Местный телефон зазвонил как раз в тот момент, когда над зданием больницы разразился оглушительный грохот и голубая вспышка молнии осветила ночь за окном.
- Кардиология, – Егор Андреич поднял трубку, прервавшись от тревожащих душу воспоминаний.
- Егор Андреич, - раздался голос дежурной медсестры со стойки ресепшена приёмного покоя, - Тут по скорой поступает мужчина с улицы, похоже – ваш пациент. Аппендицит под вопросом, но хирург его уже осмотрел, по его части всё спокойно.
- Иду, - доктор отставил в сторону чашку с недопитым, уже холодным, кофе и вышел из кабинета.
Вернулся он только через час, когда ночное небо извергало из клубящихся над городом туч потоки дождя, хлеставшие с шумом по стёклам, словно желая разбить их и ворваться внутрь.
Егор Андреич опустился на диван, вытянул уставшие ноги, откинул голову назад и прикрыл глаза. Посидев так буквально несколько минут, он достал из кармана телефон, полистал вкладки. Смс от жены, ещё два часа назад, как он его пропустил? Видимо, в спешке отметил прочитаннным.
- Мне завтра дежурство поставили. Не задерживайся.
Сухо и коротко.
Егор Андреич посмотрел на время, поздно уже, но ответить-то надо.
- Хорошо. После планёрки сразу домой, - отписался он и отложил телефон. Встал и прошёл к столу, включил электрический чайник. С женой они теперь почти всегда так и общаются – через редкие смс. И те по делу - «купи, отвези, забери, заплати, не забудь». Простого человеческого общения практически не осталось. Только на глазах у детей, не сговариваясь, делают вид, что у них всё в порядке. Не хотят ранить их. У тех сейчас идёт сложный подростковый период. И без того «кусачие» стали. Иногда Егору Андреичу казалось, что это не его жизнь, а чья-то чужая, а его занесло сюда случайно, когда кто-то там, наверху, бросил игральные кости и они случайно определили его судьбу. А быть может все так живут и зря он что-то надумал себе? Чувства уходят (если они и были изначально), остаются лишь общие обязанности, быт и привычки, связывающие двух чужих уже по сути людей. И они живут, потому-что это… удобно. Да, именно удобно. А чувства – кто-то находит их на стороне, кто-то на дне бутылки, кто-то без ума ударяется в развитие детей, кто-то в религию. В общем, делают всё, лишь бы заткнуть эту дыру в душе, из которой льётся чёрная пустота.
В дверь постучали.
- Войдите! – пригласил Егор Андреич, думая кто бы это мог быть.
В приоткрывшейся щели показалось знакомое лицо.
- Степан Афанасьевич? – удивился доктор, - Что случилось? Вы почему не спите?
- Успеется, - коротко ответил старик, - Можно?
- Проходите, - приглашающим жестом Егор Андреич указал на диван.
Дед вошёл бодрой, не по возрасту походкой, присел на диван, уставил на доктора взгляд проницательных голубых, как льдинки, глаз. Кашлянул.
- Вы себя плохо чувствуете? – спросил врач, подходя ближе и привычным жестом кладя пальцы на запястье пациента.
Пульс был ровным, стабильным и не вызывающим никаких опасений.
- В порядке я, - ответил дед, - А выспаться и дома успею. Дожжь какой вон льёт. В такие ночи мне не спится. Опасливое это время. Шныряют всякие туда-сюда. Пригляд нужен.
Егор Андреич, успокоившийся было, с возобновившимся беспокойством глянул на старика.
- Что-то он заговариваться стал. Не замечал за ним такого. Возраст, наверное, или же побочка от арниовака. Редко, но бывает такое. Помнится, лежала у меня одна пациентка…
Но его мысли были прерваны внезапно набравшим силу голосом Степана Афанасьевича.
- Вот что, Егор Андреич, я вокруг да около ходить не стану. Зачем я к тебе пришёл, ты знаешь. Я тебе ужо тогда, в палате, сказал обо всём. Нынче мне домой уезжать. Боюсь, пропадёшь ты, Егор Андреич. Прикипел ты мне к душе, славный ты человек, оттого и не смолчал я. Ты-то думаешь, что дед умом тронулся, заблажил. Только мне от твоего мнения всё одно – ни жарко, ни холодно. Так что можешь думать про меня, что хошь, а я всё равно своё слово непрошенное скажу. Засосала тебя болото, в которое не по своей воле ты вляпался, Егор Андреич. Бывает, что люди сами на грех идут, с нечистой силой связываются – кто гадает-ворожит, кто заговоры, не знаючи, мелет без разбору, кто на погосте непотребу творит. Тех не жаль, сами сунулись, куды неведомо. Поделом. А у тебя другой случай. Не ты, а на тебя напали.
- Эва, сидит, пялится на меня, да я тебя не боюсь, - дед показал кому-то за спиной Егора Андреича кукиш и дунул, прикусив кончик языка.
- Дела-а-а, - подумал Егор Андреич, потянувшись к телефону, - Пора коллег вызывать.
- Ты с этим повремени, - дед перехватил руку врача, - Если эти ребятки приедут, то мне опять же – ровно. Ну, проверят, да и отпустят с миром, потому как не по их я профилю. Хотя ты и думаешь иначе. А вот ты, Егор Андреич, совета моего дельного не узнаешь. Так что посиди-ка ты и послухай, что я скажу.
- Степан Афанасьевич, мне идти нужно.
- Никуда тебе не нужно, сиди, - отрезал дед, - Не веришь ты мне, оно и понятно. Лярва-то голову твою точит, иначе думать не даёт.
- Жена тебе сделала, - без обиняков продолжил он, - Лярва и вид её имеет. Хочешь, расскажу, какова она, супружница твоя? Ростом невысока, худощава, волосы пониже плеч, цвета русого, глаза водянистые, цепкие, а сердце хитрое, изворотливое. Мягко стелет да жёстко спать. На устах мёд, а в заднице жало. Родинка у неё на правой щеке, аккурат вот здесь.
Степан Афанасьевич ткнул себе пальцем сбоку от носа и Егор Андреич отшатнулся.
- Вот, откуда бы мне её знать, верно? А всё потому, что лярва эта, которая от присухи образовалась, да к тебе присосалась, чтобы ты не шибко головой-то мог работать, не нужно этого твоей Томе, на неё и похожа. Так ведь её зовут?
- Откуда вы…
- Неважно, - отмахнулся дед, - Всё равно не поверишь. Расскажи лучше, давно выпивать начал?
- Степа, - начал, было, Егор Андреич…
Но дед поднял вверх руку, в глазах его отразилась вспышка молнии за окном, и этот потусторонний блеск заставил Егора Андреича замолчать.
- Вот что, Егор Андреич, забудь сейчас о том, что ты врач, а я пациент. Мы сейчас просто два человека. Равные промеж собою. Только мне видно поболее твоего. Покуда ты меня лечил, я не спорил, потому как ты в этом деле мастер. А уж теперь дай мне слово сказать о том, в чём ты не силён и не ведаешь. Много времени твоего я не отниму, а пользу принесу. Может прояснится малость в мозгах-то. Слушай. Я тебе расскажу, а ты исправишь, коли что не эдак скажу. Женился ты без любви. Понесла твоя Тамара, верно?
Егор Андреич кивнул.
- Но это ты думаешь, что поступил, как жентельмен. Та причина – внешняя была. Если бы дело только в ребёнке было, вы бы долго вместе не прожили, потому как не было у вас любви никогда, ни с твоей, ни с её стороны. Ты-то, конечно, думаешь, что была любовь, да просто прошла, как у всех бывает – остыла, поутихла. Да и колет опять же, гордость мужская, что поймали тебя, как кролика в силки. Хочется же думать, что любила она тебя. Только я не баба, чтобы здесь цацкать да вокруг ходить, что вижу, то и говорю. Никогда Тамара тебя не любила. И тогда и по сей день шла своей дорогой, и делала всё под себя. А теперь уже не особо она в тебе и нуждается. Ты на её пути свою миссию выполнил. Дом построил, квартиру купил. Две дочери у вас. Сын ещё должен был быть, да Тамарка твоя не лыком шита. Она тебе про него и не сказала, сама меры приняла, стравила ещё в утробе, потому что в деле этом она мастерица, сама докторица, верно говорю?
Егор Андреич кивнул, размышляя, откуда этот дед всё прознал, надо же, каков проныра. Не иначе, как кто-то из персонала ему сболтнул. Ну что ж, послушаем, что он ещё скажет. Однако же, некая тень сомнения едким червячком уже вгрызлась в сердце – маячила мысль, что в словах старика не так уж и много безумия и попытки показаться великим знахарем.
- Степан Афанасьевич, а вы что же, колдун что ли? – спросил он вслух.
Тот аж поморщился:
- Слово-то какое… не колдун я, а ведун. Вроде ведьмы. Только в мужском обличье. А ты мне, кстати, на вопрос не ответил – давно выпивать начал?
- Да я всегда позволял себе немного, - ответил доктор.
- Я не о том баю. В одиночестве ты вино пьёшь, и мысли в этот момент у тебя, ох, какие недобрые. Признайся, о смерти думал? Думал, можешь и не говорить. Ниточки-то вон совсем короткие остались. Почти уже притянули тебя на тот свет.
Старик вновь кивнул за спину врача.
- Она ж тебя как кукловод за верёвочки держит.
- Кто?
- Жена твоя. Думаешь, ты только так, как она тебе дозволит. Делаешь то, что она допустит. Ни больше, ни меньше. Волю твою в кулаке держит, не гляди, что тощая да серенькая с виду, а внутри оборотень это. Выгоду свою не упустит. Думаешь, отчего в тебе такое раздражение и злость, когда я про неё сказываю? Потому, что выдрессировали тебя своими присухами, как собаку, чтоб выслуживался ты и команды знал. И ты защищаешь теперь своего «хозяина», как преданный пёс, даже если для других он будет подлым и плохим человеком. В твоих глазах задача – охранять хозяина, быть верным. Только мало-помалу съедает тебя эта грязь. У всего есть свой срок. У таких дел тоже. Во-первых, бесам своя плата нужна, во-вторых, ежели хозяину надоело или выгоды более нет держать пса возле себя, то он это дело закончит, ну, а в-третьих, жёнка твоя присуху делала на то, что у бабонек кажной месяц бывает, а сейчас с этим делом у неё… как бы сказать, перебои пошли. Возраст приближается. Она ведь тебя на четыре года старше, так? Но она не лыком шита, кой-чего ещё придумала, затейница. Ты, Егор Андреич, дома-то поищи хорошенько. Может чего и найдёшь странное.
- Что же это?
- Этого не знаю, но должно быть что-то, с тобою связанное. А как найдёшь – руками не трожь. Сгреби чем-нибудь на бумагу, аль в пакет.
- А потом? – Егор Андреич сам не заметил, как стал прислушиваться к словам старика.
- По уму, так ко мне бы надо приехать, - потеребил бороду Степан Афанасьевич, - Но, ежели, не поедешь, то хотя бы в текучую воду брось. Хотя это мало поможет.
- Ерунда какая-то, - пробормотал доктор.
- Ерунда это для тех, кто не сталкивался, или оморочен, как ты. Тыкаешься, что слепой котёнок, а выхода не найдёшь. Закрыли тебе глаза шорами.
- Да зачем это всё моей жене? – Егор Андреич и впрямь почувствовал нарастающее раздражение, - Привороты какие-то, колдовство, чушь собачья. Вы что, денег от меня хотите, Степан Афанасьевич?
- Денег мне твоих не нать, - спокойно ответствовал старик, - Мне в них нужды нет. Всё у меня имеется – и дом, и одёжа, и хлеб на столе. От чистого сердца я к тебе. А уж прислушаться к моему совету или нет, тебе решать. Жизнь твоя. Хочешь – так и живи дальше под колпаком. Только знай, недолго тебе эдак прыгать на верёвочках. Эва они, короткие вовсе. А про луну я тебя не зря спрашивал давеча. У Тамары твоей на молодой луне женское бывает, оттого в это время тебе хуже всего. Лярва тебя с утроенной силой жрать принимается. В такие моменты и жить тебе не хочется, и вином ты пытаешься думки свои заглушить, и прошлое всё чаще вспоминаешь. Ведь вспоминаешь же про ту, которую до сих пор забыть не можешь?
Егор Андреич молчал, глядя на деда и ничего не отвечая. Если про семью его он мог разузнать у персонала, то про прошлое не знал никто. И не мог знать. Но дед смотрел пытливо:
- Сбежать хочешь, уехать, всякие ходы рассчитываешь. Только знай, от этого не убежишь.
Он в третий раз кивнул за спину Егора Андреича, и у того пробежал по плечам холодок.
- Она повсюду за тобой пойдёт. А к ней уже и несколько других поналипли. Свет - к свету, тьма - к тьме. Много у тебя на душе нехорошего, Егор Андреич, а всё потому, что эти твари питаются самым гадостным, самым мерзким. В общем, ежели надумаешь чего, приезжай ко мне, в Рогозино. Я всегда на месте. А «макара»-то пока из сейфа не доставай, раз в году говорят и палка стреляет. В опасные ты игры играешь, Егор Андреич.
Того обдало жаром – не далее как несколько дней назад он проводил очередную ночь в компании бутылки виски. И вновь, по какой-то необъяснимой тяге, доставал п.и.с.т.о.л.е.т, что хранил дома в сейфе, и в нездоровом возбуждении и азарте подолгу держал его в руках, наслаждаясь его весом и прохладой, в невероятном желании прижать его к своему виску, и едва пересиливая этот порыв.
Степан Афанасьевич поднялся с дивана:
- Там человека привезли.
Он кивнул куда-то в сторону.
- Я пойду. А ты, Егор Андреич, ежели что надумаешь, приезжай. Платы я ни с кого не беру, а уж с тебя тем паче не возьму. Чем смогу – помогу. Ежели успею. Времени у тебя в обрез.
- Что же, умру, я, значит скоро?
- Скоро, - кивнул старик, - С год, ну два от силы тебе осталось. А жизнь она, эх, какая хорошая. Недюже её заканчивать раньше того сроку, что там, наверху, отмерили.
Дед подошёл к выходу, обернулся на Егора Андреича, шепнул что-то, снова дунул, и прикрыл за собой дверь. В ту же минуту зазвонил местный телефон.
- Кардиология, - оспишим голосом ответил Егор Андреич.
- Мужчина поступил, по сопроводительному идёт, как нарушение ритма.
- Иду, - доктор положил трубку и, секунду помедлив, быстро вышел из кабинета.
(продолжение следует)
Иллюстрация из свободного доступа сети.