Глава первая
1
Легко сказать — дождалась. Слишком далеки Малые Пихты от больших городов, чтобы невероятные изменения, о которых день и ночь болтали по телевизору, могли сразу сказаться на жизни, затерянного в тайге поселка. Поначалу новости о прибытии инопланетян взбудоражили малопихтинцев. Они наперебой принялись трезвонить своим детям и внукам, которые жили в Нижнеярске: «Ну, что там у вас творится?» А в ответ слышали, что «летающая тарелка», как пришитая, висит над зданием облисполкома, а самих пришлецов никто пока в глаза не видел.
Тогда самые активные жители поселка взялись осаждать местную власть, требуя объяснить, что их теперь ждет? В поссовете только плечами пожимали, дескать, никаких указаний на этот счет от вышестоящих инстанций не поступало. За неимением другой информации, умы обывателей питались самыми дикими слухами. Говорили, что нынешнего предисполкома области снимут, а вместо него поставят пришлеца, что пенсии повысят на сто процентов, но при этом деньги отменят совсем, что «марсияне» привезли лекарство от рака и геморроя, которое будут раздавать бесплатно, но в обмен на донорскую кровь... И прочий всякий бред.
Баба Аля от всех этих слухов лишь отмахивалась. Она доверяла только официальным сообщениям, а в них говорилось, что посланники Галактического Сообщества прибыли на Землю, дабы предложить ее обитателям вступить в него, при условии полного прекращения любых вооруженных конфликтов, что в столице СССР, городе Москве, идет подготовка к первой в истории Земли междупланетной конференции, во время которой главы всех, без исключения, государств мира подпишут с пришлецами договор о дружбе и взаимовыгодном сотрудничестве.
Все это безмерно радовало ее старое сердце, но она-то ждала другого! Она думала, что со дня на день приедет Вадик с семьей и в кои-то веки позволит бабушке внуков понянчить. И может даже расскажет о своем заблудшем отце. Ведь обещал же разузнать! Правда, было это много лет назад, в тот день, когда сынок сообщил, что его приглашают на работу в космический Синдикат. Услышав об этом, Алевтина Вадимовна, тогда еще не старая женщина, поначалу испугалась. Господи, да неужто и в Вадике живет эта проклятая тяга к звездам, что разлучила их с его отцом?!
На многие свои старческие хвори могла пожаловаться баба Аля, но только — не на память. И сейчас, спустя полвека, она во всех подробностях помнила видение о планете Ариолла, озаренной солнцем с красивым именем Альтаир, посетившее ее во время болезни. Странное жилище из мыслепластмассы, исполняющей любые желания, невероятное знание о Вселенной, населенной самыми разнообразными существами, и ожидание, что вот-вот явится некто и предложит ей послужить на благо Галактического Сообщества, вступив борьбу с древним злом...
Видение развеялось еще до того, как пациентка областного психоневрологического диспансера была признана выздоравливающей. Ни во сне, ни наяву никто не пришел к ней, чтобы завербовать или, точнее, мобилизовать. И Аля вскоре выбросила все это из головы. У нее и без того теперь хватало забот. В поселке смотрели на вернувшуюся из психушки «учителшу» так, словно та была виновата во всех бедах, постигших Малые Пихты. Да и в школе коллеги без лишнего повода не обращались к преподавательнице русского языка и литературы. Даже Пожарная Сирена подчеркнуто сторонилась недавней подруги и уже не называла ее «Аленький». Хорошо хоть с работы не прогнали.
К счастью, поселковые не знали всех подробностей и истинной подоплеки жутких событий, случившихся в Малых Пихтах. Аля тоже далеко не все знала, но понимала, что отчужденность коллег и соседей связана с гибелью участкового Марьина, а тем более с — пропажей трех мальчишек, из тех, что отправились с Мишей в тот злополучный поход. Если верить официальному определению, следственные органы установили следующее. Ученики восьмого класса Малопихтинской средней школы Боря Антонов, Эрик Флейшман и Коля Степанов ловили рыбу на перекате, когда внезапный шквал сбил их с ног. Мальчишки стали тонуть. Учитель Скоробогатов бросился спасать своих учеников и всех четверых унесла река. Тела их так и не были найдены. На этой версии настаивали единственные свидетели, то есть — другие кружковцы. И как ни странно — следствие она устроила.
К самой Але приходил новый малопихтинский участковый Сидоров вместе со следователем районной прокуратуры Болотниковым. Они деликатно выяснили у «гражданки Казаровой» подробности их совместной, с Михаилом Васильевичем Скоробогатовым, жизни, особенно интересуясь последними ее днями. Зачем был нужен этот допрос, если Миша утонул, пытаясь спасти своих учеников, Аля так и не поняла. Она даже попыталась сама расспрашивать уцелевших ребят о случившимся, но ничего, кроме ощущения, что мальчишки что-то скрывают, не добилась. К тому же родители их встретили любознательность «чокнутой учителши» в штыки.
Невзирая на косые взгляды и злобные шепотки за спиной, Аля не успокаивалась. Она даже попыталась узнать правду у Борьки Старыгина, но тот и в обычной жизни был темнилою, а уж в том, что касалось службы, вообще — глухая стена. Надо отдать ему должное, подругу детства в беде он не бросил. Помогал продуктами и вещами, брал на себя разную бумажную волокиту. Когда родился Вадик, Борька купил коляску, белье, груду распашонок и ползунков, достал какие-то чудесные заграничные подгузники, которые можно было не стирать, а по использованию — выбрасывать.
Он же приехал на своей роскошной «Волге» забирать подругу из роддома. Одарил нянечек и медсестер конфетами, старательно изображая счастливого папашу. Заботами своими Борька не оставил Алю и после. Он даже предлагал подруге уехать из Малых Пихт, где ее за глаза называли ведьмой, но молодая мать отказалась категорически. Ей было неимоверно стыдно, что ничем отблагодарить друга за его заботу она не может, но Борька никакой благодарности и не ждал. В поселке, конечно, болтали о них всякое, но Але было на это плевать. Она-то знала: Борька только друг и не более. Правда, Вадик, по малолетству, называл его папой, но когда подрос, все понял.
Однажды Борька приехал к Казаровым не один, а в компании своего приятеля, коего он отрекомендовал доктором наук Гелием Аркадьевичем Берестовым. Гелий Аркадьевич тоже интересовался Михаилом Васильевичем Скоробогатовым, вернее — его рассказами о Космосе. Аля пересказала все, что помнила. Ученый записал ее сбивчиво изложенные воспоминания на магнитофон. Судя по осторожным наводящим вопросам, он тоже что-то знал о Мише, но не счел нужным поделиться. Однако после его визита, внутренняя убежденность Алевтины Вадимовны в том, что муж ее жив, только окрепла.
И если раньше Аля думала, что когда Вадик подрастет, она ничего не станет рассказывать ему об отце, то после этой встречи переменила свое намерение. Так первыми сказками для сынишки стали не истории про Курочку Рябу и Колобка, а саги о далеких мирах и звездных сражениях. Разумеется, сказительница смягчала правду, избегая печальных, а тем более — страшных моментов. И потому невольно стала сочинять. А когда собственной фантазии не хватало, прибегала к сочинениям писателей-фантастов, к книгам которых и сама пристрастилась и сына приучила.
Вадик рос на диво смышленым мальчишкой. И чем старше он становился, тем больше походил на своего отца, правда, без шрамов и искривленного позвоночника. Учился Вадим свет Михайлович на отлично. Занимался спортом. Аля жалела, что не может показать ему те приемы, которыми владел Миша, но оказалось, что Вадик и сам их освоил. Поначалу Алевтина Вадимовна полагала это каким-то космическим чудом, но все оказалось проще, чем она думала. Когда Гриня Туров демобилизовался из армии, то стал преподавать в Малопихтинской средней школе физкультуру, а заодно — вести секцию по самообороне без оружия. И Вадик сумел стать одним из самых талантливых его учеников.
Одно время Аля пыталась разговорить Григория Прохоровича, надеясь, что хоть он поведает ей правду о случившемся в Матюхином бору, но физкультурник упрямо повторял версию, изложенную в милицейских протоколах. Не оправдались ее надежды и на другого бывшего Мишиного кружковца, Митю, а ныне Дмитрия Петровича Судакова, который, после окончания Нижнеярского университета, вернулся в родной поселок и стал преподавать в школе физику и математику, вместо скончавшегося Исидора Ивановича. Пришлось Алевтине Вадимовне на время отступиться.
Время шло, исцеляя даже самое горькое горе, но не отнимая надежды. Сын подрастал. К старым переживаниям добавились новые. В стране назревали перемены. Ради спасения экономики, правительство объявило НЭПП — новую эффективную политику производства, которая предусматривала создание мелких частных кооперативов. Появился прежде невиданный класс — нэпперы. Они наперебой открывали коммерческие ларьки, окрещенные народом «комками», мастерские по производству товаров народного потребления, кафе, парикмахерские и видеосалоны.
Коснулись эти перемены и школы. Ниночка Петровна, после смерти Корнелии Степановны все-таки ставшая завучем, вдруг бросила преподавание и открыла «комок», а Григорий Прохорович занялся рэкетом. Правда, выяснилось это только тогда, когда его убили. Для борьбы с разгулом бандитизма, при МВД были сформированы ОРЭС — отряды реагирования на экстренные ситуации, прозванные «эскадронами смерти». Один из таких «эскадронов» и ликвидировал малопихтинскую банду «Босяков», куда входили бывшие воспитанники секции, организованной еще Мишей и с размахом возрожденной Гриней Туровым.
Завучем в Малопихтинской средней школе пришлось стать Алевтине Вадимовне Казаровой, как старейшему педагогу поселка, а Дмитрия Петровича Судакова назначили директором. Хлопот и беспокойства у Али прибавилось, но больше всего она тревожилась за сына, который умудрился провалить поступление в институт и следовательно подлежал призыву в армию. Конечно, можно было по старой памяти попросить Борьку, вернее — Бориса Ильича Старыгина, полковника, начальника районного УКГБ, чтобы похлопотал за Вадика, но Але стало стыдно. Старыгин и так постоянно ее выручал.
А тревога за судьбу сына не унималась. Несмотря на то, что отношения СССР и США с каждым годом улучшались, американские спецслужбы негласно поддерживали бандформирования на Кавказе, так что на юге страны было ох как неспокойно. Как и любой матери, Але не хотелось, чтобы сын оказался в «горячей точке». Сам Вадик относился к этой перспективе спокойно: призовут так призовут. Пока же устроился сторожем в дачном поселке Сырые Ключи. И однажды приехал оттуда с ошеломляющей новостью. Не будь Алевтина Вадимовна женой космического скитальца, она ни за что бы не поверила в услышанное.
— Мама, ты только не волнуйся, — пробурчал сын с набитым ртом — к приезду сына Аля нажарила пирожков с малиной, которые так обожал Миша, — но мне предложили очень интересную работу.
— Почему это я должна волноваться? — удивилась мама и спохватилась: — Какая работа, если тебе скоро в армию?!
— Если я соглашусь, армия отменяется.
Новость можно было счесть радостной, но матери стало только тревожнее. Что же это за работа такая? Уж не в «эскадроны» ли сманивают ее Вадика? Так ведь там тоже стреляют! Поэтому она осторожненько осведомилась:
— И что же это за работа?
— Меня пригласили в космический Синдикат.
Аля сразу все поняла, и зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Она даже на мгновение ослепла, слово голубые лучи Альтаира ударили ее по глазам. Космос подарил ей мужа, но он же его и отнял — в этом Алевтина Вадимовна не сомневалась — а теперь собирается отнять единственного сына. Не пущу! Пусть лучше — в армию! Однако ослепление потихоньку прошло и рассудок снова начал служить учителше.
— Хоть мне и страшно отпускать тебя, — проговорила она через силу, — но отговаривать не стану... Надеюсь только, что ты будешь осторожен...
— Конечно, мама! — как всегда охотно соврал сын.
— Только прошу, сынок, если можно, узнай там что-нибудь о папе.
2
Их высадили ночью. Ветер неизвестного мира выл в темноте, обдавая разгоряченные лица дождевой моросью.
— Где мы? — прошептал Коля, слепо хватаясь за плечи товарищей. — На какой планете?
— А ты не догадываешься? — усмехнулся Боря. — Чудило ты, Хлюпик...
— Так, господа космические контрабандисты, — процедил Эрик. — Слушайте мою последнюю команду... Забыли эти собачьи клички... И вообще, всё забыли...
— Как же, забудешь тут, — пробурчал Боря. — Эх, не дали мне добраться до этого гада... Я бы его голыми руками...
— Хватит тебе! — одернул его Эрик. — После драки кулаками не машут...
— Так где мы, все-таки? — взмолился Коля. — Чего вы молчите?!
Парни невесело рассмеялись.
— Дома мы, бортинженер, — смилостивился Эрик над слепым. — Неужто не чуешь, как лесной прелью пахнет?..
Когда годами бороздишь Космос, высаживаясь на самых диких планетах, научишься быстро ориентироваться в незнакомой местности, а тем более — дома. Даже ночью парни сообразили, что инопланетяне высадили их там, откуда они когда-то стартовали — на опушке Матюхиного бора. Только тогда было лето, а теперь, похоже, — ранняя осень. Можно было подумать, что прошло не больше месяца, тогда как на самом деле...
— Как ты думаешь, бортинженер, — обратился к слепому товарищу бывший навигатор первой позиции Флейшман, — какой сейчас на Земле год?
— Дурацкий вопрос, — проворчал тот. — Если считать по субрелятивистскому времени корабля, мы постарели годков на пять, не больше, но на родном шарике запросто могло пройти лет пятьдесят...
— Хочешь сказать, что нашим мамам и папам сейчас под восемьдесят? — недоверчиво спросил туговато соображающий Борька Антонов.
— Да! — почти выкрикнул Коля Степнов. — А нам — по двадцать с хвостиком!.. А ты думал, порулил «тарелкой» и домой, к маме?..
— Да как же я такой дома покажусь?! — взвыл бывший навигатор второй позиции.
— А я — как покажусь?! — выкрикнул бывший бортинженер.
— Да бросьте вы, — со вздохом проговорил Эрик. — Своим мы любыми сгодимся. Они же нас, небось, похоронили уже.
— С чего бы? — буркнул Борька.
— А ты поскрипи мозгами!.. Думаешь, генерал Привалов и этот дядька, который пытался Учителя остановить, взяли все и выложили нашим про «летающую тарелку», на которой улетели их детки? Государственная тайна, слыхал о такой штуковине?
— Ну ладно эти... взрослые, а Митяй, Гриня и прочие «Босяки»?
— Им, думаю, тоже приказали молчать.
— Ладно вам... — не выдержал Коля. — Пойдемте уже куда-нибудь... Околеть можно...
— Ничего, — попытался подбодрить его Антонов. — На Салахаре не околел, а на Земле — тем более...
— Да?.. Тебе-то червелазы, небось, зенки живьем не выедали...
— Сам виноват! Кто же от корабля отходит с пустой батареей в импузле?..
— Колян прав, — оборвал вновь разгорающийся спор Флейшман. — Незачем торчать здесь под дождиком. В двадцати километрах отсюда раньше колхоз был. Потопали, я дорогу помню.
— На то ты и навигатор первой позиции, — проворчал Борька, который любил, чтобы последнее слово оставалось за ним.
Эрик еще раз огляделся. Темно, хоть глаз выколи, но на востоке небо уже посерело, значит, скоро рассвет. От Матюхиного бора к колхозу «Красный партизан» вела проселочная дорога. Правда, было это полвека назад, если бортинженер не ошибся, но проселок образовался, наверное, еще с дореволюционных времен, когда местные крестьяне ездили к бору за древесиной, а потом занимались этим и колхозники. Так что, если с семидесятых не изобрели чего-нибудь такого, что заменяло бы самый ходовой природный строительный материал, то колея должна была сохраниться до сих пор.
Они и впрямь ее нащупали и побрели, поддерживая слепого друга. Когда взошло, невидимое из-за туч, солнце, Эрик и Борька увидели серые крыши домов центральной колхозной усадьбы. Сквозь шорох моросящего дождя прорезались петушиные крики — значит, деревня жива. Парни добрели до околицы, хотели постучать в окошко ближайшего дома, зная, что деревенские встают с первыми петухами, но передумали и зашагали к правлению. Зачем беспокоить простых колхозников, уж лучше сразу обратиться к властям, а там пусть решают, что им делать с незваными гостями.
Им повезло. У правления стоял председательский «Газик». Сам председатель торчал на крыльце правления и всматривался в трех, странно одетых незнакомцев, что брели, поддерживая друг дружку. Пьяные, что ли? И откуда взялись? У Тихона Сидоровича и так голова шла кругом. Черте что в мире творится! Откуда только свалились эти пришлецы? Вчера звонили из района и сказали, чтобы готовился к переходу на новую форму хозяйствования. Какую именно — толком на объяснили. Неужто придется колхоз распускать? Слухи об этом ходили каждый год, но до сих пор до дела не доходило.
— Вы откуда, ребятки? — спросил он у чужаков, когда те приблизились.
— Оттуда! — откликнулся один из них и ткнул пальцем в небо.
У Тихона Сидоровича екнуло в сердце. Шуткуют пацаны. Видели, небось, «тарелочку», что ночью над Матюхиным бором крутилась. Не пришлецы же они... Видел их председатель по телеку — черти ряженные. А эти — парни как парни. Видно, что городские. Местные так не одеваются... Позвонить, что ли лейтенанту?.. Пусть подъедет, разберется, кто такие. Тихон Сидорович вынул из кармана старенькую кнопочную «Тайгу» нижнеярского завода микроэлектроники, но не успел вызвать на подслеповатый экранчик номер участкового. Один из незнакомцев выступил вперед и заговорил:
— Простите... Моя фамилия Флейшман. Нам нужна помощь.
Председателю стало стыдно. Он же старый «афганец», неужто трех пацанов испугался? Похоже, ребяткам и впрямь требуется подмога. Тихон Сидорович сошел с крыльца, всмотрелся в лицо одного из чужаков и понял — слепой! Да как же пацана так угораздило? И зачем дружки его за собой таскают? Память мгновенно открутила кинопленку прожитых годов назад, и председатель вспомнил, что когда ему было лет тринадцать, над Матюхиным бором тоже видели «тарелку» и ходили слухи, что пропали трое парнишек вместе с учителем. Правда, эти трое не могут быть ими. Тем, если живы, сейчас должно было за шестьдесят стукнуть, а этим на вид лет двадцать.
— Я здешний председатель, Краснов, Тихон Сидорович, — отрекомендовался он, отмахиваясь от ненужных сейчас мыслей. — Что с вами стряслось, ребятки?
— Это сложно объяснить, Тихон Сидорович, — откликнулся тот, кто назвал свою фамилию. — Нам бы согреться немного. И еще... Нужно сообщить милиции, что вернулись ученики Михаила Васильевича Скоробогатова: Эрик Робертович Флейшман, Николай Матвеевич Степанов и Борис Николаевич Антонов.
— Хорошо, я передам участковому, — согласился председатель. — Давайте пока в «Газик» садитесь. Отвезу к себе. Хозяйка моя вас накормит, да и сухое даст.
Парни помогли слепому товарищу забраться в машину, и сели сами. Тихон Сидорович завел старого верного конягу и через пять минут притормозил возле своей избы. Супруга его, Марья Валентиновна, услышала скрип тормозов, вышла на крыльцо, чтобы узнать, не забыл ли муж чего-нибудь и увидела, что тот с утра пораньше с гостями. Ей ничего объяснять не пришлось. Она сразу поняла, что три незнакомых паренька угодили в беду. И без лишних расспросов принялась хлопотать. К счастью, баня со вчерашнего еще не совсем остыла. Растормошила Петьку — младшего сына и единственного из трех, живущего с родителями, отправила печку в бане раскочегаривать.
Председатель тем временем набрал номер участкового.
— Кирьяныч? — спросил он, когда в трубке послышался голос лейтенанта Полякова. — Не разбудил?.. Слушай тогда... У меня на усадьбе трое парней объявилось... Нет, не шаромыжники... Один из них просит передать милиции... — И он перечислил все, названные Эриком имена. — Ага... Не знаю, что это значит... Пробей по вашей базе... Да нет, не учу я тебя службе... Я это к чему? Вспомнил, что лет полста назад пропали в Матюхином бору трое пацанов с учителем... Ладно-ладно, извини... У меня дома они будут... Марья ими сейчас командует... Ты, когда поедешь к нам, фельдшера прихвати. У одного паренька с глазами что-то... Да нет, не срочно, но пусть глянет... Ну все, пока!
Переговорив с участковым, Тихон Сидорович заглянул в горницу, где сидели на лавке нежданные гости, ожидая покуда Краснов-младший раскочегарит баньку. Супружница колдовала у печи. Здесь все было в порядке.
— Я сообщил о вас, ребятки, лейтенанту Полякову, участковому нашему, — сказал он. — Думаю, все будет хорошо. Отдыхайте, пока что.
Лейтенант Поляков появился на центральной усадьбе «Красного Партизана» только к вечеру, когда трое найденышей уже успели не только отмыться и наесться, но даже и выспаться. Приехал участковый не один, а с целой компанией. Помимо женщины фельдшера, были еще двое, председателю не знакомых. Сразу видно — большие люди, хоть и в штатском. Когда они вошли в избу, в ней сразу как-то тесно стало. Пареньки уже проснулись и сидели за столом, ожидая ужина. Завидев ораву вновь прибывших, Марья Валентиновна заметалась по кухне, спешно накрывая на стол, но муж шикнул на нее, чтобы сбавила пока обороты.
И правильно сделал. По лицам штатских было видно, что приехали они в «Красный партизан» не чаи распивать. Чувствовалось, что оба из большого начальства и прибыли в таежный колхоз отнюдь не из райцентра. Один из них, судя по выправке, носивший далеко не лейтенантские погоны, обратился к пацанам, которые немедленно встали:
— Флейшман, Степанов, Антонов?
— Да, — ответил Эрик за всех.
— А где Михаил Васильевич Скоробогатов?
— Он... Его судили в Галактическом Трибунале... Приговорили к пожизненному заключению, а нас — депортировали на Землю.
Спрашивающий повернулся к своему спутнику, такому же пожилому сухопарому мужчине, как и он сам, и проговорил:
— Вот они, товарищ академик, твои посредники! Хошь с кашей их ешь, хошь так.
— Оставь ты, генерал, свой солдафонский юмор, — покривился тот. — Здесь дело и впрямь серьезное. — И помолчав, добавил: — Если хозяева не против, мы бы хотели поговорить с этими молодыми людьми с глазу на глаз.
— А потом можно и чаю, — ввернул генерал и подмигнул растерянной хозяйке дома.
3
Еще лет тридцать назад, через Малые Пихты проложили дорогу, которая связывала райцентр с Сырыми Ключами — дачным поселком Нижнеярского филиала Академии Наук, построенного на территории бывшего военного объекта. И теперь все машины, что направлялись туда из Мирного или обратно, проезжали мимо дома бабы Али. Так что к шуму она давно привыкла. Однако возле ее дома автомобили останавливались редко. Тем более — такие! Алевтина Вадимовна глянула в окошко, ахнула и машинально вытерла руки передником. Машина была огромная, черная, блестящая и из нее выходили какие-то важные товарищи.
Сердце заколотилось как бешеное, хотя было ему это не слишком полезно. Вместо того, чтобы выйти на встречу гостям, баба Аля обессилела и опустилась на табуретку посреди кухни. В дверь, ведущую в сени, постучали. Хозяйка вяло отозвалась. Тогда тяжелая створка распахнулась, пропуская гостей. Одного из них Алевтина Вадимовна узнала сразу — это был старый, верный друг Борька Старыгин, такой же подтянутый красавец, невзирая на свои восемьдесят с лишком лет. Лицо второго тоже показалось смутно знакомым, а третьего — паренька лет двадцати — баба Аля не узнавала.
— Здравствуй, Аля! — приветствовал ее Борис Ильич. — Что же ты расселась? Не рада гостям?
Хозяйка только рукой махнула, не в силах произнести ни слова. Старыгин, как обычно, все понял.
— Так. Сиди отдыхай! — скомандовал он. — Об угощении не волнуйся, у нас все с собой.
Он кивнул пареньку, у которого в руках были большие, битком набитые пластиковые пакеты из магазина. Юноша тут же начал выгружать гостинцы на стол. Генерал взял еще одну табуретку, поставил ее напротив Алевтины Вадимовны, уселся, вынул из кармана маленький сиреневый тубус, вытряхнул из него незнакомую, ярко-желтую, будто светящуюся таблетку, протянул ее подруге.
— На, положи под язык, — сказал он. — Это новое средство. Через пару минут будешь скакать молодухой... Мы с тобой еще на волков пойдем!
Баба Аля послушно взяла таблетку и сунула ее в пересохший рот, под толстый неповоротливый язык. По вкусу она напоминала скорее мятный леденец, нежели лекарство, вроде валидола или нитроглицерина, но действие, оказанное ею на ее дряхлеющее сердечко, оказалось воистину чудодейственным. Алевтина Вадимовна почувствовала, что к ней возвращается не только способность говорить. Она попыталась подняться с табуретки, но Борис Ильич мягко удержал ее за руку.
— Сиди-сиди, — пробормотал он. — Юноша сам управится. Кстати, ты не узнаешь его?
Баба Аля покачала головой.
— Ну уж этого-то барина ты должна помнить, — продолжал Старыгин. — Что ты там мнешься, академик! — окликнул он своего застенчивого спутника. — Целуй даме ручку!
Названный академиком приблизился, наклонился, взял натруженную, искалеченную артритом руку хозяйки и впрямь поцеловал ее. Старуха зарделась, словно девушка и проворчала:
— Здравствуйте, Гелий Аркадьевич...
— Вот видишь, Гелька! — обрадовался генерал. — Узнала она тебя! Я же говорил, что память у нее — будь здоров!
— Здравствуйте, Алевтина Вадимовна! — откликнулся академик. — Простите за вторжение!
— Да что вы, Гелий Аркадьевич! — все еще смущаясь воскликнула хозяйка. — Я гостям только рада... Сижу здесь бобылихой, никого не вижу. Как ваша супруга поживает? Ее, кажется, Катей зовут?
— Спасибо! Здорова, — улыбнулся гость. — Тоже хотела приехать к вам, но у нее дела в издательстве. Пенсионерка давно уже, а все прыгает. Ну да еще увидитесь...
— Так, давайте за стол! — вмешался Борис Ильич. — На сухую разговор не впрок. А поговорить нам есть о чем.
Более не удерживаемая, баба Аля вскочила, дивясь приливу сил и легкости движений, о которой давным давно забыла. Решительно двинулась к столу. Пощупала самовар — горячий. Хорошо, что перед самыми гостями нагрела воду. Достала из буфета тарелки, чашки, блюдца, розетки для варенья и меду. Надо же чем-то и домашним гостей потчевать, хотя благодаря их стараниям, стол и так ломился от яств. Молчаливый паренек бросился помогать. Алевтина Вадимовна искоса на него поглядывала, все же узнавая кое-какие черты. И от этого узнавания ей опять стало тревожно. Если бы не чудодейственная таблетка, силы бы вновь ее оставили. Что с нее взять? Старуха, восьмой десяток разменявшая. Наконец собралась с духом, спросила:
— А вы, молодой человек, не Роберта Иосифовича внучок?
Паренек остолбенело на нее уставился, потом быстро переглянулся с генералом.
— Не гони лошадей, Аля! — предостерег тот. — Всему свое время! Ты лучше рюмки достань, у меня с собой коньячок имеется.
Хозяйка достала рюмки и наконец все уселись за стол. Мужчины опрокинули по рюмочке коньяку. Юноша и дама предпочли чай. Пока пили и закусывали: беседовали о разном — о погоде, политических новостях, ну и о пришлецах, конечно, куда от них деваться. Правда, о последних говорил в основном академик Берестов, рассуждая о великолепных возможностях, которые открываются ныне перед человечеством. Слушали его по-разному. Паренек хмуро ковырялся чайной ложечкой в розетке со смородиновым вареньем. Генерал хмыкал и качал головой. И только баба Аля внимала ученому, не пропуская ни единого слова. Наконец, Борис Ильич хлопнул крепкими ладонями по столешнице и объявил:
— Поели, попили, потрепались — пора и к делу перейти.
— Да, пожалуй! — кивнул Гелий Аркадьевич.
— Для начала, Аля, позволь тебе представить нашего юношу, — продолжал Старыгин. — Только прошу, не волнуйся, пожалуйста, а то я мигом санитарный вертолет вызову. С меня станется.
— Не надо вертолет, — пролепетала хозяйка дома, конечно же волнуясь.
— Так вот, дорогая подруга, сей вьюнош не внук Роберта Иосифовича Флейшмана, а... сын его!
— Эрик! — ахнула баба Аля. — Но... как?! Откуда?!
— Алевтина! — повысил голос генерал. — Вызываю вертолет!
— Не буду, не буду, — сквозь закипающие слезы пообещала она. — Объясните толком... Где Коля Степанов, Боря Антонов... Миша?..
— Эрик, говори! — велел Борис Ильич.
— Все живы, Алевтина Вадимовна, — поспешил уверить ее бывший ученик. — На Землю мы вернулись втроем. Я, Антонов и Степанов. Михаил Васильевич остался там, в системе Бетельгейзе.
— Как же он туда попал и почему остался? — спросила бывшая учительница, мало что понимая. — А ты, с ребятами... Вы тоже были с ним?.. А как же милиция?.. В протоколе было сказано — утонули...
Эрик растерянно посмотрел на Старыгина.
— Ладно, придется мне, — вздохнул тот. — Аля, постарайся выслушать спокойно. До сего дня тебе не могли сообщить правды. Это были сведения, составляющие государственную тайну. Теперь кое-что изменилось. Посему я могу тебе рассказать, что случилось на самом деле. В то злополучное лето твой муж незаконным образом захватил инопланетный корабль. В этом ему помогли учащиеся вашей школы, и те, которые занимались в кружке астрономии и космонавтики, и те, кто посещал секцию по самообороне. Мы с Гелием Аркадьевичем, а также со следователем районной прокуратуры Болотниковым, и ныне, к сожалению, покойными — генералом Приваловым, охотником Кузьминым и моим отцом, пытались предотвратить захват, но не успели. Михаил Васильевич и три его ученика, один из которых сидит перед тобой, покинули нашу планету и несколько лет занимались, скажем прямо, межпланетным разбоем.
— О боже!..
— В конце концов, нарушители закона были задержаны Галактическим Трибуналом. Состоялся суд. Флейшман, Степанов и Антонов были оправданы и депортированы на Землю. А Скоробогатов осужден и приговорен к пожизненному заключению. Вот такие дела, Аля.
Алевтина Вадимовна постаралась взять себя в руки. Новости, которые принесли гости, конечно чудовищные, но... Не верила она им. Борька, Гелий Аркадьевич... Они же не знали Мишу... Его нелегкую судьбу... Похищенный с Земли еще ребенком, он подвергался зверским истязаниям... Никто, кроме щупальцеволосой мамы, не жалел малыша и не щадил... Наверное, палачи и чудовища ожесточили его сердце, но ведь с нею, невенчанной супругой своею, он нежным был и заботливым... Никогда бы муж ее не бросил, не будь душа его отравлена звездным ядом... Может он и виноват, с точки зрения космических законов, но не слишком ли жесткий вынесен ему приговор?.. Вот почему Вадик ничего не сообщил об отце... Не хотел расстраивать...
— Я все поняла, — сказала она вслух, стараясь, чтобы голос ее звучал твердо. — И я хочу знать, теперь, когда инопланетяне предложили нам дружбу и сотрудничество, нельзя ли что-нибудь сделать для вызволения моего мужа из тюрьмы? Ну или по крайней мере , добиться пересмотра дела?..
— Собственно, поэтому мы к вам и приехали, Алевтина Вадимовна, — сказал, молчавший до сих пор академик Берестов. — Дело это не простое. Все-таки по законам Галактического Сообщества ваш муж преступник. И чтобы отменить или хотя бы изменить приговор в благоприятную для осужденного сторону, нужно найти смягчающие вину обстоятельства.
— Для Миши я сделаю все, что в моих силах, — проговорила баба Аля, — но что я могу, беспомощная старуха, которая на ладан дышит?!
— Ты не поверишь, подружка, — сказал Борис Ильич, — но это дело как раз поправимо.
— Что — поправимо? — опешила та. — Старость?
— Да!
— Это что же, космические мичуринцы молодильное яблочко вырастили? — попыталась пошутить бывшая учительница русского языка и литературы, хотя сердце ее трепыхалась словно муха в паутине.
— Не совсем так, Алевтина Вадимовна, — снова заговорил Гелий Аркадьевич. — Серьезно омолаживать организм чисто биологическим путем в Галактике так и не научились, но есть другие способы.
4
Предоблисполкома, товарищ Снегирев, смотрел на четверку посетителей с нескрываемым любопытством, если не сказать — с изумлением. Давненько не видал он у себя в кабинете столь странной делегации. Ну если не считать — пришлецов. К тем он, как раз, начал уже потихоньку привыкать. Тем более, что визитеры из далекого Космоса были теперь повсюду желанными гостями, совсем как первые советские космонавты во времена детства его родителей. Эта же четверка была уникальным явлением даже в свете последних событий. Трое — глубокие старики, за восемьдесят, а четвертый — совсем еще юнец, едва усы стали расти, но какие судьбы, какие биографии!
Если бы не лежали у него на столе справки, сделанные в областном управлении комитета госбезопасности, Снегирев решил, что его разыгрывают. Покуда гости брякали ложечками, размешивая сахар в чае, по традиции налитом в стаканы с серебряными подстаканниками, председатель областного исполнительного комитета краем глаза еще раз пробежал представленный высокой инстанцией документ. Итак, Берестов, Гелий Аркадьевич... год, место рождения, прописка... Ага, доктор физматнаук, академик АН СССР, директор Нижнеярского филиала ИКИ, лауреат Ленинской премии... Ну что тут скажешь, уважаемый гражданин...
Второй, тоже не менее уважаемый... Старыгин, Борис Ильич, генерал КГБ в отставке... М-м... гражданка Казарова, Алевтина Вадимовна, заслуженная учительница района. Бывший завуч Малопихтинской средней школы... Превосходные анкетные данные... А вот четвертый... Флейшман, Эрик Робертович... год рождения... Они что, шутят там в Управлении?.. Ему же сейчас за шестьдесят должно было стукнуть!.. Ладно, это не его дело. Главное, органы считают, что к просьбе этих граждан следует отнестись максимально серьезно... Значит, подойдем ответственно, чтобы они тут не нагородили... Товарищ Снегирев вздохнул — многое сейчас приходится считать серьезным, что раньше казалось чистой фантастикой...
— Ну так я вас, товарищи, слушаю!
Он заметил, что отставной генерал легонько ткнул академика в плечо, дескать, давай!
— Уважаемый Серафим Степанович, — заговорил ученый, — мы хотим попросить вашего содействия в одном вопросе... Дело в том, что муж Алевтины Вадимовны, бывший учитель физики и математики Малопихтинской средней школы, Михаил Васильевич Скоробогатов, находится сейчас вне Земли. О том, как это случилось, мы готовы доложить во всех подробностях, если это потребуется. Краткую же записку, с приложением фотокопий ряда документов, прежде составлявших государственную тайну Союза эСэСэР, мы подготовили. — В подтверждение слов академика, генерал похлопал жесткой ладонью по пластиковой папке, что лежала перед ним на полированной столешнице, а его ученый приятель тем временем продолжал: — Мужу Алевтины Вадимовны требуется помощь и оказать ее может только она сама.
Глава области внимательно посмотрел на пожилую посетительницу. Конечно, та постаралась выглядеть, как подобает интеллигентной женщине ее возраста, но... какая может быть помощь от старухи, затерянному где-то в космосе старику?.. Впрочем, пора бы уже перестать удивляться... Скоро пионеры станут приходить с требованием срочно отправить их на Луну! И взбрело же в голову этим пришлецам, что взаимодействовать они должны не с военными, не с госбезопасностью и даже — не с партийными органами, а — с исполнительной властью! Вот теперь и валятся на его, седеющую уже голову, все эти просители посодействовать контакту с инопланетянами.
— Чем же я могу быть полезен? — сдержанно уточнил Снегирев, хотя уже догадывался, чего от него хотят эти четверо.
— Нам нужно встретиться и переговорить с высоким представителем Галактического Сообщества, господином Кнафом.
Ах вот они чего захотели?! С самим господином Кнафом повидаться... Предисполкома передернуло. Конечно, советскому человеку, коммунисту-интернационалисту ксенофобия не пристала, но попробуй сразу привыкнуть ко всем этим чудищам из далекого космоса! А ведь Кнаф — интеллигентнейший... чуть было не сказал — человек... Ладно, если им нужен господин высокий представитель, пусть пеняют на себя. Его задача, как человека, поставленного советской властью обеспечивать в том числе и взаимодействие граждан с пришлецами, организовать это самое взаимодействие. Тем более, если за них хлопочет столь уважаемая организация.
— Хорошо, товарищи! — сказал Снегирев. — Я передам господину высокому представителю вашу просьбу об аудиенции. Как только он назначит время, мой секретариат известит вас.
Посетители, догадавшись, что уж эта-то аудиенция точно завершена, поднялись.
— А папочку свою, товарищ генерал, вы все же оставьте, я посмотрю, — сказал предисполкома.
Они вышли на широкие ступени парадного подъезда старого исполкомовского здания и взгляды их невольно приковал гигантский дисковидный объект, вот уже третий месяц висевший над центром города. Даже сейчас, когда из серых, набрякших сыростью туч время от времени сеяло снежной крупкой, нельзя было не заметить насколько он огромен. В солнечные дни тень инопланетного корабля падала на примыкающие к вместилищу областной власти кварталы, по мере движения солнца то удлиняясь, то укорачиваясь. Такие объекты висели сейчас над всеми крупными городами мира. Кого-то их присутствие пугало, кого-то радовало.
Газеты писали, что на Западе находились те, кто называл это «инопланетным вторжением» и совершал попытки нападения на высочайших представителей Галактического Сообщества и людей, которые с ними сотрудничали. В соцстранах, если верить тем же газетам, пришлецов всюду встречали дружелюбно — ведь социализм зиждется на интернационализме и нетерпимости к проявлениям расизма и ксенофобии. Поговаривали, правда, что и у нас находились хулиганы, что палили по инопланетным кораблям из дробовиков, но милиция быстренько пресекала эти поползновения.
Жители Нижнеярска к «тарелке» уже привыкли и вовремя дождя спешили в сквер имени Гагарина, который вместе с облисполкомом, обкомом, краеведческим музеем и зданием филиала Московского института космических исследований оказался под гигантским зонтиком корабля пришлецов. А детишки придумали игру. Во время особенно сильных ливней, они носились туда сюда сквозь завесу стекающей с края диска дождевой воды. В общем горожанам понадобилось всего несколько недель, чтобы отойти от шока и почти уже не обращать внимания на это космическое чудо. Оно стало частью городского пейзажа и своего рода достопримечательностью, поглазеть на которую съезжались со всей округи.
— Поедемте к нам! — предложил Гелий Аркадьевич своим спутникам. — Катя обед приготовила.
Возражений не последовало. Хотелось поскорее убраться с этой промозглой сырости. Они спустились с крыльца на исполкомовскую автостоянку, погрузились в генеральский «Антрацит». Черный лимузин обогнул сквер и покатил вдоль набережной. Алевтина Вадимовна все еще чувствовала неловкость от того, что такие люди занимаются ее делами. Нет, ну к благодеяниям Борьки Старыгина она уже привыкла, да и супруги Берестовы оказались весьма приятными людьми, совершенно искренне готовыми помочь постороннему человеку, но вот чтобы сам предисполкома, как говорили двести лет назад, принимал в ней участие...
— Алевтина Вадимовна, — окликнул ее Берестов. — А ведь где-то здесь, на набережной, я и познакомился с вашим мужем.
— Где? — всполошилась баба Аля. — Здесь?!
— Точное место не укажу, — продолжал академик. — Тогда здесь и набережной-то не было, только-только начали возводить... Все перерыто было.
— Боренька, — заискивающе обратилась она к генералу. — Можешь остановиться на минутку?
Старыгин притормозил. Эрик выскочил из салона, помог выбраться бывшей своей учительнице и остался стоять возле отворенной дверцы. Алевтина Вадимовна самостоятельно перебралась через бордюр, подошла к парапету, коснулась каменных перил так нежно, словно к ним когда-то прикасался Миша, хотя этого быть не могло. Река медленно катила, укрощенные гранитом воды, над коими поднимался пар, ибо они все еще были теплее воздуха. Редкие снежинки смешивались с испарениями, образуя летучую дымку. Осень медленно и неохотно уступала город грядущей зиме, быть может последней в жизни Алевтины Вадимовны Казаровой. Во всяком случае — в нынешней ее жизни.
Баба Аля посмотрела на низкое, затянутое снеговыми тучами небо, на темный силуэт корабля, едва различимый сейчас... Где ты, любимый? В какой тюрьме томишься? Помнишь ли ты меня? Скучаешь ли? Знаешь ли, что у нас сын? И не только — сын, но и внуки... Веришь ли ты, что когда-нибудь мы еще свидимся?.. Конечно, я совсем старухою стала, но Борька и Гелий Аркадьевич говорят, что это поправимо. Правда, мне придется перемениться... Иначе, говорят, не помолодеть. Узнаешь ли ты меня?.. Ведь что бы ни сделали со мною, в главном я останусь прежней. Есть вещи, которых не изменить никаким ухищрениям инопланетной науки...
— Аля! — окликнул ее генерал. — Поехали уже! Жрать хочется!
Она снова погладила парапет и вернулась к машине. Через десяток минут их встретила Екатерина Евгеньевна, супруга Берестова, в девичестве Сигнаевская. Просторная академическая квартира, которую Гелий Аркадьевич получил взамен однокомнатной в «хрущевке», приютила поселковую учителшу на время всех этих хлопот. Благо Берестовы жили одни. Дочь их, Марина, вышла замуж за военного и жила где-то на Дальнем Востоке, так что места у них хватало. Катя расцеловала Алю, хотя они виделись утром, и сразу попросила помочь накрыть на стол. Они с Егоровной, их домработницей, вдвоем не справлялись.
Продолжение следует...
Начало читайте здесь: https://dzen.ru/a/ZCyK8PavyBHuaKrr