мачехи, и в юные годы знатно куролесил в компании Куриона, Марка Антония и др. (если честно, я подозреваю что его святой кузен Марк на самом деле тоже)
Но отличие от кузена Марка, Децим принял предложение Цезаря стать его легатом в Галлии. Дециму нужно было и "покрыть пироги" беспутной юности, и заработать состояние, и найти себе влиятельного политического покровителя - в чем Марк Брут в силу своего богатства и наличия дядюшки Катона особо не нуждался.
В Галлии Децим прекрасно себя проявил в военном отношении. Во время Гражданской войны тоже. По крайней мере Цезарь был весьма высокого мнения о его способностях.
Собственно, о степени Децима близости к диктатору говорит тот факт, что когда Цезарь, закончив Гражданскую войну, вернулся в Рим, в торжественной процессии он ехал в сопровождении Октавиана (племянника и будущего наследника), Антония и Децима Брута.
Как и кузен Марк, Децим был в свое время фигурантом светского скандала "о падении древних нравов" : его будущая жена Паула Валерия, не моргнув и глазом, вручила разводное письмо своему первому мужу в день, когда тот возвращался из провинции, а на следующий день - вышла замуж за Децима. Как говорится, ветер в голове у этой молодежи - нет, чтобы жениться по расчету, как благочестивые предки, а им чувства подавай.
Семья Паулы Валерии кстати в Гражданской войне сражалась на стороне Помпея. Так что с ТОЙ стороной Децима достаточно много связывало.
В поддержке Децимом Цезаря во время Гражданской войны скорее можно углядеть шкурный интерес. Падение Юлия и угрожавшие ему в этом случае судебные процессы ставили крест и на карьерах всех его молодых подчиненных. А согласитесь, сражаясь столько лет, завоевав эту чертову Галлию - обидно получить не награду, а ушат помоев. Так что Децим, как многие, предпочел закрыть глаза на то что переход Рубикона был мятежом, и предпочитал думать, что это защита их чести и законных прав.
А вот в убийстве диктатора Децим, как мне кажется, уже принимал участие исключительно в силу убеждений - так как положение его при Цезаре было исключительно хорошим. Впрочем Цезарь Децима тоже не на помойке нашел, так что вопрос благодарности диктатору - весьма спорный.
Продолжение тут
.
