Поездка на Пасху в деревню к свекрам – это уже давно и прочно сложившаяся традиция. Не просто повод повидаться, а обязательный визит. Главным образом потому, что единственный человек в нашей семье, который действительно воцерковлён и честно держит все посты, а Великий – тем более – наша бабуля. Соответственно, для неё Пасха – не только повод куличей поесть.
Так что мы поехали. Муж у меня в очередной командировке, так что поехали я, моя золовка и племянница. Подчеркну, что племянница очень любит животных. Всех. Это она свекровиных кур различает в лицо. Одна там Клава, другая Софа. Петух по имени Эдгард – для друзей просто Эдик – тоже её инициатива. Эдгарда потом свекровь долго не желала есть – чтобы у внучки не случилось детской психической травмы.
Правда, официально отказ рубить петуха звучал как "холодильник маленький, в него не поместится!" Холодильник, видимо, не освобождался категорически.
Так что Эдя прожил неприлично долгую для петуха жизнь. Её портил только второй петух - Петя. Истинно деревенский Пётр не жаловал внезапно образовавшегося аристократа, бил его при каждом удобном случае и не выделял ни одной куры.
Потому Эдгард и пробыл до глубокой старости девственником. Ну, мы так думаем. Может, конечно, и было у него… пару раз. Пока Петя не видит. Такая вот санта-барбара…
Так вот. Помимо кур племянница, разумеется, обожает и кошек. Мусю, Барсика-Филиппа (который с недавних пор стал Маркизом) и Василису. Мусю – без взаимности.
Впрочем, Муся – социопат и социофоб, а также интроверт. Из всех людей признаёт только бабушку и свекровь. Свекровь её кормит, а бабушка гладит. Всех остальных Муся ненавидит. Если мы приехали, а Муся не успела слиться на улицу, то ненавидит тихо, из-под кровати. На все мои попытки выманить её на «погладить» Муся презрительно шипит. Иногда изображает рвотные позывы.
Если же мы долго разувались, и она успела усвистать за дверь, то приходит на подоконник кухни со стороны улицы и громко матерится в форточку. Свекрови за Мусю неловко, она говорит извиняющимся тоном, мол, Муся не успела позавтракать, или Муся с утра встала не с той лапы, или Муся поругалась с Маркизом и теперь не в духе.
Причём сам Маркиз вообще не припомнит, чтобы он с кем-то ругался. Но он мужчина, вероятно, толстокожий. Что с него взять? Но он добровольно соглашается взять на себя вину за Мусино плохое настроение. Он привык.
Поэтому раньше вся племянницына любовь доставалась именно Маркизу, когда он ещё был Барсиком. Барсик был объят и расцелован с ног до головы, за что племянница получала выговор: Барсик считается антигигиеничным котом, потому что:
- Эта скотина опять весь двор обваляла! Ты посмотри на него!
И мы бежим «смотреть на скотину», которая «весь двор обваляла». Хотя что там валять? Так, пара бетонных дорожек: от крыльца к курятнику, к летней кухне и к туалету. Барсик елозит спиной аккурат по «перекрёстку»: пузо вверх, пыль столбом, на морде блаженство.
- Перекрёсток семи дорог, вот и я! – пою я. – Перекрёсток семи дорог – жизнь моя!
- Опять ты! – с упрёком говорит свекровь, - я же серьёзно!
- Как будто я не серьёзно, - хихикаю я и иду ва-банк: А чего вы ругаетесь? Я плохо пою?!
Больше всего свекровь боится меня обидеть.
- Да тьфу на тебя! – говорит она.
Она очень своеобразно извиняется, да.
- Пой на здоровье! Но Барсик-то! Опять весь пыльный придёт! И на диван полезет! А мне мыть!
- Не мойте. Пусть сам моется.
- Он отравится!
- Да с чего он отравится?! Сотни уличных кошек валяются в пыли и потом моются самостоятельно, без душа!
- Ну не знаю… Барсик! Барсик! Прекрати валяться!
И этот человек когда-то убеждал меня, что ничего страшного, если девятимесячный младенец оближет подошвы папиных ботинок 46 размера!
Зато теперь у племянницы есть очень удобный объект для любви. Василиса. Она же Васька. Она же «опять ты под ногами скачешь!»
Васька – эталон ласкучести и позитивной энергии. Стоит нам взойти на порог деревенского дома, как под ноги кидается сгусток тёмной материи с криками раненой чайки. Сразу представляю Зёму на пороге кухни, но в Васькиной интерпретации это – радость! Ну, вот как умеет, так и радуется.
Стоит присесть на диван, как Васька:
- О, привет! Ты тута?! И я тута!
Стоит споткнуться о шарик (который я сама же и притащила когда-то в этот дом), как Васька:
- О! Играешь?! Я буду!
- А чо ты ешь? А мне дай?
- А ты куда, я с тобой!
- А давай вместе тарелки ронять?!
- А ты сама споткнулась!
- А удочку дай? А шарик?
- А эта дырка тут уже сама была!
Так славно привозить с собой племянницу, которой можно переадресовать все Васькины вопросы! Вроде как младенца спихнула няне и радуешься.
В какой-то момент свекровь сунула мне когтерезку:
- Я сама не вижу!
Как ни орала Василиса, что дырки уже тут были сами, свекровь была неумолима: ей халат ещё нужен для каких-то целей! Наверное, даже носить. Такая, понимаете, глупая затея…
Васька, убедившись, что всё бесполезно и маникюр ей всё равно уже делают, мгновенно перестала сопротивляться и выдёргивать тонкие, паучьи лапки. Но орала самозабвенно.
Вот ей-богу, если бы между ними не было расстояния в сотню километров и кой-каких медицинских препон, я бы была уверена, что Зёма постарался под старость лет обеспечить себе стакан воды, а то и валерьянки.
Хорошая она, Васька)))