Ахмет должен был ехать в Манису, чтобы через два месяца вернуться в столицу на собственную свадьбу.
Перед отъездом он решил проститься с матушкой Мускаджи, и Эсмахан попросилась поехать с ним, чтобы познакомиться с его родной матерью. Ахмет не возражал, и они отправились вместе.
Женщина не ожидала таких желанных гостей и радостно засуетилась, собирая на стол угощения.
Невеста Ахмета ей понравилась, к тому же вещунья знала, что сын будет с ней счастлив.
- Матушка, а где же Чернушка? – вдруг вспомнил Ахмет. – Она настоящая героиня!
Мускаджи рассмеялась, встала из-за стола и пошла вглубь комнаты, жестом приглашая молодых людей следовать за собой.
Рядом с камином стояла большая коробка, похожая на детскую люльку, в которой лежала Чернушка, а возле неё четверо таких же чёрненьких уже довольно взрослых котят.
- О, Аллах, какое чудо! – воскликнула Эсмахан. – Как бы я хотела такого малыша!
- Ну что ж, я могу подарить тебе одного, - сказала женщина.
- Матушка, а нельзя ли моей матушке Ханым-хатун увезти котёнка, она так любит Чернушку и скучает по ней, - спросил Ахмет.
- Конечно, Ахмет, забирай и передай с поклоном от меня своей матушке, - согласилась женщина.
Чёрная кошка, начавшая было вылизывать лапу, замерла, словно прислушиваясь к разговору.
- Ну что, милая, отдашь своих деток в хорошие руки? – спросила Мускаджи-хатун у кошки, та мурлыкнула, отвернулась и продолжила умываться, разрешив забрать от себя двоих котят.
Тепло прощаясь с детьми, Мускаджи-хатун попросила сына заехать к Гюлю-аге и передать целебную мазь для его племянников, которые простудились и кашляли. Ахмет раскрыл расписную торбочку, из которой выглядывал голубоглазый котёнок и поставил рядом с ним коробочку.
Гюль-ага едва не бросился под лошадь, когда понял, кто едет в карете.
- Ахмет, мой эфенди, неужели я вижу тебя? Ох, Хюррем-султан мне рассказала, что вы с Михримах-султан пережили, я чуть не умер от переживаний, - воскликнул ага, хватаясь одной рукой за сердце, а другую протягивая навстречу юноше.
- Слава Аллаху, Гюль-ага, теперь всё хорошо, я женюсь на Эсмахан-султан и приглашаю тебя на торжество, - улыбнулся Ахмет.
Гюль-ага охнул, взмахнул руками, но тут же приосанился и с почтением произнёс:
- Нет таких слов, которыми бы я хотел поблагодарить Вас, Ахмет-эфенди. Да подарит Аллах Вам и всему Вашему роду бесконечное счастье! Я с великой радостью приду на торжество по случаю вашего с Эсмахан-султан никяха. Да будет ваша жизнь долгой…
Ахмет вежливо перебил Гюля-агу, зная, насколько может затянуться его красноречие:
- Гюль-ага, спасибо от души! Возьми вот это натирание, матушка передала твоим племянникам.
- О, вот за это большая благодарность ей от меня! – ответил евнух и заглянул в холщовую большую сумку. Забирая коробочку, он задержал взгляд на котёнке и удивлённо поднял бровь.
- А это кто? Уж не Чернушкин ли ребёнок? Больно на неё похож, - спросил он.
- Так и есть, Чернушкино дитя, я везу его матушке Ханым, - заулыбался Ахмет.
- Ай да Чернушка, ай да молодец! – воскликнул Гюль-ага и между прочим поинтересовался:
- И сколько принесла котят?
- Я видел четверых, матушка ещё одного моей Эсмахан подарила.
- А-а, - протянул Гюль-ага и продолжил:
- Ну, езжайте с миром! Аллах да прибудет с вами! Ханым-хатун от меня низкий поклон, да ещё вот этот отрез на платье. Скоро, даст Аллах, увидимся!
Ахмет сел в экипаж и велел кучеру погонять во дворец Шах-султан, желая доставить к месту Эсмахан, а уж потом отправиться в путь в Манису.
Едва карета с молодыми людьми скрылась из вида, Гюль-ага махнул рукой своему вознице, сел в карету и велел ехать к дому знахарки.
Та очень разволновалась, увидев мужчину у себя на пороге.
- Гюль-ага, что случилось? Я только что отправила к тебе моего Ахмета…
- Мускаджи-хатун, с великой просьбой пришёл я к тебе, - почтительно промолвил Гюль-ага и склонил голову.
- Гюль-ага, если ты пришёл за настоем, так я сейчас же сделаю его тебе, - промолвила знахарка и подошла к травам.
- Нет, хатун, настой твой у меня ещё есть, - остановил её вкрадчивый голос мужчины.
- Так что же ты хочешь? Не томи, Гюль-ага, отвечай скорее! – взмолилась женщина.
- Слышал я, что твоя Чернушка принесла котят, Ханым-хатун уже взяла на воспитание одного. Не дашь ли и мне чёрненького зверя?
- О, Аллах! Гюль-ага, что же ты так пугаешь, прямо сердце остановилось. Конечно, бери, дорогой мой человек, я же знаю, как ты любишь Чернушку, а она тебя, - ответила женщина, вздохнув с облегчением, и позвала кошечку. Та подошла к евнуху, ласково бодая его ноги головой. Он наклонился, погладил её и забрал из люльки маленького чёрного котёнка.
…Довольный, он сидел в карете и едва не целовал пушистого малыша.
Ханым-хатун после отъезда сына не находила себе места. Ничто не могло отвлечь её от тревожных мыслей, ни игра в шахматы, ни повседневные заботы.
Она очень переживала, что голос крови прорастёт в сердце Ахмета любовью к родной матери, более сильной, чем любовь к ней, женщине, вырастившей его. “Как он встретит меня, когда вернётся? Вдруг просто вежливо поздоровается… Я не переживу, если увижу холод в его глазах,”- горькие думы, о которых она не могла никому рассказать, привычно крутились в её голове в последнее время. От этого в её груди никак не проходила поселившаяся там тяжесть.
Даже получив от сына письмо, женщина не смогла успокоиться. Конечно, она порадовалась счастью Ахмета, но между написанных с радостью строк не смогла прочесть тоски по ней, по приёмной матери.
- Ханым-хатун, быстрее, Нурбану-хатун рожает, - забарабанили ей в дверь, и женщина быстро подхватилась и устремилась в покои фаворитки Селима, позабыв о своих страданиях.
- О, Аллах Всемогущий, пошли этой девочке шехзаде, - на ходу молилась Ханым-хатун.
Ей всегда нравилась вежливая, умная и уравновешенная фаворитка Селима, а с тех пор, как Ханым узнала о её родстве с Ахметом, она полюбила девушку всей душой. И Нурбану, рано лишившаяся материнской любви, почитала её, как мать. Только вот рождались у фаворитки одни девочки, а династии нужен был мальчик, Ханым-хатун, как никто, хорошо это усвоила и переживала за девушку.
Ханым вошла в специально отведённую для роженицы комнату, когда повитуха держала новорожденного и шлепками понуждала его лёгкие работать. Наконец, ребёнок огласил пространство своим криком.
Мальчик родился крепкий, быстро взял грудь и уже сосал вовсю.
Ханым-хатун в радостном возбуждении поспешила в комнаты, где пребывали кормилица и няня. Одна сидела наготове, перебирая пелёнки и распашонки, а вторая уже понеслась по коридорам дворца, рассказывая, какой прелестный мальчик родился у госпожи.
По всей Манисе начались гуляния и щедрые пожалования по случаю рождения шехзаде.
Ахмет по дороге разминулся с гонцом, скакавшим в Топкапы с благой вестью. В город он въехал ближе к вечеру, когда обычно в это время суета дня сменяется безмятежным покоем. Однако на улицах стояли толпы людей и махали руками и шапками. Они разбирали угощения со столов и возносили хвалу Аллаху по случаю рождения шехзаде.
Волна радости захватила Ахмета, и он пришпорил коня, желая быстрее добраться до дворца.
Увлечённая разговором с калфой, Ханым-хатун не сразу заметила, что по коридору навстречу им идёт человек.
- Матушка! – вдруг услышала она родной голос и, замолчав на полуслове, повернула голову в сторону приближающегося мужчины. Это был её Ахмет!
Он подошёл, порывисто обнял мать, поцеловал выбившуюся седую прядку на её виске и спрятал голову на её груди. Слёзы из глаз женщины хлынули дождём, а плечи сотряслись в рыданиях.
- Матушка, ну что Вы, не надо, я же здесь, рядом, - говорил он, целуя её руки.
- Сынок мой, Ахмет, я не буду, не буду…- твердила она, не в силах более ничего произнести.
Застывшая под впечатлением счастливой встречи калфа утирала рукавом глаза, а охранник, который нёс за Ахметом багаж, остановился и покряхтывал, отведя глаза в сторону.
Ахмет осторожно высвободился из объятий матери, взял вышитую ею торбочку и раскрыл. Оттуда сразу послышалось громкое требовательное мяуканье.
Ханым-хатун перестала плакать и часто заморгала.
- Что это? Кто там? - проговорила она и в предвкушении чуда заглянула в сумку.
- Матушка, Мускаджи-хатун просила передать Вам низкий поклон и эту милую кошечку, дочь Чернушки, - сказал Ахмет и продолжил:
- Матушка, только прошу Вас, не плачьте больше, я не могу видеть Ваших слёз.
- Сынок, спасибо Мускаджи-хатун, я не знаю, кому рада больше, тебе или кошечке, - сказала женщина, и они с сыном обнялись и рассмеялись. Тревога Ханым исчезла, как будто её и не было.
- Идём, родной, мы должны о многом поговорить, - взяла она сына за плечи и увлекла по коридору к своим покоям.
- Вы идите, а я должен встретиться с Селимом, передать ему послания из столицы, а ещё я хотел бы зайти к Нурбану, передать ей подарок, - сказал Ахмет.
- Ой, Ахмет, у нас ведь такая радость, Нурбану родила мальчика! – улыбнулась Ханым-хатун.
- Я уже слышал это на улицах Манисы,- улыбнулся Ахмет, обнял ещё раз мать и пошёл к Селиму.
Поздравив шехзаде с рождением сына, Ахмет доложил ему о своей поездке, ответил на многочисленные вопросы и попросил разрешения навестить Нурбану-султан, чтобы поздравить её и вручить подарки, в том числе и от венецианской сеньоры.
Получив позволение, Ахмет направился в покои Нурбану.
Лекари ещё не разрешили ей вставать, и она встретила юношу, сидя в постели.
- Ахмет, я так рада тебя видеть! Селим мне рассказывал о том, как ты спас Михримах-султан, мы переживали за вас! Ты ведь был ранен? Присаживайся, – бурей эмоций встретила его девушка и, выслушав поздравления, тихо произнесла:
- А как ты съездил в Венецию?
Ахмет присел на диван и подробно рассказал о поездке на Родину отца. Нурбану, затаив дыхание, слушала его рассказ.
- Нурбану, а это передала тебе сеньора Цантано, - сказал он и открыл перед ней футляр с жемчугом.
Девушка, не отрываясь, смотрела на украшение, сжимая у груди, словно в немой молитве, руки. В далёкие события вернула её память: красивый величавый отец раскрывает перед сеньорой Цантано изящный футляр…Звучит приятный голос молодой мачехи “Я подарю его тебе, милая, обещаю…”…и её истошный крик ”Оливия, бе-е-е-г-и!...”…
Нурбану зажмурилась и плотно прижала руки к ушам.
- Нурбану, что с тобой? – испугался Ахмет, - прости, я огорчил тебя, у меня с собой другие подарки…украшения…
- Ахмет, успокойся, всё хорошо, - пришла в себя султанша. – Ты не смог бы сделать меня более счастливой, если бы принёс мне все драгоценности империи. Ты привёз мне частичку моей Родины! - прошептала она, стараясь не расплакаться.
Голубые глаза Ахмета с сочувствием смотрели на девушку, а между его бровей пролегла глубокая складка.
- Благодарю тебя, брат, - сказала Нурбану, впервые так назвав Ахмета, - расскажи мне о своей свадьбе, когда она состоится? Юноша, облегчённо вздохнув, стал говорить на радостную тему, и между ними завязалась непринуждённая беседа.
А в это время во дворце Топкапы Хюррем-султан с дочерью обсуждали будущую церемонию никяха Ахмета и Эсмахан.
- Михримах, это всегда так волнительно для меня, я боюсь что-нибудь не учесть или забыть, - говорила Хюррем.
- Матушка, успокойтесь, Вы всегда безупречно справляетесь с любым делом, - подбадривала её дочь.
- Всё же надо идти к повелителю, мне необходимо знать точную цифру той суммы, которую он готов выделить на торжество. К тому же Ахмету нужно приобрести достойный дворец, - сказала Хюррем и решительно встала с дивана.
- Что ж, идёмте, - последовала за ней Михримах и тут же осеклась. – Вы же позволите и мне присутствовать при разговоре?
- Конечно, доченька, ты моя главная помощница, - ответила султанша, и они направились в покои падишаха.
Получив разрешение войти, они переступили порог и склонились в почтении.
- Хюррем, Михримах, я рад вас видеть! – сказал султан и проводил их к широкому дивану.
- Повелитель, прошу прощения, если мы отвлекаем Вас от важных дел, - произнесла Хюррем-султан. Уже много лет она была супругой падишаха и всегда относилась к нему с почтением, ставя его величие превыше всего.
- Дела подождут, если ко мне пришли мои любимые госпожи, - ответил довольный Сулейман, - слушаю вас.
- Повелитель, мы с Михримах хотели бы поговорить по поводу предстоящей свадьбы Ахмета. Скажу сразу, моих средств вполне хватит, чтобы оплатить расходы, связанные с торжеством, однако, я знаю, что Вы будете участвовать в этом. Простите, но я хотела бы знать, о какой сумме пойдёт речь, это необходимо для точных расчётов…- стала оправдываться Хюррем, которой всегда было неловко брать деньги из казны империи.
Однажды она побывала на строительстве мечети Мехмета, и ей бросились в глаза босые, в лохмотьях, рабочие, и тогда госпожа попросила повелителя поднять им жалованье, на что он согласился, выделив необходимую сумму из казны.
Хюррем возместила выплаченные деньги в казну, как только позволили полученные ею доходы.
- Я понимаю, Хюррем, ты грамотно рассуждаешь, обещаю завтра назвать тебе точную цифру, - сказал султан.
И тут раздался стук в дверь.
- Повелитель, Шах-султан просит позволения войти, - сказал охранник.
- Зови, - махнул рукой Сулейман, и на пороге появилась Шах-султан, а следом за ней дочь.
Хюррем и Михримах встали со своих мест и приготовились выйти, однако повелитель остановил их.
- Шах Хубан, видно, тоже пришла по поводу будущего торжества, думаю, нам стоит обсудить эти вопросы вместе, - сказал повелитель и посмотрел на вошедших родственниц.
Хюррем-султан и Михримах послушно задержались.
Они присели в приветственном поклоне, султанша с дочерью ответили им тем же.
Посмотрев на Шах-султан и заметив замешательство и смущение на её лице, что было так не похоже на госпожу, Хюррем обратилась к султану:
- Повелитель, позвольте всё же нам уйти, госпожа желает поговорить с Вами наедине.
- Нет, Хюррем, ты можешь остаться, ты член нашей семьи, и от тебя у меня нет секретов, - проникновенно произнесла Шах-султан, скорее, для повелителя.
Хюррем вежливо улыбнулась и посмотрела на султаншу и её дочь. Изменившись в лице, она ещё раз взглянула на Эсмахан, затем оглянулась на Михримах и увидела, что та тоже с недоумением смотрит на девушку.
