Первой из девчонок замуж вышла Белла. Сияющая так ярко, словно у неё внутри образовалось солнце, она по очереди обняла каждого, с кем прошло её детство, взяла свой рюкзачок и ушла в открывшуюся перед ней новую жизнь. Свадебный вечер у них с Альбертом был скромным, никого с детского обоза туда не пригласили.
– Вот и вылетела первая птичка из гнёздышка, – печально вздохнула Наставница, и на кончике её длинного острого носа повисла капелька, что весьма удивило Дарину. Уже давно закончились и забылись те времена, когда Наставница обнимала и гладила по головам своих подопечных. Повзрослевшие воспитанницы её раздражали. Казалось, она ждёт не дождётся, когда они все выйдут замуж и оставят её в покое.
Без Беллы стало пусто, неуютно, одиноко. Дарина обнаружила, что одиночество бывает двух видов: одно дело, когда на время остаёшься в пустой палатке, предоставленная сама себе и своим «странностям», и совсем другое, когда ты одна в палатке, полной сверстниц. Человеку, каким бы нелюдимым он ни был, всё равно нужен близкий человек. Пусть даже не понимающий до конца, главное – чтобы он любил и принимал тебя таким, какой ты есть.
«Скорей бы мне тоже выйти замуж! – страдала Дарина и поторапливала своего выдуманного безымянного возлюбленного: – Когда же ты появишься и заберёшь меня отсюда?»
Не то чтобы она в него верила – нет. Он, как Благодатные Земли, мог сбыться, а мог и не сбыться. Или вместо него мог сбыться кто-то другой. Дарина была реалисткой.
Тоской по замужеству заболела не она одна. Сверстницы забросили свои прежние развлечения и увлеклись гаданием. Они придумывали всё новые и новые способы и без остановки опробовали их в надежде узнать, когда выйдут замуж, как будут звать их мужей, сколько у них будет детей и какого пола, сколько у каждой будет подвод добра… Предсказания почти никогда не совпадали, но никого это не смущало. Применялось для гаданий всё, что только можно: камни, палки, бумажки, нитки, земляные орехи. Иногда Дарине хотелось присоединиться к сверстницам и тоже погадать. Правда, ей совершенно не было важно ни количество добра, ни количество детей, ни даже имя будущего спутника жизни. Её интересовал только один вопрос: когда.
– Эй, Криворучка! Хочешь с нами? – позвала однажды Рита, добрая, всегда жизнерадостная, чем-то похожая на Беллу девушка, перехватив любопытный взгляд Дарины.
– Давай, Криворучка! – поддержала Риту полненькая Элиза не без ехидства в голосе. – Сейчас всё про тебя выясним!
– Вы с повозки рухнули? – фыркнула Марта, некрасиво сморщив своё милое личико. – Нам же из-за неё придётся правила менять!
– Почему? – не поняла Рита.
– Да кто её замуж-то возьмёт? Никто! А у нас такого в правилах нет.
– Как её мужа будут звать? – подхватила Элиза. – Никак!
Марта, сама того не подозревая, озвучила то, чего Дарина больше всего боялась. Так боялась, что даже не позволяла себе думать об этом. Держала свой главный страх взаперти в самом дальнем и глубоком уголке обиталища своих мыслей. А если, прогуливаясь по обиталищу, случайно приближалась к тому месту, где сидел главный страх, то бросалась оттуда прочь без оглядки и внушала себе на бегу: «Его нет, его не существует, мне просто показалось!»
Теперь убежать было невозможно. Страх, выпущенный Мартой на волю, сдавил Дарину своими жуткими ручищами.
«Если меня никто не захочет взять замуж, что тогда со мной будет? – мучилась она. – Девочки одна за другой покинут подводу, а я останусь с Наставницей? И мы будем идти с ней вдвоём, и мне целыми днями придётся выслушивать, какая я никчёмная? Или она прогонит меня, скажет: иди, как знаешь?»
Из двух зол Дарина выбрала бы второе. Вот только была бы у неё собственная маленькая палатка! Дарина видела людей, не имевших крыши над головой. Они шли в хвосте общины. В холод и в дождь – в любую погоду – им приходилось спать под открытым небом. Питались они тем, что выкопают из земли: яблоками да безвкусными орехами. Это были в основном старики, выглядели они жалко, но никто их не жалел и делиться с ними добром не собирался: сами виноваты, что ничего не добились в пути и скатились в хвост общины. Тогда юной Сказочнице было страшно представить себя среди неудачников. Знала бы она, что через несколько лет, даже имея крышу над головой, сама решит идти с ними, потому что идти среди тех, у кого всё хорошо и кто знает, как надо правильно жить, ей станет тошно.
Один раз после свадебного вечера Белла прибежала навестить её. Вся какая-то новая и от этого немного чужая: в новом нежно-бежевом платье, в новых сандалиях, с косами, по-взрослому уложенными в кренделя. С восторгом рассказала, что родители Альберта отделили им много разного добра, так что их семейная жизнь началась не с пустыми рюкзаками. Тайком шепнула, что у них с Альбертом «уже было это». Она ещё не отошла от обрушившегося на неё счастья и новизны и с трудом справлялась с бушевавшими в ней эмоциями.
Должно было пройти время, чтобы Белла привыкла и снова смогла думать о ком-то, кроме себя и своего мужа. Дарина догадывалась об этом, как, в прочем, и о том, что их с Беллой дружбы в прежнем виде уже не существует. Прежняя осталась в прошлом, переродившись в иную – взрослую, пока ещё толком не понятную.
Продолжение здесь: Филипп Умелец