Башкирский край издревле славился богатством как флоры, так и фауны. Здесь до сей поры водятся крупные и мелкие парнокопытные, пушные звери, представляющие охотничий интерес, широко представлено царство пернатых, кои, к великому сожалению, подверглись в наши дни такой напасти, как «птичий грипп»… Особый интерес, однако, во все времена у населения вызывали сладкоежки медведи, хитрые лисички и, конечно же, серые разбойники волки.
В этом повествовании, весьма напоминающем известную басню Ивана Крылова про волка-бедолагу, попавшего в жаркий переплет в овчарне, речь пойдет именно о нем – о коварном и наглом волке. Его, кстати, одни (к таковым относится писатель-натуралист Василий Песков) считают неким санитаром, другие – заклятым врагом крестьянского подворья. Да только ему от мнений людских, считай, не жарко и не холодно.
А дело было, уважаемый читатель, так. В далекие уже послевоенные годы повсюду разгулялись, размножились волки. Не миновала чаша сия и жителей Федоровского района, где волки обнаглели настолько, что стаями вершили свои черные дела чуть ли не при ясном свете. Их, кстати, тоже можно понять: после того как истребили почти поголовно сохатых, кабанов и зайцев, потянулись они поближе к колхозным стадам, к скотным дворам, не брезгуя, разумеется, вероломным нападением на личный скот сельчан.
Дружная престарелая пара Охапкиных, Агафья Пантелеевна и Никанор Макарыч, жила-поживала в такой деревне, где и колхозная скотина водилась, и домашние овцы, козы выживать помогали. Никанора, которого в народе называли просто дед Канор, с Агафьюшкой вроде прикрепили к колхозному скотодвору, так как до него, считай, можно было и хорошим лаптем докинуть. У скотного двора того была одна особенность: на одной половине содержались коровы, а на другой – овцы. Однажды, когда деревню поглотил ночной сумрак, а народ попрятался за печки, кровати и топчаны с пуховыми подушками и толстыми одеялами, то ли на радость, то ли на беду четы Охапкиных нагрянула стая волков. Дед Канор безо всякой задней мысли, по обыкновению кряхтя и вздыхая тяжело, занял свое «плацкартное» место на широкой русской печке, а бабка Агафья, как всегда, гремела посудой, готовила корм гусям и курам. Вдруг залаяли-заголосили остервенело собаки.
– Ой, не к добру это, – тут же проворчала бабка, – видно, опять эти ироды проклятые – волки – нагрянули!
Отложив в сторону миски и чашки, Агафья тут же кинулась к деду: мол, слезай, старый, с печи, пошли собакам на выручку…
– Да будет тебе, – проворчал дед Канор, видимо не успев еще толком раскрыть зенки, – чего шумишь-то?!
– А то, – повторяет уже более настоятельно бабка, – что останемся без овец колхозных, как отвечать-то будем?!
– Знаешь, старая, – молвит Канор, – ты пока выходи. Да лампу не забудь прихватить. А я вслед за тобой выйду, только валенки да шубу накину…
Бабка – вот бы кому медаль за храбрость – накинув на себя что потеплее, мигом оказалась на бойком месте: только приоткрыла ворота хлева, как заметила под слабоватым светом керосинки заметавшиеся волчьи фигуры. Закрывая засов ворот, заголосила так, что и дед Канор в сенях вздрогнул: «Выходит, так оно и есть, волки пожаловали!»
Пока он как можно бодрее и быстрее ковылял на подмогу Агафье, та уже успела сама нагнать страху на непрошеных гостей – два разбойника, разбив оконное стекло, выскочили наружу и удрали, а один, как показалось бабке – с доброго теленка, судорожно метался по хлеву в поисках спасения. Наконец, вспомнив про прикрытый соломой лаз, откуда они свалились на головы бедных овечек, прыгнул вверх со всего маху. Да маха, похоже, на хватило: голова и передние лапы оказались снаружи, а задние, не найдя опоры, повисли и отчаянно молотили воздух. Бабка приободрилась и, пройдя мимо нескольких уже задушенных овечек, пошла в атаку на серого. Вскоре и дед нарисовался – полон гнева, как Петр Великий на шведов… Что делать? Канор, как истинный рыцарь, взял ситуацию под свой контроль – начал, выходит, командовать «парадом».
– Ты, бабка, придержи его как-то снизу, а я залезу под крышу сеновала и прикончу его на месте. Да только ты не подведи, голубушка!
А сам прихватил по дороге хороший дрын и вскоре (вот где, дорогой читатель, кончается присказка и начинается сама сказка) оказался перед ошалевшим от ярости зверем. А тот, продолжая дрыгаться и дергаться, знай клацает зубами, рычит на Канора. Только Канор собрался «угостить» волка палкой, как тот клацнул челюстями и зажал орудие деда как железными щипцами. Дед и так и эдак – без толку! И тут его осенило. «Ты, бабка, – крикнул он сверху, – посвети волку хорошенько около хвоста. А я его здесь прихрюню…»
– Это еще зачем, – недоумевает Агафья, – чо это я здесь не видела?
– А ты, – говорит дед, – не спорь, а делай, как велено! Как только подведешь лампу, вглядись: самец или самка. Поняла?
– Поняла. И что же дальше?
– Как только нащупаешь мошонку, начинай крутить его за эти самые…
Процесс, что называется, пошел. Волк завыл не волком, а белугой. И чем же это все закончилась? А тем, что волк, в конце концов, сдал – не железный же он! Как только испустил дух, дед бегом вниз, праздновать победу. А бабка – чуть не в слезы. С чего бы? А с того, что, пока она волком занималась, тот умудрился исцарапать ей своими когтищами руки…
Наступило долгожданное умиротворение: собаки перестали лаять, да и Канор с Агафьей пришли в себя. Оставив тушу волка у стенки, пришли в избу. Бабка на радостях, знамо, достала из заначки для деда и себя горилочку – приняли по одной, по две, закусили солененьким огурчиком и спать залегли.
Наутро, пока Канор с волка шкуру сдирал, кто-то из соседей заглянул: мол, как живете, что жуете, что за возню ночью устроили, и все такое прочее. Дед – не без гордости, конечно, – поделился всем без утайки, а сосед, вникнув в суть да дело, едва не упал от хохота…
Молва, именуемая «сарафанным радио», вскоре по-доброму всколыхнула всю деревню, а Канор с Агафьей так и зарделись в лучах почестей и славы. Правление колхоза, как было заведено в ту пору, за поимку волка наградило Охапкиных хорошей премией в виде живой овцы, а про необычайную историю с волком вскоре поведала и районная газета. На этом, друзья, можно было бы и точку ставить, но есть добавок-хвостик…
– Пока не улеглись страсти-мордасти с волком, – сказал, широко улыбаясь, Николай Анисков, охотно поделившийся с автором этой историей, – будучи секретарем райкома ВЛКСМ тех лет, я самолично убедился в правдивости всей эпопеи. Как и где? А на специальном заседании правления колхоза, куда пригласили и самих героев повествования, причем под несмолкаемый смех и хохот просили в подробностях описать моменты схватки с серым разбойником и рассказать, где у волка уши, а где, сами понимаете, хвост...
Автор: Фирдаус ЗИГАНШИН
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!