Книги Исабель Альенде переведены более чем на 42 языка, суммарный тираж ее книг приближается к 100 миллионам экземпляров. Карьера Альенде охватывает художественную и научно-популярную литературу, также она создала благотворительный фонд, который работает над расширением прав и возможностей женщин и девочек во всем мире.
Новый роман писательницы «Виолета» охватывает 100 лет и рассказывает историю бурной и долгой жизни удивительной женщины. В книге будут процветание и бедность, головокружительные любови и убийственные разочарования, страшные утраты и ошеломительные восторги, рождение нового, неотвратимость смерти, неизбежная мудрость.
Кто вдохновил писательницу на этот роман? Правда ли, что они с матерью написали друг другу 24 000 писем? Какая, по мнению автора, главная задача феминистского движения? Почему Альенде начинает писать книги 8 января? Об этом и многом другом — в новом интервью Исабель Альенде.
С чего началась «Виолета»?
Идея возникла вскоре после смерти моей матери, которая ушла как раз перед тем, как разразилась пандемия коронавируса. А родилась она в 1920 году, когда в Латинской Америке свирепствовала «испанка», так что было логично начать и завершить роман двумя пандемиями. Когда я пишу, у меня нет плана и нет послания — я просто хочу, чтобы люди следовали за мной и позволили рассказать им историю.
Прототип главной героини — ваша мать?
Виолета родилась в том же социальном классе, что и моя мать, в то же время и месте, которое многие читатели назовут Чили. Моя мать была похожа на нее в том смысле, что она была красивой, талантливой, дальновидной, но моя мать была зависимой. Виолета может зарабатывать на жизнь, это имеет огромное значение. Я всегда говорила, что нет никакого феминизма, если вы не можете прокормить себя и своих детей, потому что если вы зависимы, то кто-то другой отдает приказы.
«Виолета» — это эпистолярный роман, а идея вашей дебютной книги «Дом духов» возникла из письма к дедушке. Вы хорошо пишете письма?
Раньше я писала маме, и она отвечала мне каждый божий день на протяжении десятилетий. Мой сын нанял компанию по оцифровке писем, и они подсчитали, что их около 24 000. В этих записях вся жизнь моей мамы, а также моя жизнь. Но теперь, когда у меня нет мамы, я не пишу о каждом своем дне, и я понимаю, что мои дни проходят очень быстро.
Какой для вас была пандемия?
Я многое успела сделать. За два года я опубликовала феминистскую научно-популярную книгу [The Soul of a Woman], написала «Виолету», а затем подготовила еще один роман о беженцах, который переводится и выйдет, вероятно, в 2023 году. У меня есть три вещи, которые хотят все писатели: тишина, одиночество и время. Но благодаря работе, которую мой фонд проводит с людьми, находящимися в группе риска, я прекрасно осознаю, что существуют отчаяние, насилие и бедность. Первыми потеряли работу женщины, мигранты.
В книге The Soul of a Woman вы говорите, что были феминисткой еще до того, как узнали это слово.
Я очень рано осознала, что мне было невыгодно рождаться женщиной, но также я хорошо понимала, что такое социальная несправедливость. Я была в ярости, потому что мир был несправедлив.
Несправедливость все еще вызывает у вас такой же гнев?
Конечно! Я испытываю ту же ярость, что и тогда. Я стараюсь быть как можно более спокойным и медитировать — это совсем не работает.
Какова самая большая незавершенная задача феминистского движения?
Основная незавершенная задача — заменить патриархат. Мы отламываем по кусочку — на мой взгляд, слишком медленно, так что я этого не увижу, но все обязательно произойдет.
Как вы относитесь к недавним выборам в Чили?
Я счастлива. Новый президент говорит все, что я хочу услышать об инклюзивности, разнообразии, справедливости. Ему 35 лет — он мог бы быть моим внуком, и это фантастика, потому что наконец пришло новое поколение.
Каково это — жить в основном на английском и писать на испанском?
Вы знаете, я заметила, что забываю, как говорить по-испански, потому что есть определенные вещи, которые я говорю только по-английски. Я могу писать научную литературу на английском, но художественную — нет, потому что художественная литература течет очень органично. Я это чувствую скорее нутром, чем мозгом.
В чем основная разница между любовью на бумаге и в жизни?
В реальной жизни всех неудобств иногда больше, чем удобств. Если вы вступаете в брак так поздно, как это сделала я, у вас солидный багаж, который вы носите с собой, но также и чувство безотлагательности, которое делает отношения, как и каждый день, очень ценными.
Ваш недавний брак — третий по счету. Вы ожидали этого?
Как вы думаете, кто-нибудь рассчитывает жениться в 77 лет? Нет! Но получилось так, что этот мужчина услышал меня по радио и влюбился. Мы поженились только потому, что для него это было очень важно. Последней каплей стало то, что его внучка, которой в то время было семь лет, подошла к школьному библиотекарю и спросила: «Вы слышали об Исабель Альенде?» И библиотекарь сказала: «Да-да, я читала некоторые ее книги». Повисла пауза, а потом Анна сказала: «Она спит с моим дедушкой».
Расскажите мне о вашем решении начать писать книги 8 января…
Сначала это было суеверием, но потом моя жизнь сильно усложнилась, и теперь это дисциплина. Я зажигаю пучок шалфея, свечи и провожу день за закрытой дверью. Обычно, когда я выхожу, мне присылают цветы, электронные письма и коробки с апельсиновой цедрой, покрытой темным шоколадом. Это дает мне силы и радость.
Какие книги лежат у вас на прикроватной тумбочке?
Я читаю бумажную книгу Энтони Дорра «Птичий город за облаками» и слушаю в аудио «Карибский брак» Элис Хоффман. А еще у меня в Kindle есть роман, который я должна была прочитать пару лет назад, он называется «Зимний солдат» Дэниела Мейсона. Это военная история, а я не люблю военные истории, но эта необыкновенная.
Как вы систематизируете свои книги?
Никак. Я отдаю их.
Каждую книгу?
Единственная книга, которую я сохранила, — это первый подарок, который отчим подарил мне, когда мне было десять лет, — «Полное собрание сочинений» Шекспира. Я прочитала ее залпом, и с тех пор она у меня лежит.
Есть ли классика, которую вы не читали и вам стыдно?
Наверное, «Братья Карамазовы». Мне стало скучно.
Каким читателем вы были в детстве?
Я принадлежу к поколению, у которого не было телевидения, из-за дедушки радио было под запретом, потому что у радио якобы были вульгарные идеи, и мы никогда не ходили в кино, так что я всегда много читала. В подростковом возрасте я была очень одинока и взбешена, и чтение было моим способом убежать от всего и от себя.
Запомнилось ли вам какое-нибудь конкретное название?
Я хорошо помню, когда мне было около 13 лет, мы жили в Ливане. Девочки никуда не ходили — в школу и домой, вот и все. Чтобы вам было понятнее, я узнала об Элвисе Пресли, когда он был уже толстым, поэтому я пропустила рок-н-ролл и все такое. Но у моего отчима был шкаф, который он запирал, поскольку там были виски, шоколад и, кажется, «Плейбой». Мы с братьями открывали его, они съедали все плитки шоколада, а я сразу бралась за четыре тома «Тысячи и одной ночи», которые хранились там, вероятно, из-за того, что были эротичны. Так оно и было, но я этого не до конца понимала, потому что там все было метафорой, а я не знала основ. Мне так понравилось запретное чтение в шкафу. Когда-нибудь я напишу об этом.
Оригинал статьи: theguardian.com
Если вам понравился материал, оцените его в комментариях или поставьте лайк. Еще больше интересного о книгах, литературе, культуре вы сможете узнать, подписавшись на наш канал.