оглавление канала
День для обитателей моего дома начался с первыми лучами восходящего солнца. Точнее, с его восходом. Лучей никаких видно не было. Небо от горизонта до горизонта затянуло тучами. Изредка начинал накрапывать мелкий, по-осеннему моросящий, дождик. Березы на опушке плескали начавшими желтеть косами. Налетающие порывы ветра вырывали из крон желтые листья и уносили куда-то в небо, будто деревья платили дань суровым ветрам за то, чтобы еще хоть немного покрасоваться с зеленой кроной. Накормив всех завтраком, я собралась проводить Авдея до деревни, а заодно узнать у участкового, что там нового по поводу нашего найденыша. Но мои планы нарушил гудящий звук, по которому я сразу узнала УАЗ.
В нашем поселке такая машина была только у директора и главного инженера лесозавода. Но им точно нечего было делать на моем кордоне. Сердце мое на мгновение замерло. Почему-то, ничего доброго от нежданных гостей я не ждала. Хотя, казалось бы, с чего это? Хукка утробно зарычал, поглядывая вопросительно на меня. Казалось, он говорил: «Если скажешь, я их всех порву…» Я потрепала пса по холке.
- Успокойся, родной. Порвать всех мы всегда успеем. Поглядим сначала, кто там, да зачем пожаловали. – Пес внимательным и серьезным взглядом посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть вглубь моих мыслей, коротко тявкнул, и уселся у моих ног, зорко следя за всем, что происходит вокруг.
Дед Авдей настороженно замер посередь двора.
- Никак едет кто… - Взгляд, обращенный на меня, выражал тревогу и вопрос одновременно. Словно, ждал от меня, что я тут же отвечу на его вопрос.
Я нейтрально пожала плечами, мол, сейчас увидим. При этом, старалась сохранять выражение невозмутимого спокойствия на своем лице. Далось мне это не без труда, потому что, своим нутром я уже чуяла грядущие неприятности.
- Дед, ты бы в дом зашел, и Найдена с собой забери. Займитесь там чем-нибудь. – Голос чуть ленивый, почти равнодушный. Я осталась собой довольна.
Молодец Авдей не стал больше меня ни о чем спрашивать. Кликнул Найдена и они вдвоем заспешили в дом. Найден все время на меня тревожно оглядывался, как будто хотел о чем-то попросить. Но не произнес ни слова, а просто молча прикрыл за собой двери в дом.
Вскоре у ворот остановилась машина, а у меня засосало под ложечкой. Эту машину я знала хорошо. Даже можно сказать, намного лучше, чем мне бы того хотелось. Была у меня затаенная мечта, что я ее уже больше в своей жизни никогда не увижу, но… Кто ж мои желания учитывает там, наверху, где переплетаются все нити судьбы и пишутся наши книги жизни? Увидев, как из машины выходят люди, я непроизвольно поморщилась. Ну, здравствуй, Саша… Вот мы и опять свиделись.
Это случилось весной, когда я заканчивала второй курс. Декан объявил, что сегодня к нам придут шефы из министерства обороны, будут рассказывать об особенности работы в приграничных лесах. Особенности этой самой работы меня интересовали не очень сильно. Я всю жизнь, можно сказать, прожила в приграничье, и уже лет в семь была очень хорошо с ними знакома. Но посещение было обязательным, и я пошла. И вот, в аудиторию зашли два человека. Оба в военной форме морского флота, оба подтянутые, стройные. Один, в звании капитана третьего ранга, с седыми висками, статной фигурой и угрюмым лицом, а другой, в звании старшего лейтенанта, возрастом чуть помладше первого. Высокий стройный красавец с лицом римского императора и смеющимися карими глазами и улыбкой озорного мальчишки, сразу привлек к себе внимание всей аудитории. Наши мальчики все дружно нахмурились, а у девчонок на лице расплылись очарованные улыбки. В общем-то, я уже тогда хорошо знала, что не все то золото, что блестит. Вернее, я думала, что знаю это. Нет, я не плавилась, как пломбир под солнечными лучами от его взгляда, но и не могу сказать, что осталась уж вовсе равнодушной к его чарам. Не хочу вспоминать все те глупости, что бродили тогда в моей голове, но все кончилось коротким и бурным романом, что вызывало жуткую зависть, граничившую с ревностью как у моих друзей, так и у подруг. Отец тогда, воспринял наши отношения в штыки, долго и грозно ругался, называя меня ветренной особой, чье легкомысленное поведение наносит ущерб его репутации. Мама заняла позицию отца, и только хмурилась, глядя на мою счастливую физиономию. Я была настроена вполне решительно, собираясь смести все преграды на пути воссоединения двух любящих сердец, вопреки родительской воле.
Но мой возлюбленный как-то в одночасье потерял ко мне интерес. Не могу сказать, что он разбил мне сердце. Это сделать было не так-то просто, но бессонные ночи и мокрая от слез подушка, были моими спутниками в течении дней семи-десяти, пока я не узнала, что Александру (так звали избранника моего сердца) предложили не без стараний отца, сделку. Он оставляет меня в покое, а ему за это обеспечен карьерный рост и тепленькое местечко в секретном институте геофизических исследований. Судя по тому, как быстро прошло наше расставание, колебался с выбором он не дольше минуты. А потом в моей жизни грянули перемены, и мне уже было не до романтических чувств и страданий. Но с Сашей нам пришло еще несколько раз пересекаться, что, по понятным причинам, удовольствия мне не доставило. При встречах он улыбался тепло и зазывно, будто никакого предательства с его стороны и не было вовсе, так, небольшая размолвка, безделица, прихоть капризной девицы. Но я тогда уже вошла в ум и очень хорошо отличала белое от черного, а розовый цвет вызывал у меня стойкую неприязнь. И поэтому на его зазывные улыбки вовсе не обращала внимания. Да мне было и не до улыбок. Я бы вообще с удовольствием не встречала его больше, но он был одним из членов поисковой экспедиции, которая расследовала причины гибели вертолета, в котором были мои родители.
Прошло несколько лет, я поступила в аспирантуру и время от времени появлялась в Ленинграде. В Академии мне прочили блестящее будущее, лучшую кафедру и все в таком роде. Не скажу, что подобные предложения были мне безразличны, некие зародыши амбициозности и профессионального самолюбия они все же тешили. Но тут опять вмешался Саша. Встретив меня после очередного заседания кафедры, он, даже не пытаясь изобразить из себя рыцаря, прямым текстом мне заявил, что если я не соглашусь выйти за него замуж, то о карьерном росте могу смело забыть. Дескать, он для этого подключит все свои связи. Если честно, то меня его заявление ни удивило, ни огорчило. Потому как, я давно поняла, что он из себя представляет, а что касается «карьерного роста», то он интересовал меня мало, так как я уже приняла решение насовсем вернуться на свой кордон. Я, убрав его настойчивую руку со своего плеча, коротко, но доходчиво ему объяснила, что по себе людей судить не стоит, и что мне наплевать на него, на карьеру и на его связи в том числе. Пока я оставалась в Ленинграде, он еще предпринял несколько попыток «убедить» меня сделать то, чего он хочет, причем, использовал, действительно, свои связи. Благодаря его стараниям, в Академию пришло несколько бумаг за подписью весьма ответственного лица, что Алтуховой Верее Константиновне не место в прославленном учебном заведении, и что ее присутствие там порочит репутацию самого заведения по причине распространения ею, Алтуховой, псевдонаучных знаний, как то, знахарские замашки. Ректор, читая эти бумаги, хмурил лоб, и извиняющимся тоном, увещевал меня, что моя персона чем-то успела прогневить «органы» (это слово он произносил с придыханием и благоговейным шепотом), и посему, чтобы не раздражать оные органы, он, ректор, просто обязан что-то предпринять. На что я его успокоила, сообщив, что не планировала в дальнейшем обременять своим присутствием данное заведение. Мое сообщение вызвало нескрываемый вздох облегчения. Ректор расцвел улыбкой, надо полагать, по причине того, что я своим заявлением избавила его от сложного выбора. Минут пять он разливался соловьем на тему «как высоко весь научный мир, и он в том числе, оценивает великий вклад покойного профессора Алтухова, а также, что он всегда будет рад помочь, чем, как говорится, в силах его дочери», то есть мне. В общем, расстались мы вполне довольные друг другом. И надо сказать, слово свое он сдержал. Без куска хлеба я не осталась, мои монографии регулярно печатались в издательстве Академии. Изредка меня даже просили выступить с лекциями в качестве «вольного стрелка». Так что, зла на Сашу я не держала, так как его интриги помогли мне принять единственно правильное решение, определившие мою дальнейшую судьбу.
Поэтому, увидев, как вслед за участковым Василием Егоровичем из машины появляется знакомая фигура, моя готовность встретить неприятности, что называется, лицом к лицу в буквальном смысле этого слова, была вполне объяснима.
На всякий случай, я отвела Хукку в предбанник, и закрыла его там. Мой пес считывал настроение и эмоции хозяйки на счет раз, а отвечать за порванные штаны «представителя органов» мне как-то не улыбалось. И так проблем полон рот, как говорится. Тем временем, приехавшие зашли в калитку. Впереди всей процессии шагал участковый, за ним шел Саша, с любопытством оглядывающий мое двор и дом, а за ним семенил маленький человечек неприметной, какой-то мышиной внешности, в очках с толстыми линзами на длинном носу. Завидев меня, ожидающую прибывших у самого крыльца, Василий Егорович остановился, смущенно, почти виновато, улыбнулся, и официальным тоном провозгласил:
- Вот, Верея Константиновна, по вашему найденышу комиссия прибыла из области.
Его обращение ко мне по имени-отчеству вызвало у меня почти испуг. Я вообще думала, что он моего отчества не знает. А уж «Вереей» он отродясь меня не называл, все больше «Верой». Да, видно, запугал мой старый приятель нашего участкового до крайней степени. А Егорович продолжил, слегка косясь на «комиссию».
- Знакомьтесь… - сделал он робкий жест в сторону стоявших рядом с ним мужчин. – Это Ольховский… - Я не дала договорить и с усмешкой пропела:
- Не трудитесь Василий Егорович… С этим товарищем мы знакомы.
Саша криво улыбнулся и поклонился шутовским поклоном, чем вызвал еще большее удивление у своих спутников. Участковый несколько раз хлопнул растеряно ресницами, не зная, что говорить дальше. И, по-видимому, по этой причине совсем позабыл представить второго члена прибывшей «комиссии». Мужичок несколько раз смущенно прокашлялся, а когда все, наконец, обратили на него внимание, скромно проговорил:
- Дорофеев Степан Ильич… Видите ли, это именно я подбирал все кандидатуры в ту экспедицию, которая пропала.
Я с нейтральной улыбкой, подобающей гостеприимной хозяйке тоже представилась:
- Верея Константиновна. Можно просто – Верея. – И протянула ему руку для пожатия.
Он испуганно на нее глянул, словно опасался, что у меня из рукава сейчас выползет змея и непременно его ужалит. Осторожно пожал кончики моих пальцев и опять смущенно закашлял. Я посмотрела на мужчин, которые смотрели с неким ожиданием на меня. Если бы не долг гостеприимства перед нашим участковым и ни в чем неповинным мужиком Степаном Ильичом, то Сашиной ноги бы не было на моем пороге. Он, словно чувствуя мои колебания с кривой улыбкой смотрел на меня. Его карие озорные глаза словно говорили: «Ну что…? Хочешь-не хочешь, а в дом ты меня все равно пригласишь…» Конечно, он был прав. И, наверное, еще и поэтому я разозлилась на себя. Этот индюк не заставит меня вести себя несвойственным мне образом. Я широко улыбнулась, и сделала широкий жест рукой.
- Ну что ж, милости просим. Проходите в дом.