Прошло несколько месяцев с того момента, как Тельза с матерью и сёстрами прибыли в Мифис и поселились у тётки. Ежедневно мать уходила на работу. Она мыла многочисленные комнаты особняка, перестилала постели, стирала белье, убирала и помогала на кухне. Старшие сёстры Тельзы тоже регулярно уходили работать. Только кем, девочка не знала, а когда спрашивала, те отмахивались и ничего внятно не объясняли. А ещё Тельзе казалось странным, что иногда вместо денег Мильва и Омелия приносили украшения, ароматные масла, или различные платки и ленты. Всё это раз в неделю мать ходила продавать на местный рынок. Пару раз и Тельзу брала с собой.
Сами сёстры стали выглядеть лучше. Их поселили теперь отдельно. Когда же те заглядывали, то всегда были в красивых нежных платьях, волосы их блестели и пахли цветами, а белая кожа на ощупь была как шёлк.
Вот и сегодня Омелия заглянула с утра пораньше. Она не стала переступать порог комнаты, сославшись на спешку. Протянула Авроне перламутровую шкатулку с жемчужными бусами внутри, грустно улыбнулась и сразу же попрощалась. Тельзе показалось, она избегает их общества. Неужели теперь стыдится свою мать, которая сильно сдала за это время и выглядела настоящей старухой?
— Я на рынок, дочки, - тяжко вздохнула мать, собирая вещи в сумку.
— Можно с тобой? - взмолилась Тельза. Она не привыкла проводить всё время в четырёх стенах. Раньше, живя в Даре, она обычно пропадала в лесу или на речке. И пыталась вырваться в город при любой возможности теперь.
— И я тоже хочу с тобой, - подключилась Ката, которую мать вчера наказала и заставила с утра читать Писания о Пяти Богах.
— Ты наказана, Каталина, - беспрекословно ответила Аврона. — Читай вдумчиво, я проверю по возвращению. Женщина наконец собрала все принесённые старшими сёстрами украшения, и они вместе с Тельзой направились к рынку.
Уже по обыкновению встали недалеко от центрального входа. Мать достала из канавы поблизости старую прохудившуюся бочку, что припрятала там в последний раз, расстелила сверху чистенький лоскут ткани и разложила сверкающие украшения.
Женщина намерено ставила на всё не слишком высокую цену. Она плохо разбиралась в благородстве металлов и чистоте камней, да и завышать стоимость, увеличивая срок продажи, было ей не с руки.
К их импровизированному прилавку приблизился тучный мужчина, то и дело утирающий лысину накрахмаленным платком. Он недобро осмотрел женщину с ребёнком, и та инстинктивно спрятала Тельзу за спину.
— Что угодно благородному лиру? По цене уступлю, если что-то приглянулось.
Тот пропустил вежливые слова мимо ушей, взял шкатулку только утром принесенную Омелией, и повертел в толстых пальцах.
— Откуда у вас эта вещь? - щуря маленькие зенки, спросил он.
— Это родовая драгоценность, уважаемый лир, - ответила Аврона, склоняя голову. А Тельза вопросительно посмотрела на мать, не понимая причин для её лжи.
— Родовая, говоришь, - хмыкнул тот. — Говори правду! Не то я скличу стражу, воровка. И девкой малолетней тебе меня не разжалобить, - зло добавил он.
— Прошу, не надо стражи! - озираясь, взмолилась Аврона. — Это дочери подарили. А она мне отдала. Мы очень бедствуем, лир. Потому и вынуждены продавать.
— Твоя дочь Омелия? - удивился и нахмурится тот. Мать кивнула.
— А говорила будет хранить, - процедил мужчина сквозь зубы. Тельза заметила, что ему очень не понравилась правда. Он бросил на стол мешок монет, а шкатулку сжал в руке, та захрустела и раскрошилась. Странный мужчина стал чернее тучи, он быстро зашагал прочь, что-то бормоча себе под нос. Аврона же свернула лоскуток и потянула за собой дочь. После случившегося ей не хватило духу стоять здесь и продавать остальное.
— Мама, что это был за дяденька? Почему он сломал шкатулку? - допытывалась Тельза. Но мать перебила вопросы, просто произнеся «замолчи».
Девочку до глубины души разозлило это. Как только они перешагнули порог дома тетки Гильды у матери никогда не было доброго настроения. Она то и дело срывалась на них с Катой. Запрещала задавать вопросы и гулять. Ругала по пустякам, и сама начала лупить их, подражая Гильде. Тельза выдернула свою руку из маминой и бросилась бежать куда глаза глядят. Главное, подальше от этого дома, где все внутри пропахло луноцветом и благовониями. Подальше от ставшей злой матери, подлой Каты, и старших сестёр, что забыли о ней.
Кто-то сильно толкнул девочку и та упала в пыльную подворотню, сбив колени о выступающий камень. Слезы обжигали кожу щёк, солеными ручейками текли в рот. Тельза рыдала до икоты, желая выплакать со слезами всю невысказанную обиду и боль. Но те прочно вросли в юное сердце и пускали новые ростки.
Сколько так просидела, Тельза не знала. Никто за ней не пришёл. Никому она была не нужна. Только страх остаться одной заставил девочку вернуться к опостылевшему поместью, поймать снисходительную усмешку Харона в глазах, злорадство во взгляде Каты и очередное наказание за неповиновение от матери - сутки голодом.
Но все обиды стали неважными, когда спустя пять дней Омелия умерла. Вот так, просто и внезапно. Настолько неожиданно, что Тельза даже не поверила своим ушам. Ещё недавно она заходила с этой треклятой шкатулкой к ним, вся такая красивая, благоухающая. Почему, вспоминая сейчас их последнюю встречу, девочка представила глаза сестры? В них засела вселенская грусть, обречённость и смирение. Тельза посмотрела в заплаканные глаза Мильвы и к своему ужасу увидела в её взгляде тоже самое. Что стало с её сёстрами? Раньше у них никогда не бывало секретов!
— Почему она умерла?! - глотая тугой ком и теребя платье, спросила Тельза Мильву.
— Я не знаю, - ответила она одними губами. Из её серых глаз выпали горошины слез и повисли на носу. Она моргнула, и ещё две слезинки повторили путь предыдущих, капнув вместе на темное платье одной большой кляксой. Девушка задрожала от рыданий и, присев, крепко обняла Тельзу, зарывшись в волосы младшей сестры. Судороги сотрясали грудь девушки. Она жалась к Тельзе, как будто от этого зависит её жизнь. И девочка тоже уже не сдерживала слезы.
Горе сплотило их, прогнало засевшую в Тельзе обиду на то, что сестра перестала с ней общаться.
На похороны Омелии никого не пустили. Двое мужчин в форме гвардейцев сказали, что лекарь на осмотре обнаружил, будто их сестра была больна, а болезнь заразна и находиться с ней запрещено. Как мать не упрашивала и не билась в ногах мужчин, те были непреклонны. Ни она, ни сестры, не увидели Омелию после смерти. Им только сообщили на следующий день, что тело сожжено. Аврона на эту весть только слабо кивнула. А следующим днём слегла в горячке. Семь дней она не узнавала никого и бредила. Тельза каждую свободную минуту молила бога жизни - Горуна о помощи матери. Девочка не представляла, что станет с ними если Аврона умрёт. Ей приходилось гнать страшные мысли, сидя у койки больной женщины, вытирая липкий пот. Но сейчас, в таком состоянии, мать была очень похожа на отца в день его похорон.
К счастью, молитвы девочки были услышаны. На восьмой день жар спал, Аврона начала приходить в себя, узнавать людей вокруг, а к вечеру у неё проснулся аппетит. Мать похлебала принесённый Анри бульон и тихо задремала. Женщина была ещё слишком слаба, но больше не умирала. Вскоре дверь скрипнула и в комнату прошмыгнула Мильва. Она заботливо села у кровати матери, подоткнув той одеяло и поправив подушку.
— Что говорит лекарь? - посмотрела девушка на сестёр.
— Мама идёт на поправку, - отрапортовала Каталина, - сказал, что через неделю будет прежней. Ещё посоветовал оградить её от беспокойств, чтобы снова не спровоцировать вспышку недуга.
Мильва кивнула головой, рассыпая по спине и плечам золотистые локоны. Тельза не удержалась и провела по гладкой копне рукой. Старшая сестра поймала руку девочки и поцеловала в ладонь.
— Ты очень красивая, - без тени зависти сказала Тельза. Себя она не считала привлекательной. В отличии от сестёр, поклонников у неё не было, да и пошла она лицом не в мать, как они, а в отца - переняв его острые линии скул и носа, тяжёлый взгляд из-под бровей и большой рот.
— Спасибо, птенчик, - прошептала Мильва, отворачиваясь и поднимаясь, чтобы направиться к выходу.
Тельза набрала побольше воздуха, задержала у дверей сестру и на выдохе попросила:
— Можно я приду к тебе в гости?
Старшая сестра несколько минут раздумывала. И эти минуты стали самыми мучительными. А от отказа Тельза, наверное, умерла бы на месте.
— В конце недели мой день рождения, приходи, отпразднуем. Я живу в южном крыле на втором этаже в пятой комнате. На двери есть номерок, ты найдёшь. Только приходи с утра до общего подъема, позже я могу быть занята.
Сестра подарила девочке на прощание улыбку, растрепала без того взъерошенные волосы и ушла. Тельза же малодушно порадовалась, что Каталины рядом не оказалось. Сегодня был её черёд помогать на кухне Анри и она ушла несколькими минутами ранее. А так они со старшей сестрой побудут вдвоём. Тельза хотела очень многое обсудить с Мильвой и с нетерпением ждала прошествия семи дней.
Тельза осторожно ступала по мягкой ковровой дорожке, пробираясь в южное крыло громадного особняка тётки Гильды. За окном серое небо едва только розовело на линии горизонта, идеальное время пробраться незамеченной. Все слуги и обитатели поместья уже или ещё спали. Девочка успешно прошмыгнула на второй этаж. Колыхнувший невесомую занавеску сквозняк скрыл удаляющуюся фигурку девочки от случайных глаз. От волнения у Тельзы перехватывало дыхание и мир вокруг начинал немного плясать. Она чувствовала себя вором-лазутчиком, пробиравшимся к самым дорогим сокровищам самого короля. Перед глазами мелькнула нанесённая золотой краской на лакированное дерево двери цифра пять. Девочка взяла в руку прохладный металл ручки и медленно надавила. Щелчок замка показался громом среди ясного неба. Тельза прислушалась, но никто не выбежал с криками и руганью к ней. Девочка отворила дверь, шагнула внутрь. Небольшая прихожая отделялась от основной комнаты резной ширмой. На столике чадили почти растаявшие свечи, видно сестра забыла их погасить. — Мильва, - тихонько позвала Тельза. Тишина была ей ответом. «Видно, ещё спит» - решила девочка и зашла в комнату, обогнув ширму. Комната сестры была похожа на покои принцессы. Стены оббиты тканями с узорами, тяжёлые портьеры с вышивками и кистями создают сумрак и уют. В углу стоит туалетный столик с позолоченным зеркалом. А посреди комнаты расположилась огромная кровать с колоннами в потолок, шелковыми простынями и кучей подушек на любой вкус и цвет. У подножия кровати стоит столик с пустыми бутылками вина и тарелками закусок. Она не видела абсолютно ничего, стоило ей только выйти из-за ширмы, кроме сестры. Кроме длинной толстой спицы. Спицы, торчащей из уха Мильвы... Сердце стучало в ушах, оглушая Тельзу своим боем. Девочка схватилась за виски и упала на колени, с трудом оставаясь в сознании. «Нет! Только не Мильва! Нет, нет, нет», - твердила она, мотая головой. Ребра впились в легкие, не давая вздохнуть. Все тело прошибала дрожь. А спица гадко поблескивала в пляске огня догорающих свечей. Девочка подползла к мертвой сестре, что сидела на кровати полностью обнаженная. Её роскошные волосы прикрывали грудь и спину. А голова свисала вперёд. Тельза обняла колени сестры и завыла. Завыла, как волчица. Множество неглубоких порезов испещрили нежную мягкую кожу Мильвы. И глядя на всё это, девочка впервые познала, что такое истинная ненависть. Она сжала руки Мильвы, заглянула в остекленевшие мертвые глаза и четко произнесла, будто старшая сестра могла её слышать: — Я найду того, кто это сделал. Найду и убью. Клянусь.