Этот рассказ посвящён моей подруге. Самой близкой, любимой и родной. О хорошем человеке, который считал, что душа бессмертна и все испытания, которые преподносит нам жизнь, посланы Богом лишь для того, чтобы очистить душу и познать самого себя.
Приветствую путника, чудом зашедшего на мою страницу!
Начало можно посмотреть тут:
Часть первая. "Лошадиная мечта"
Часть вторая."Во поле берёзка стояла".
Часть третья."Травля".
Часть четвёртая."Битва"
Часть пятая."Бабушки бывают разные".
Часть шестая."Я его выкопала".
Часть 7. Последняя воля...
Я долго дулась на Саньку из-за мороженого, а потом заболела. Болела я воспалением лёгких около двух или трёх месяцев, мне кололись уколы, давались таблетки, микстуры, меня кормили барсучьим жиром, им же натирали грудь, поили компотом из хвои и давали витамины. Я не сопротивлялась, но дышала тяжело, кашляла, температурила и была
безынициативна к жизни.
Санька пришла ко мне домой, принесла мне уроки (как будто я собиралась их учить!) и спросила, что я хочу. Ничего умнее я не придумала, как сказать: "Принеси мне из библиотеки сказки". Она удивилась, ведь только маленькие читают сказки, но, по-видимому, мой умирающий вид она расценила, как последнюю волю и приволокла мне книгу "Сказки народов мира". В итоге мы с ней перечитали все сказки мира, что были в нашей школьной библиотеке.
Десять толстых томов, и ещё множество мелких, после чего я все-таки стала помаленьку читать, в ход пошли "Легенды и мифы древней Греции" и "Легенды о древнем мире", которые мы с ней обсуждали, сидя в моём закутке нашей коммуналки. Я ей показывала свои сокровища, состоящие из разной ерунды, а она иногда играла мне на флейте. Бабушка моя была глуховата, потому флейта её не беспокоила, а я крепилась, как могла, чтобы не обидеть её музыканта, но в музыке я совсем не разбиралась. И нежные мелодии флейты мне казались такими унылыми и даже тоскливыми…, сбацанный на пианино "Собачий вальс" мне понравился бы больше... А флейта – тоска зеленая…
Саньку опять стали мучить одноклассники, обзывать и отнимать шапку. Но всё-таки в её жизни произошли позитивные изменения, когда они с отцом остались вдвоем. Теперь она нормально кушала, и отец её старался прилично одевать. Однако, был с ней излишне строг и требовал полного подчинения. Санька отца любила и боялась одновременно. Она
научилась варить супы, жарить котлеты и печь шарлотку. А квартиру вымывала до блеска так, чтобы к ней не было ни единой претензии.
Училась она по-прежнему на отлично, много читала, занималась музыкой, а по выходным они с отцом ездили в лес кататься на лыжах, или просто гулять. Она была счастлива этими моментами, говорила, что в лесу он
становится добрым, заботится о ней. В лесу они разговаривали, он наливал из термоса горячий чай и доставал заранее припасённые пирожные. Те пирожные составляли интригу: он прятал их в машине, покупая тайно, чтобы она не знала, какие именно пирожные он купил в этот раз. А я очень радовалась за нее!
В тот год я никак не могла оправится от воспаления лёгких, у меня часто поднималась температура и я почти постоянно болела. В конце концов, врачи предложили отправить меня в санаторий. Я уехала и прожила там два года. Два года мы с Санькой не виделись.
Часть 8. Божий одуван.
В санатории было хорошо. Я с большой теплотой вспоминаю наших учителей и особенно воспитателей. Моей воспитательницей была мать одной известной актрисы и я души в ней нечаяла!
Моя успеваемость заметно повысилась и стремилась вверх. В санатории нас оздоравливали: каждое утро обливали холодной водой, учили делать точечный самомассаж, правильно дышать, мы занимались спортивной ходьбой, дважды в неделю в санатории проводилась аэробика для девочек, которую я с удовольствие посещала, также я гоняла футбол с мальчишками и участвовала в школьных спектаклях, рисовала стенгазеты, а моя воспитательница учила меня писать поздравления в стихах и вести дневник.
Она же всех нас учила танцевать вальс, совсем немодный танец для конца 80-х, учила девочек правильно улыбаться, а не ржать, аки лошади. Я наконец-таки отрастила себе косу, выросла до 170 см, моё лицо из детского преобразилось в человеческое, фигура приобрела явно выраженные очертания женственности. Вот с таким набором, летом перед седьмым классом, я предстала перед своей подругой Санькой.
Санька, конечно, подросла, но как-то совсем чуток... Она была по-прежнему маленькой и худенькой, все те же невыразительные глазки-пуговки, кучерявый волос. К счастью, ее не коснулся частый бич рыжих – веснушки, кожа была завидно-чистой. Её причёска напоминала афроамериканских певцов 70-х., только в огненном исполнении. "Божий одуван",– подумала я. Я её по-прежнему любила…
Встреча была радостной, мы много часов разговаривали, гуляя по парку, а в конце нашей прогулки она мне сказала, что мне стоит перейти в другую школу. Я удивилась, а она сказала, что наши одноклассники меня не простят, потому что я очень красивая. Ответ обрадовал моё ещё детское эго, меня никто до этого красивой не называл, разве что мама с бабушкой. Также её ответ меня озадачил...
Переводиться в другую школу я не собиралась, но через несколько дней на улице встретила ещё одну свою одноклассницу, которая как раз таки собиралась переходить в другую школу соседнего района.
Она мне в красках рассказала о нездоровом отношении в школьном коллективе. Теперь наш повзрослевший класс был разбит на маленькие группки, в каждой из которых были лидеры. Они дружили друг против друга или объединялись только для того, чтобы загнобить кого-то одного. Надо сказать, я и не слышала больше нигде о таком безобразии, которое существовало долгие годы в отдельном взятом детском коллективе. И если они росли в такой обстановке, в каких же монстров они могли превратиться, взрослея? Вот уж не хотела бы я с ними встретиться...
Попутно девочка, которая мне предлагала перейти с ней в другую школу, нарисовала радужных перспектив, которые ждут нас в новой школе с бассейном и тем меня практически уговорила. Я вспомнила, как одноклассники обходились с Санькой, и это окончательно поставило точку в вопросе. Я перевелась в другую школу, в соседний район.
Санька же осталась в своём классе, она научилась жить так, чтобы к ней не приставали, научилась противостоять этому безобразию. Даже рискну предположить, что это закалило ее характер, и она никогда не изменяла своим принципам. Например, она, будучи отличницей, никогда и никому не давала списывать, даже мне. Но всегда предлагала: "Давай, объясню! " "Ну Са-а-а-нь! " – ныла я, но получала не халяву, а нудные объяснения, которые иногда всё-таки приносили свои плоды в виде закрепленного мною материала...
Хоть мы теперь и учились в разных школах, но это не помешало нам общаться и дальше...
Продолжение следует...
Комментарии приветствуются.
Ваша Премудрая.