Во время войны мир был серым, унылым, усталым. Сразу после – очень захотелось яркости красок, искусства во всем и везде, а не только в музеях и картинных галереях. На Севере и Западе планеты бушевал успех изображений банок с томатным супом или бутылок с Кока-Колой. На Востоке и Юге царил русский художник Владимир Третчиков с его роскошными, яркими, гиперреалистичными портретами. Почему русский «король китча», «Пикассо супермаркетов» Владимир Третчиков круче прославленного Энди Уорхола, делавшего принты с изображением тары?
В начале ХХ в. пресытившееся западное общество охватила любовь к экзотике, Востоку, корням, древним цивилизациям. На чем, кстати, замечательно «выехал» великий русский импресарио Сергей Павлович Дягилев, показав миру, что у «диких русских» где-то там, на Востоке, есть культура и что она прекрасна. Интерьеры домов на Западе украшали тканями, «как в балете «Шахерезада» авторства Льва Бакста. На модных вечеринках носили платья с вышивкой под «Весну священную» Стравинского или туники – как на эскизах Александра Бенуа. А в результате революций и Гражданской войны уже и русские танцовщики, художники, писатели, уехав за рубеж, в свою очередь стали запечатлевать в своем искусстве реалии новых стран. Произошел взаимный культурный обмен. И теперь не только Восток питал Запад своими идеями, но и Запад вносил свои художественные коррективы в культуру Востока.
Но были среди эмигрантов и уехавшие, которые, покидая страну, были совсем юны. И в таком случае на Родине о них и их постепенных успехах даже спустя время вообще могли не знать. Зато, обретя славу за границей, они долгое время считались местными самородками. Расскажем о Владимире Третчикове - художнике русского происхождения, оказавшегося в раннем возрасте за рубежом и оставшимся почти неизвестным в России.
Младший сын из восьми детей, Третчиков родился в 1913 г. в Петропавловске, и, когда мальчику было 5, его семья бежала в Маньчжурию. Увы, Володя уже с 11-12 лет, став незадолго до этого сиротой, живя вдали от Родины и родственников, живших отдельно и самостоятельно, был вынужден заботиться о себе сам. Тогда он жил в китайском Харбине, основанном, впрочем, русскими еще при строительстве Китайско-Восточной железной дороги, – этом восточном оплоте эмигрантов первой волны. Здесь сплетались русские и китайские обычаи. Здесь рос и впитывал эту необычную смешанную культуру Володя. И бежали туда от «красных», в основном, дворяне, офицеры, так что публика была взыскательной, образованной, непростой.
Обнаружив талант к рисованию, юный Владимир работал на местный оперный театр, где, кстати, выступал Сергей Лемешев. Иллюстрировал книги, позже стал писать портреты на заказ. В подлинном смысле Владимир нигде художественному мастерству не учился, но его искусство – самобытное как в целом для Дальнего Востока, так и в смысле нетронутости чужой теорией – не осталось незамеченным. Формально нигде не учась, служа помощником декоратора, он наблюдал в театре лучшие оперные постановки, вникая в их смысл, впитывая изобразительный и звуковой ряд, постигал наощупь искусство, литературу, историю. Самобытно, живо, по-своему.
Ближе к 1930-м гг. руководство Китайско-Восточной железной дороги отправило юное дарование на учебу к «молодому соседу» – набиравшему обороты СССР. Тогда власти Харбина восторгались коммунистическими идеями и вновь образовавшимся государством – СССР. За понравившиеся руководству тогда еще принадлежавшей СССР Китайско-Восточной железной дороги портреты Ленина и Сунь Ятсена- революционера и основателя партии Гоминьдан, будущего первого Президента Китайской Республики – 15-летний Владимир получил премию в 5000р. золотом. Потратить их должен был на учебу.
Добираться в СССР Володя собрался через Шанхай, но в этом городе его старший брат уговорил купить пансион на 18 комнат, где Владимир самостоятельно занимался оформлением интерьера. Братья рассчитывали разбогатеть, а вовсе не отправлять талантливого художника в конечный пункт – на учебу в Москву. Но старший брат, без ведома Володи, просто продал пансион и сбежал с деньгами.
Это сейчас можно предположить, какая участь ждала бы признанного впоследствии японским шпионом Третчикова на Родине, так что брату, конечно, спасибо. Но тогда Владимир, остался в Шанхае ни с чем, впрочем, довольно скоро неплохо обустроившись. Сначала, как и прежде, делал работы на заказ, работал карикатуристом в «Шанхай Ивнинг пост», после основал свою студию, где был арт-директором. Умело сочетал и рекламные заказы, и творчество.
В Шанхае была большая русская диаспора, в этой среде Владимир познакомился и с такой же дочкой эмигрантов из России, как и он сам – Натальей Теплуговой. Пара поженилась, и они уехали Сингапур – бывший тогда британской колонией - по контракту с крупной рекламной фирмой. В 1933-м году, такой же русский художник-эмигрант, Михаил Александрович Кичигин (1883-1968гг) ученик Коровина, обучавший наконец Третчикова живописи, организовал его первую выставку. Пока Владимир учился – жил в пансионе, где его соседкой была безответная любовь Вертинского (еще до его женитьбы на Лидии Циргваве) танцовщица Лариса Андерссон.
Все шло успешно. В 1938 году Владимир получил награду за картину «Последний ныряльщик» на Всемирной выставке в Нью-Йорке, родилась дочь. Но началась война.
С началом войны Третчиков отправил семью в эвакуацию, жену и дочь вывезли британцы, а сам Третчиков, в суматохе попал на рейс до Суматры. Впрочем, места хватило не на самом корабле, а на шлюпке. По слухам, корабль с вывезенными женой и дочерью затонул. Но Третчиков верил, что родные найдутся живыми.
Японцы, оккупировавшие те территории, подбили корабль, который затонул. Владимиру повезло, как раз потому что при посадке ему не хватило мест и он мог плыть только на той самой корабельной шлюпке. Художник оказался в числе 42 спасшихся, греб вместе с ними долгие три недели неведомо куда. Лодку прибило к берегам Явы, но после его ждало не воссоединение с семьей, а плен японской армией. Впрочем, с СССР японцы не воевали, как, например, с Англией или США, поэтому, узнав, что Владимир – русский, отпустили его. Освободившись из плена, он остался на Яве, где богатство образов давало пищу для творчества. На Яве он активно пишет гиперреалистичные портреты. Там он окружен почетом, сам Сукарно, будущий глава Индонезии, покровительствует ему, желая даже выкупить вообще все картины Третчикова.
Тогда рядом с ним была бухгалтер Леонора Молтемо, Ленка, как называл ее Владимир, дочь голландского пилота и его восточной возлюбленной.
Вплоть до самого конца войны Третчиков жил в Джакарте, столице Индонезии. Писал портреты, в том числе, и своей постоянной модели – Ленки. И только после войны ему удалось отыскать своих жену и дочь - в Кейптауне. Именно Ленка, кстати, посоветовала искать семью Третчикова через Красный крест, а еще – убедила посетить все еще популярный тогда сеанс спиритизма. На котором художнику было обещано, во-первых, воссоединение с якобы погибшей семьей, во-вторых, богатство со славой. Было и«в-третьих» – что именно, узнаем чуть позже.
Оказалось, в 1942 году корабль с родными добрался до Кейптауна и его близкие живы. В 1946 Третчиков, наконец, переехал к ним. 13 августа на 13-й платформе его встретили жена и дочь. В Кейптауне же в окно к нему залетел голубь с номером 13 на лапе. Третчиков решает написать картину с ним и после этого становится невероятно популярен.
Итак, вновь обретя семью, именно в ЮАР Владимир Григорьевич и прожил до конца жизни – вплоть до 2006г. Случай с голубем Третчиков посчитал добрым знаком. Действительно, всё переменилось к лучшему. Его картинами заинтересовались. В 1948 в Кейптауне состоялась его выставка, которая сразу сделала его известным. Затембыла триумфальная выставка в Дурбане, где за неделю с небольшим ее посетили более 34 тысяч человек. Затем были Лондон, Нью-Йорк, Монреаль, «далее везде». BBC сделала о Третчикове четыре документальных фильма. Он стал знаменит.
Со временем его выставки в ЮАР побили все рекорды по сборам и посещаемости, собрав больше 200 000 зрителей за несколько выставочных недель. Это было послевоенное время, когда мир устал от скудости красок, стесненности в средствах, не говоря о трагедии потерь. Надвигалась противоположная эпоха – яркости, буйства, смелости чувств и эмоций. Тяги к экзотике, роскоши, контрастным краскам и откровенности. Еще немного – и наступит время хиппи, поп-арта, китча. И выставки картин Третчикова с экспрессивными, яркими, «живыми» картинами была жизненно необходима. И оказались невероятно успешными.
Это было время, когда случился переход к поп-арту 60-х, востребованности искусства Третчикова и тиражируемости Уорхола.
И если даже у покинувшего Россию в раннем детстве Третчикова ощутимы традиции и школа живописи, то поп-арт называют именно американо-британским феноменом. Поп-арт возвышал популярную культуру и непримечательные прежде объекты. Последователем набирающего вес поп-арта как раз и стал небезызвестный американский художник Энди Уорхол. Человек, высмеивавший конвейерность такой же конвейерностью. Человек, ставший королем поп-арта.
В 1928 году никто не мог предположить, что родившемуся в словацкой семье иммигрантов Анджею Вархоле (таково настоящее имя художника) суждено стать фактически создателем этого самого культурного феномена - поп-арта. О его деятельности лучше всего высказался он сам:«Хочу ли я стать великим художником? Нет. Лучше уж я стану знаменитым». Родители его не имели отношения к искусству: отец был чернорабочим, а мать — мойщицей окон.
Когда началась мировая война, промышленность (в том числе и легкая) начала работать на обеспечение фронта. Ткани стали дефицитом, в частности, существовал запрет на использование хлопка, шелка, кожи не для военных нужд. Ведь кожа была крайне необходима для солдатской обуви и курток пилотов, шёлк – для пошива парашютов, а хлопок – для военной формы и нижнего белья солдат, на палатки, простыни, перевязки в медчасти нужны были материалы. Вот этот шелк, как символ чего-то прекрасного, из мирной, спокойной, счастливой и полной красоты и неги жизни, в будущем станет одним из основных материалов в творчестве Энди Уорхола.
Образы из подаренных мамой альбомов и фото актеров Золотой эры Голливуда откладывались у маленького Анджея в голове и, чуть повзрослев, уже после войны, он стал воплощать их на бумаге. На последних курсах университета, уже сменив фамилию на Уорхол, а имя на Энди, он учился на факультете рисования и дизайна. Он выбрал себе псевдонаивный, полумультяшный стиль, который стал использовать и после обучения, став успешным коммерческим дизайнером. Это были первые шаги к созданию его знаменитого стиля, когда картины словно лишены создателя и частичек его души, которые каждый художник обычно вкладывает в свою работу. Позже подобное искусство назовут «машинизированным». Чтобы стать знаменитым – а ведь это и было его целью -, нужно было соответствовать требованиям толпы. Уорхол заметил, что интересы людей стали перемещаться от экспрессионизма к обыденным предметам и деталям из поп-культуры.
В те годы Энди Уорхол уже мог достаточно зарабатывать, но его имя было известно лишь в узких кругах, а несколько попыток выставиться в галереях провалились. Даже его друзья, Роберт Раушенберг и Джаспер Джонс, тоже начинавшие с иллюстраций, уже стали настоящими звездами.
Итак, он представил публике свое видение тогдашнего искусства. Это были простые изображения бытовых вещей: пылесосов, консервов, бутылок, телевизоров и многого другого из максимально обыденной повседневности. Так Уорхол практически нашел свою нишу, уже к началу шестидесятых начав использовать в свои работах ставшие неизменными банки с супом «Кэмпбелл», кока-колу, знак доллара и Мэрилин Монро.
В 1960 году он работал на компанию Coca-Cola и обновил для нее дизайн бутылок. Вообще-то, свой творческий путь Энди Уорхол начал, напомним, как рекламный оформитель – он создал удачную рекламу обувной компании. Но настоящий поворот в его творческих представлениях совершили вот эти зелёные бутылки «Кока-Колы», созданные в 1962 году.
Уорхол вдруг сделал для себя удивительное открытие – предметом искусства может быть всё, что угодно. Зерном своих картин он сделал известный рекламный бренд. Более того, культуру массового потребления он возвёл до искусства. Тем самым, Уорхол сместил парадигмы восприятия эстетических ценностей – он сделал ставку на массовость, а не на элитарность, как это было до него, когда искусство проходило трудный путь до воспринимающего его зрителя. Его зритель не ищет свежий взгляд, новую палитру, технику, изысканные мазки – всё изображённое на картине просто и понятно. Так «выстрелило» направление поп-арт, иными словами, популярное, все доступное и от того всем понятное искусство.
Пожалуй, в этом есть некая ирония: бутылка «Кока-Колы», которая стоила во времена Уорхола около 10 центов, сегодня в изображении мастера уходит с молотка за десятки миллионов долларов. Такая «Кола» доступна далеко не всем, а лишь единицам, которые в подавляющем числе желают оставаться инкогнито! Похожий финт мы наблюдаем сегодня наблюдаем с искусством Бэнкси.
Со временем, «Зелёные бутылки «Кока-Колы» стали фирменной визитной карточкой Уорхола, наряду с банками супа «Кэмпбелл», разноцветной Мерлин Монро и ровными рядами однодолларовых купюр. Вдохновлялся поп-арт от голливудских фильмов, рекламы, упаковки продуктов, поп-музыки и комиксов. От повседневности. Тогда как в случае с тем же китчевым и в чем-то кричащем искусстве Третчикова, все-таки повседневность вдохновлялась живописью.Но вернемся к Владимиру Григорьевичу Третчикову, и его китчу по-русски. Глубокий русский, почти коренной символизм выходца из Российской Империи вкупе с реалиями его жизни в Азии и Африке дали свои плоды. Да, русский художник из Африки стал «королем китча», но он же был назван автором «китайской Монализы», вторым после Пикассо самым востребованным и тиражируемым художником. В 1953-1955 гг. Третчиков провел выставочное турне по США и Канаде. Как когда-то после выступлений Дягилевских «русских балетов» Запад охватила мода – теперь на «Третчи», как его звали за рубежом. Вот в этом сокращении – весь менталитет и суть поп-культуры Запада. Она – эта культура – и есть приставка «поп», популярная. Это все, что можно жевать, смотреть, воспринимать без особых усилий. Среднестатистический зритель американского кино не выдерживает просмотра единым кадром больше 30 секунд – доказано исследователями. И тамошние киношники держатся за это как за опору, любой ценой стремясь не потерять внимание заплатившего за сеанс зрителя. То же и с любой другой частью культуры и повседневности. Страсть к сокращению имен – оттуда же родом. Ведь гораздо проще сказать кличкообразное «Третчи», чем произнести имя знаменитого художника полностью – Владимир Третчиков.
В те годы уже упомянутый сегодня не раз Энди Уорхол написал легендарный портрет Мерилин Монро, использовав технику шелкография. Затем он создал эскизы неординарной одежды и открыл бутик под названием «Парафеналия». Там модницы могли купить эпатажные наряды с яркими принтами. Украшены они были модными тогда пластиком, металлической фурнитурой и бумагой.
В этом буйстве цветом мы видим возвращение к утраченной красоте довоенной Золотой эпохи Голливуда. В этом ключе действовал Третчиков – в сочетании с уникальным колоритом Дальнего Востока его детства, Юго-Восточной Азии молодости, Африки его зрелости. Не забываем, что в тот же период – на стыке 1960-х и 1970-х – мир захватывают хиппи. Эта культура, как ни странно, во многом отсылает к модерну с его любовью к натуральности, этнике, путешествиям на край земли. Притом, что такой гармоничный красивый модерн так далек, казалось бы, от первобытной неприбранности хиппи. И разве не это все так близко самому Третчикову, его жизни, его искусству?
Третчиков. Сложным было его имя, сложным – и искусство. Но все же оно было так витально, животворно, экзотически счастливо и ярко, как хотелось этого и именно после войны. Потому принтами его картин – а не копий изображений жестянок и стекла - украшали стены кафе, офисов, парикмахерских, отелей, салонов красоты и т. д. Бум был не меньший, чем в случае с банками Уорхола. Наиболее пристальное внимание было чаще приковано к самой знаменитой его работе – под названием «Китаянка», «Китайская Монализа» или «Зеленая леди». Эта работа стала одним из самых известных символов западной поп-культуры и самой продаваемой репродукцией в мире – Энди Уорхолу с его банками томатного супа такое и не снилось. «Зеленая леди» украшала стены гостиных в Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Сингапуре, ЮАР, как когда-то украшали их портьеры с принтами работ Льва Бакста. Еще в первые год своего пребывания в ЮАР Третчиков обратился к 17-летней Монике Пон, которая работала в прачечной своего дяди в Кейптауне. Многие рассказывали Третчикову о красоте девушки, хотя она и стеснялась этого. Но «Третчи» показался ей привлекательным и милым, к тому же, он заставил ее смеяться. И она согласилась. Владимир платил ей несколько фунтов за каждый из 6 сеансов позирования. Результатом работы Моника осталась не очень довольна: «Честно говоря, мне не понравилось это зеленое лицо. Я подумала, что из-за этого выгляжу больной». Много лет спустя, уже после триумфальных выставок в США, Канаде, Британии и Европе, когда работы Третчикова снискали успех, он признался, что только с изображением Моники было продано более полумиллиона принтов на чем угодно – подушках, обоях, шторах, платьях и пр. На аукционе больше 10 лет назад картина была продана за рекордную сумму – миллион фунтов стерлингов.
Моника же впоследствии счастливо вышла замуж и родила пятерых детей.
Итак, успех и слава, как и услышал Владимир на том самом спиритическом сеансе на Яве, действительно буквально преследовали мастера. Но здесь-то мы и вспомним то самое «в-третьих», о чем поведали духи и, выходит, тоже должно было сбыться. Владимиру напророчили, что нельзя ни в коем случае продавать картину с изображением красавицы. Портрет девушки приносит удачу и отводит беду. То ли забыв об этом, то ли наплевав на него, Владимир продал работу за баснословную сумму – настолько картина была популярна и востребована. С тех самых пор удача от него отвернулась. Он чуть не погиб в автокатастрофах, утратил былую популярность. Жена Наташа, невзирая на ревность, убедила мужа выкупить портрет обратно. И удача больше не отворачивалась от русского «короля китча».
Расцвет творчества и частоты выставок пришелся на 70-е годы. В 90-х он вновь оказался в моде – его назвали предтечей постмодернизма – он получил множество подражателей. Его работами до сих пор часто украшают интерьеры. Они монументальны по сути и композиции - выдерживают сверхувеличение.
Третчиков продавать предпочитал не оригинальные работы, а репродукции, расходившиеся тысячами и десятками тысяч копий. Это, в конце-концов, сделало его не зависимым от денег. Да и работал он много и плодотворно.
…Прожив больше 60 лет на новой Родине – в ЮАР, художник умер в солидные 92 года, так и не посетив Россию со дня эмиграции в детстве. Но мы-то знаем, что задолго до «самого популярного художника поп-арта», творца акционизма Энди Уорхола, в мире уже был мастер концептуального искусства, сочетавшего так изысканно и ярко экзотику, концептуализм, массовость и элитарность.
Юлия Милович-Шералиева
