Роман “Евгений Онегин” вслед за Белинским можно смело назвать энциклопедией не только “русской жизни”, но и всей европейской культуры начала XIX века. Большая часть строф содержит прямые или скрытые цитаты, малознакомые нам имена собственные или ссылается на забытые нами реалии. Эта особенность делает понимание книги современным неподготовленным читателем довольно поверхностным.
В идеале стоит хотя бы раз прочитать роман параллельно с одним из многочисленных комментариев (например самый известный принадлежит Ю.М.Лотману) или заглянуть в "Онегинскую энциклопедию". Но это всё мечты.
Ну а мы сегодня поговорим только об одном элементе культурного контекста романа - круге чтения героев, так как при характеристике персонажей именно ему Пушкин уделяет особое внимание. Я решила разбить тему на несколько статей, так как даже при беглом обзоре материала вышло слишком много, и я не тешу себя иллюзиями, что многие наберутся терпения прочитать его в рамках одной статьи.
Сразу оговорюсь, что будут перечислены только те книги, о которых прямо сказано, что их читали герои, или которые они цитируют. Помимо этого, в романе присутствует огромное количество чисто авторских литературных отсылок, но их мы оставим в стороне. И начнём с главного героя.
Евгений Онегин
Круг чтения главного героя известен нам подробно. Традиционный подход к образованию “чему-нибудь и как-нибудь” оставил в его памяти “из Энеиды два стиха” и способность “потолковать о Ювенале” - довольно ироничная оценка знаний классической литературы.
Ювенал, кстати, как автор политической сатиры, был популярен среди декабристов, но небрежный тон его упоминания не даёт поводов воспринимать это как глубокий интерес со стороны Онегина.
Не больше повезло и другим классикам: “Бранил Гомера, Феокрита;// Зато читал Адама Смита”. Экономист Адам Смит противопоставляется античным авторам как чтение полезное: его идеи о повышении доходности хозяйств и способах увеличения производительности труда пользовались популярностью. Как мы узнаём далее, Онегин даже предпринимает попытку реализовать их на практике.
Более чем классикам, повезло символу эпохи романтизма - Байрону. Его Онегин выбирает себе в кумиры и всячески ему подражает. Сначала об этом прямо говорит повествователь: “певцу Гюльнары подражая…” (Гюльнара - героиня поэмы Байрона “Корсар”). Затем происходит центральная для раскрытия образа Онегина сцена - посещение Татьяной его кабинета.
Как будет подробнее сказано во второй части, характер Евгения не соответствовал тем литературным шаблонам, на которых была воспитана Татьяна, поэтому вплоть до седьмой главы ей не удаётся понять логику его поступков. Уже после дуэли она посещает его дом и в первую очередь обращает внимание на библиотеку - девушка явно не глупа.
По черновикам романа видно, что Пушкин планировал дать широкий обзор книг по философии, экономике, политологии и другим наукам. Но по какой-то причине от указания на подобные интересы героя он отказался. В финальном тексте Татьяна видит сочинения всё того же Байрона и особенно интересуется пометками, сделанными рукой Онегина.
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее - слава богу -
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Пародия и подражание. Таков итог образа главного героя по окончанию первой части текста (между VII и VIII главами проходит примерно три года). Онегин образца 1821 года, подобно многим современникам, видимо, стал жертвой моды на байронизм. Отсюда, кстати, и черты другой "болезни века" - наполеонизма. Об этом можно почитать ниже:
Не избежал этого и сам Пушкин, но к моменту работы над романом увлечение Байроном прошло и сменилось иронической насмешкой:
А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен - и в романе,
И там уж торжествует он.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.
Но по законам романного жанра главный герой не может быть статичным, но всегда показан в динамике Тремя годами позже, уже после путешествия, повторной встречи с Татьяной и письма к ней, автор ещё раз возвращается к вопросу о круге чтения героя и даёт новый, намного более обширный список:
Стал вновь читать он без разбора.
Прочел он Гиббона, Руссо,
Манзони, Гердера, Шамфора,
Madame de Stael, Биша, Тиссо,
Прочел скептического Беля,
Прочел творенья Фонтенеля,
Прочел из наших кой-кого,
Не отвергая ничего:
И альманахи, и журналы,
Где поученья нам твердят,
Где нынче так меня бранят,
А где такие мадригалы
Себе встречал я иногда:
Е sempre bene, господа.
Что же это за авторы? Список довольно широкий: Гиббон - историк, Манзони - поэт-романтик, Гердер, Бель - философы, Руссо - философ, основоположник сентиментализма, Шамфор - автор сборников афоризмов, мадам де Сталь - модная писательница, Биша - физиолог, Тиссо - врач, автор трудов по медицине, Фонтенель - писатель.
Трудно сказать, какой именно смысл Пушкин вкладывал в подобную характеристику. Существует две основные точки зрения. Одни считают (как Г.А.Гуковский), что можно сделать вывод о наступлении интеллектуальной зрелости героя и стремлении к знаниям. Другие, как Ю.М.Лотман, называют список странным и несистемным. Некоторые авторы к 1825 году сильно устарели, что не даёт повода предполагать за этим чтением серьёзной интеллектуальной работы. По крайней мере, для современников, как и самого Пушкина, такой круг авторов был не характерен.
Очевидно одно: приведён этот список не просто так. Как минимум, он может свидетельствовать о преодолении героем замкнутости байронического шаблона. Путь Онегина, как и сам роман, обрывается довольно неожиданно, поэтому о смысле перемены и дальнейшей судьбе героя мы можем только гадать.
А в следующей части мы обратимся к кругу чтения Татьяны Лариной, который на онегинском фоне будет значительно шире (по крайней мере, количественно).
Ссылка на вторую часть: