При всём богатстве поэтического языка, в Одиссее и Иллиаде в основном используются всего 5 наименований цвета! Никаких тебе «полей зеленых, голубых равнин небесных». Всего 5 цветов, Карл! Черный, белый, красный, желтый и фиолетовый, причем в довольно странном соотношении.
Черный в двух поэмах используется 170 раз, белый - около 100, а красный, желтый и фиолетовый все вместе упоминаются меньше 30 раз.
Но это не самое странное.
Гомер почти не использует слово «зелёный», а если использует, то только применительно к не зелёным вещам – к мёду, например. Или к дубинке Циклопа. Или вообще к золоту. Море у него «виноцветное» или фиолетовое, и того же цвета… овцы в пещере Циклопа, «большие и прекрасные, с фиалково-темною шерстью». Более поздним греческим словом «синева» Гомер называет брови Зевса и волосы Гектора, а у Одиссея вообще «кудри, как цвет гиацинта».
Начиная с XIX века возникает масса предположений о причинах этих странностей – от врожденной слепоты Гомера, до представления о том, что древние греки видели мир почти черно-белым. Последняя теория оказалась особенно живучей и хорошо вязалась с представлениями о чистой белизне античных статуй. Но вот незадача, статуи оказались цветными. И синий, и зеленый, и масса других цветов, которые у Гомера отсутствуют, в греческих статуях были, и никаких синебровых Зевсов среди них не было замечено.
Раскраска греческих скульптур оказалась вполне натуралистичной, хотя, конечно, не такой дикой, как в реконструкциях Винценца Бринкмана.
Что же получается, что греки видели цвета, как и мы, но слов для них не имели? Именно так.
В каждом языке названия цветов возникают постепенно. В архаических культурах, к коей относится Гомер, их, как правило, немного. Сначала появляются черный и белый, затем красный, желтый, а синий и зеленый - в последнюю очередь. В некоторых языках эти два цвета до сих пор не слишком различаются, например, в японском. Вы вообще видели японские светофоры?
Во времена Гомера различие между синим, коричневым и темно-красным, по-видимому, не имело большого значения. Поэт использует эти цвета в значении «тёмный». Именно поэтому его море «виноцветное» - темное, как вино. То же касается зеленого. Это скорее знак бледности и свежести, чем цвета (как молодая травка). Об этом хорошо и много написано у Гая Дойчера в книге «Сквозь зеркало языка», очень советую.
Но вот, что главное в этой истории. Дойчер пишет, что по мере развития языка развивается восприятие цвета. Язык формирует речевые привычки, которые переходят в привычки мышления.
Поэтому, чтобы появилась чувствительность к какому-то цвету, его название должно прежде возникнуть в нашем лексиконе. А это значит, что навык восприятия цвета можно развивать!
Если при анализе колорита в искусстве, учится не просто называть базовые цвета (небо синее, трава зеленая), а пытаться выделить тончайшие оттенки цвета, глаз и мозг постепенно начнут видеть цвет глубже. А для ценителя искусства – это просто незаменимый навык, особенно когда дело касается живописи.