Вчера прочитала комментарий на другом канале (не моëм), как женщина с внучкой ездила в деревню, в которую в раннем детстве ездила к бабушке. От деревни уже ничего не осталось. Но дом цел, стоят яблони, которые были посажены старыми хозяевами. Стоит колодец, и даже ведро с цепью сохранилось. А деревни нет…
Приветствую вас, друзья мои, а канале у Анфисы!
Этот комментарий всколыхнул во мне самые глубинные воспоминания детства.
Решила написать несколько рассказов о нашем с сестрой раннем детстве. Я думаю, многим будет интересно.
Мое самое раннее детство прошло на крохотном железнодорожном полустанке. Столь крохотном, что у него даже не было своего названия. Наверное, вы, когда едете куда-то на поезде, проезжаете такие.
На полустанке стояло два дома. Один – огромный, добротный. Один из тех, что строились товариществом С.Мамонтова повсеместно для рабочих и инженерного состава при строительстве железной дороги Вологда-Архангельск.
Эти дома еще кое-где сохранились в первозданном виде. Один из райцентров Архангельской области даже получил государственную поддержку и полностью отреставрировал целый сохранившийся квартал таких домиков.
А второй домик принадлежал нашей семье. Точнее, он принадлежал так же железной дороге, но был специально построен для наших родителей. Они работали на железной дороге, вдалеке от райцентра и здесь жили.
В мамонтовском доме было две квартиры. В одной из квартир жили старики, а во второй какая-то женщина, тоже работавшая на дороге. К сожалению, память моя ее имя не сохранила.
На два дома у нас была баня, сложенная из шпал. Воду для бани брали из протекавшей рядом крохотной лесной речки.
За домами начиналась тропка, которая шла по мостику через небольшой ручей, заворачивала вправо и далее бежала по огромному душистому лугу, на котором росло несколько старых берез с толстыми стволами. Потом тропка ныряла в небольшой овражек и поднималась вверх, переходя в деревенскую улицу…
Справа и слева от этой тропки, которая никогда не была дорогой, стояли крепкие северные двухэтажные дома-пятистенки с обязательной поветью и сеновалом внизу. У каждого дома огород, палисадник, колодец. За огородами луга и вдали лес…
Каждый дом говорил о крепком хозяйстве и рачительном хозяине…
Я не знаю, как мои родители оказались в этих местах.
Сейчас, анализируя, думаю, что отец приехал к младшему брату, который как раз жил в деревеньке. Но отец с братом были из Вологодской области, а сюда, скорее всего, дядька приехал когда-то на заработки, а отец вслед за ним.
Помню дядю. Хоть и смутно, но помню.
Их было три брата. Среднего роста, лобастые, с красивыми умными лицами.
Дяди не стало, когда мне было года три. Его нашли соседи уже остывшим. Сердце…
Из трех братьев он первый покинул этот мир. Это был 69-й год. Ему было, наверное, лет 35-36.
В деревне в то время жило много людей. И местные жители, и очень много было ссыльных, которые постепенно ассимилировались с местными. Но о том, кто такие «ссыльные», я узнала, уже будучи взрослой.
А так жили просто люди. Работали в лесу и на железной дороге, держали хозяйство, косили сено. Не было ни единого клочка в округе, которые бы не выкашивались.
За два километра по железной дороге ходили по тропке в магазин. В деревне не было вообще ничего, кроме двух рядов домов.
Собирались на все праздники вместе в деревне, накрывали столы, ходили на кладбище.
У нас осталось несколько фотографий именно с таких дней. На них с трудом узнаю молодых маму с отцом, моих, еще маленьких, подруг и друзей детства…
Почти никого уже нет…
Мы с сестрой росли, как вольный ветер. Весь день с утра и до самого заката на улице.
Рядом лес, в котором мы практически жили. Едва научившись немного соображать, мы были научены правилам безопасности проживания рядом с железной дорогой. Правилам этим учила жизнь. То и дело взрослые рассказывали о каком-нибудь несчастном случае, случившемся с кем-то по неосторожности на железной дороге. То в очередной раз погибал кто-то из домашних любимцев, попав под поезд Так, что, правила техники безопасности для нас были написаны кровью.
За железной дорогой тропа, которая через пару сотен метров выводила к омуту. Сама речка была мелкой, бежала по камням, но в некоторых местах заглублялась и превращалась в омуты. В одном из таки омутов мой отец учил меня плавать. Метода была простой – бросал в воду и смотрел, как выплываю.
Он вообще пытался вырастить из меня пацанку. Наверное, он мечтал о сыне, а Господь дал ему двух дочек. Вот он и старался воспитать во мне сильный характер.
Отец был по жизни жесткий человек. Мальчишкой переживший войну, голод, непосильный труд в лесу, он был жестким и даже где-то жестоким. Кроме того, он был охотником, рыбаком.
Вся продовольственная стратегия семьи была на нем. Дома в кладовке стояла бочка с моченой брусникой, квашеной капустой, солеными груздями.
Холодильника не было, но зимой замороженные мясо, рыба были всегда.
...На всю жизнь запомнилось, как мы с ним ели строганину.
Отец приносил из кладовки пахнущий холодом, морозом, заиндевевший кусок мяса. Строгал острым охотничьим ножом на тонкие, почти прозрачные полоски и мы с ним ели это вкусное таежное мясо, макая в соль, вприкуску с чесноком и черным хлебом.
Еще он научил меня пить ЧАЙ. Крепкий черный сладкий чай, в котором плавал кусок сливочного масла… А еще на горячей плите научил печь картошку. Сейчас это бы назвали чипсами. А тогда мы чистили картошку, нарезали ее на тонкие кружочки и укладывали на раскаленную печь. Через пару минут у нас было хрустящее лакомство.
В нашем домике было две комнаты небольшая кухонька. Но, помню, как мама говорила, что у нас «теснотища» и отец убрал перегородку между кухней и комнатой, где жили родители.
В спальне стояли кровати с панцирной сеткой и мы с сестрой обожали на них падать на спину и пружина нас подкидывала обратно. Прыгали так, помню, пока не начинало болеть в груди.
Помню, как у отца под кроватью жила куропатка. Видно, он принес с охоты подранка и посадил под кровать, чтобы мы, дети, могли посмотреть на птичку.
Отец научил меня собирать и различать грибы. Есть целая история, как я нашла в возрасте лет пяти столько белых, что еле их дотащила
А еще он научил меня собирать летние опята. На всю жизнь я запомнила эти грибы. Для меня нет вкуснее летних опят – душистых, с ярким чесночным ароматом. Отец жарил их на тяжеленной чугунной сковороде с картошкой, сметаной, сливочным маслом.
Единственное, что мне осталось от отца – эта чугунная сковородка. Когда я жарю на ней рыбу, всё время вспоминаю, как отец жарил опята.
Кстати, я уже рассказывала в одной из давних статей пару историй из того времени когда мы жили на полустанке.
Кому интересно, можно прочитать.
Думаю, что продолжение следует…
Как всегда жду ваши комментарии, а так же прошу поддержать канал лайком и подпиской, кто еще не со мной.
Анфиса.
