*** Недавно, разменяв свой сороковник я наконец-то женился… в четвёртый раз, на тридцатидвухлетней смуглянке и уже дважды успевшей побывать в пленительных узах Гименея! Чему явно способствовал её южный характер — удивительно спокойный, особенно когда спала зубками к стенке.
Хотя и сам, если честно, был не подарок. Оно и понятно, что можно ещё ожидать от Скорпиона, родившегося в год Кабана! Не говоря уже о главном своём недостатке — беспечной неодолимой лени, сыгравшей роковую роль в творческой судьбе горе-служителя Мельпомены.
Так и не достигнув высот театрального Олимпа, я безнадёжно застрял у подножия — раусным шутом-балагуром на презентациях дешёвой рекламной туфты типа стирального порошка «Гексоген», выводящего с пятнами всё вокруг подчистую.
Но иногда тщеславное желание заявить о себе одолевало дремучую лень, да и завидки брали, видя, с какой до неприличия лёгкостью восходили на подиум продажной славы современные манерно-культовые Еврипиды в полосатых дольчиках. И дабы не ударить лицом в порнушную грязь, я создал при районном клубе свой театральный мирок с расчётом не на культовых Каменских, Фандориных и Поттеров — героев нашего времени, — а на исконно чистое, правдивое искусство постижения Человека как источника Красоты.
И не знаю, насколько бы хватило моего творческого заскока, если бы этот клуб — тлеющий очаг культуры — в одночасье не стал ночным, и мою должность врачевателя душ, естественно, упразднили. Дескать, и так ВЕСЬ МИР — ТЕАТР! На что я тогда не без сарказма возразил: «Не весь. РОССИЯ — ЦИРК!»
Но служащие порока, по достоинству оценив весьма уместный прикол, лишь искренне посочувствовали столь непростительному упущению в области театрализации всей страны. И предложили взамен должность не менее выгодную, а главное, суперпрестижную — охранника борделя. На что я, не имея иного выбора, охотно согласился. Да и работёнка — не бей лежачего — как раз по мне. Сутки отлёживаешься, трое отдыхаешь.
Тогда как моя Манечка малярила на одной из московских строек, у турок по двенадцать часов в сутки и вваливалась домой, затурканная, на ночь глядя. И покой ей только снился в считанные до утра часы. Спали даже в разных комнатушках. И долгожданное супружеское ложе, предательски музицируя, ходило ходуном лишь в ночь на воскресенье — единственный её выходной. И тот, как правило, гробила на опостылевшую ей до чёртиков капитальную уборку родных квадратных метров.
Зато эдакий Обломов старался в оный момент под любым предлогом улизнуть из дома. И всё бы оно ничего — до поры до времени. Но в один из выходных я неожиданно проснулся от резких толчков и назойливого гула, как будто подо мной находился очаг землетрясения. С трудом разлепляя веки, с ужасом осознаю, что уже полдень и трудоголик Манечка остервенело шурует пылесосной трубой как раз под моим ложем. Но то, что я ощутил в следующую секунду, было намного страшнее самого разрушительного землетрясения. Я проснулся не на супружеском ложе как обычно в выходной, а на будничной софе в гостиной. Надо же, накануне вечером по случаю первой зарплаты, только и хватившей на то, чтобы её обмыть, я изрядно принял на грудь и незаметно вырубился в одежде, ухлюстанный. И как же ещё моей зазнобушке хватило духа расчехлить меня, не пообломав при этом мои косолапые ноженьки, и уложить детинушку под пуховое одеяльце. Кошмар! Такое со мной было впервые. Теперь хоть вешай в изголовье памятку: Я МУЖЧИНА ПО СУББОТАМ!