Одна женщина в психологи подалась. Обнаружила вдруг в себе такое призвание. Нашла курсы двухнедельные и учиться на них решила. А в семье ее, конечно отговаривали все от такого обучения. Семья приземленная была и не понимала про всякие гештальты многого.
- Деньги тебе девать, Люська, некуда, - так в семье говорили, - дитя вон малое без сапожек на весенний сезон осталось. И еще одно дитя под сердцем скребется - скоро коляску запросит с погремушками. А ты на шарлатанов последнее транжиришь. Какая уж из тебя душеведка? Ты вон и на товароведа не окончила. Эх, Коля и тот, кто под сердцем, с мамкой вам не шибко повезло! И лучше бы ты швейным ремеслом промышляла. Самый верный кусок хлеба на все времена.
Плевались все, конечно. Деньгами попрекали семейными. Выкройки совали и наперстки.
А эта женщина, Люся, от непонимания семейного очень страдала. Ей обидно было. И наперстки отпихивала.
Про курсы-то эти так и писали: приходите, люди добрые, мы научим вас гармонизировать свою несчастную жизнь. А как очухаетесь от личных томлений, так и люди потянутся к вам за советом длинной вереницей. И они вам деньги понесут, а вы им ценный совет за это выдадите. Очень прибыльное и благородное дело получится. Приходите скорее. Ученики мы самого Фрейда и еще Юнга. И лично с ними близко знакомые. На короткой ноге фактически общаемся. А в подарок учащимся - азы гипноза от Вольфа Григорьевича.
- Не будьте же зверьми, - обижалась Люся на маму, - мне такое обучение просто необходимо. И сам Фрейд, говорят, лекцию рассказывать станет. Или Юнг. Кто там уж из них - я не сильно запомнила. А на курсах мне все про жизнь личную разжуют. Что было, что будет и чем успокоится сердце. И зачем я по указке чужой существую. Да как мне заиметь свой личный ум. А потом и другим страждущим уже помогать стану - советы давать и опытом делиться. Кого-то и гипнозом, быть может, исправлять попробую. Очень не пыльное и прибыльное занятие это, психология-то. Вон Клавка, знакомая моя одна, недавно курсы прошла. И вторую квартиру уже за психологию берет. А она, Клава-то, меня не сильно умнее. И тоже на товароведа не окончила.
- Неужто и платить тебе за такое станут? Неужто и найдутся такие люди? Я бы лично тебе и старого рубля за совет не выдала, - это Люсина мама отвечала. И головой еще качала: не верю, мол, как за такие частушки кто-то трудовую копейку выкладывать станет. И жабой при этом не удавится. Ох, не верю.
- Я, - говорила Люся маменьке, - всю жизнь жила по вашей указке. Замуж вышла и дитя Колю родила. И опять под сердцем жизнь новая наклюнулась. Это ваша, маменька, вина. Вспомните-ка, как тюкали дятлом: к тридцати годам будь добра замуж и с парой ребят в придачу. Чтобы нам за тебя не краснеть. А супруг мой - пропащий человек. К труду не склонен. Характера скандального. И к Коле мы не готовы с ним были. Смотрим на него, на Колю, и не знаем с какого боку им заниматься. А вскоре и новый младенец образуется. И вновь неясно - чего с ним выделывать. А на курсах все по полкам про детей и супругов выкладывают. И люди сразу счастливые делаются. Смиряются с судьбой. Клавка, вон, после учебы улыбается все время. Смотришь на нее: не дурочка ли сделалась? А она счастливая просто теперь.
- Дык, - маменька отвечала, - то Клавка. А у тебя ситуация сложнее - на супруга твоего без слез и не взглянешь. Ума небольшого, руки зигзагом. Вся ближняя родня - алкаши. Чему уж тут улыбаться?
- А я, - Люся кипятилась, - иных примеров не видела с рождения. И потому связи у меня сплошь невротические. Мой личный папенька таким же, говорят, был. С зигзагами. И отчим дядя Вова не сильно далеко ушел. Тоже нос в прожилках носит.
- Дядю Вову мне не троньте, - это маменька уже обижается, - все мы - и ты с супругом, и я, и Коля малой - живем на его личной двухкомнатной территории. И на его небольшую зарплату. И должны проявлять хотя бы простую человеческую благодарность. А ты бы лучше швейным ремеслом увлеклась, а не Фрейдам тащила дяди Вовину заначку. Пододеяльники сейчас, говорят, шить выгодно. И коктейльные платья на женщин.
И вот такие разговоры велись в этой семье чуть не ежедневно. Все Люсю от психологии, как от бубонной чумы, отговаривали. И дядя Вова машинку швейную даже притащил от покойной своей маменьки. Но без толку, конечно.
А что вы думаете? Отучилась. И выдали Люсе документ соответствующий. Людям уже и советом помогает вовсю. Чуть где увидит грустное лицо - тут же документ вынимает.
- Ежели у вас какая неприятность, - Люся людям советует, - то плюньте и разотрите.
Пока денег эти грустные не несут, правда. Но, как говорится, лиха беда начало. Клавке тоже не сразу богатство упало.
