«Мой ребёнок умер», — почитала я в сообщении от Наташи перед самым сном, и мне вдруг показалось, что из тёплой кровати меня скинули в холодную лужу с обледеневшими краями, об которые я ещё и порезалась.
«Моя дочь решила уйти», — продолжала Наташа. — «Ей так надо было. Это очень странная история, но, если вы не против, я расскажу её. Вдруг вы решите написать о ней. В таком случае, может, кому-то из матерей, кто потерял своих деток, станет хоть чуточку, да легче».
Первая беременность у Наташи наступила достаточно поздно — в сорок лет. Не то чтобы она так долго планировала или не решалась, нет… Просто, как часто сейчас случается, она долго не могла забеременеть и даже почти уже смирилась со своим несостоявшимся материнством, как вдруг ребёнок пришёл.
И вот перед самыми родами ей снится сон…
Чаще всего люди во снах просто коротают ночь, но Наташа там жила, жила давно и весьма обстоятельно, искала ответы, наслаждалась их неземной фантазией и даже отдыхала.
«Я вообще не от мира сего, — пишет Наташа, — мне иной раз кажется, что я тут проездом. Я очень скучаю по чему-то такому, что люди называют домом. И вроде я же дома тут, с родными и любимыми, но присутвует постоянное чувство одиночества и оторванности от тех, кто по-настоящему родной».
Во снах через общение с тонким планом Наташа будто компенсировала своё пребывание на бренной Земле. Такие люди, они, как радио, что ловит волны высокой частоты, намного выше тех, что доступны другому большинству. В этом их благословение и проклятие, в чём Наташа убедилась на собственном горьком опыте.
За несколько недель до рождения дочери ей снится сон, в котором её давно ушедшая прабабушка приносит в белом одеянии младенца — девочку, — а потом забирает и сажает перед горящей свечой.
Забрала. Это всё, что надо было запомнить из того сна, хотя хотелось отчаянно забыть. Но такое не забывается.
Чаше всего беда настигает неожиданно и она придавливает человека коленом своей внезапности к земле, не даёт дышать. Но ещё страшней та беда, которая пока не настала. Она не кладёт резко на лопатки. Её предчувствие укладывает тебя нежно, будто отдохнуть, и, поглаживая, присаживается рядом. Ты успеваешь к нему привыкнуть и даже в какой-то миг перестаешь его замечать. Ровно до тех пор, пока оно не окажется у тебя на груди, и ты не поймёшь, что задыхаешься. Задыхаешься уже давно и основательно. И как бы ты ни был силён, подготовиться к такому практически невозможно.
Не была готова и Наташа, хоть сны её и предупреждали.
Наступили роды, немного раньше запланированного срока, но, в целом, всё нормально. Девочка была чуть недоношенной, полностью здоровая, но для идеальных параметров не хватало нескольких сот грамм. Их переместили в больницу на докармливание.
Есть такой метод восстановления младенцев. Маму с ребёнком помещают в палату с медицинскими весами и определяют режим: каждые два часа кормление, до и после кормления — взвешивания для определения количества съеденного, каждый новый день порции съеденного должны увеличиваться, результаты записываться, а о недоеданиях сообщаться. Ко всему этому надо подмывать младенца, переодевать, укачивать, не забыть есть самой, чтобы было молоко, а самое главное — спать. Ведь когда все процедуры будут выполнены, на сон останется чуть больше, чем ничего. И такой режим — на целый месяц.
Но все сложности окупались тем, что малышка шла на поправку в прямом и переносном смысле, набирала вес и радовала маму своей стабильной прибавкой. Но как-то ночью (как же потом хотелось списать это видение на хронический недосып), Наташа вдруг услышала, как пришла смерть… Без предупреждения в виде плохих анализов или резкого падения веса. Просто открыла дверь в палату, пахнула ледяным холодом и, обездвижив мать ужасом, прошла к кювезу, где лежала малышка.
Покажите мне ту мать, что согласится бездействовать в моменты самой что ни на есть смертельный опасности для её ребёнка. Но Наташа не могла действовать. Она была парализована ужасом. Всё, что осталось ей доступно в тот момент — это молитва. И Наташа начала молиться, молиться отчаянно, беспредельно, истошно. Молитвами она нападала, молитвами она защищалась, отбивалась от смерти, как могла, не понимая, кому та сейчас служит. Когда страх отпустил, мать кинулась к кроватке и провела с ней рядом весь остаток ночи, не прекращая своих молитв.
«Если не противно то воли Божией» — есть такая строка в некоторых молитвах. Но скажите эти слова матери, что придавлена коленом предчувствия уже к самой земле, что уже знает о надвигающейся разлуки с ребёнком. Сможет ли она принять эту волю? Скорее всего — нет.
Не решалась и Наташа, и как могла блюла, сторожила свою дочь, только бы не проспать этот визит ещё раз. К бдению кормлений и взвешиваний ещё добавились бдения смерти, чтобы не пропустить, перехватить, остановить.
Разбудить, переодеть, покормить, взвесить и… не дать умереть.
Временной интервал на Наташином будильнике с двух часов сократился до полутора.
Не зря в молитвах есть упоминание Божьей воли. Видимо, если она есть, то ничего не предотвратит её свершения: когда было нужно, будильник не сработал. Просто не прозвонил. И где-то в этом промежутке из полутора земных часов душа младенца отыскала дверку в вечность и тихо, на этот раз совершенно незаметно, проскользнула в неё мимо матери.
Девочка умерла…
«Я родилась относительно мудрой», — писала Наташа. — «Всё понимаю, всё принимаю. Но тогда я не могла не роптать на судьбу».
Боль была оглушающей. Наташа не роптала. Она была откровенно зла. Ему виднее, — говорят все религии мира. «Ангел вернулся к Господу своему», — говорил Наташе её духовный отец. Но все эти слова казались диким насилием над простым материнским желанием держать своего ребёнка на руках и кормить из своего тела, которое на тот момент не знало, что кормить уже некого и продолжало подготавливать молоко каждые два часа. Уже без будильника.
Когда Наташа выписалась домой, казалось, что самое страшное уже случилось, уже позади и хуже не будет. Но самое страшное было ещё впереди. Пройти через несчастье — это не самое сложное. Самое сложное — это выжить после, это заставить себя проснуться, зная, что тот, кого ты потерял, не проснется уже никогда; это встать с кровати и пойти в новый день в тот момент, когда твой ребёнок застрял в межвременье и тебе туда, несмотря на все твои способности, доступа нет.
Доступа нет, если только не позволить его себе самой, не пробить это вход своей упрямой волей. Я бы даже сказала — своеволием. Своеволие — это «своя воля» против воли Того, Кто распорядился иначе. А в таких ситуациях наша воля всегда бывает крайней, ибо мы страшны и опасны в своём стремлении оспорить Бога.
Наташа решила распорядиться иначе. Мысль была очень смелой. К ней надо было привыкнуть, сжиться с ней, разносить её, как новые туфли перед важным мероприятием. Наташа стала заглядываться вниз, с окна своей квартиры в многоэтажке. Сначала мельком, потом подольше, потом пристально долго. В принципе, сам шаг не так уж и пугал. Страшило другое — попадёт ли она в межвременье к дочери, если совершит этот шаг? Было бы обидно ошибиться дверью при одной единственной попытке. Всё остальное неважно.
Думала ли она тогда о семье, о муже, о родных? Да, думала.Но если за неё решили, что она — Наташа — способна отпустить дочь, то почему же она — Наташа — не может решить за своего мужа и родных, что они в состоянии отпустить её саму?
Мысль была страшна, не из мира обычных людей, но на субстрате из отчаяния и злости она прижилась удачно. Своя собственная жизнь стала неважна для Наташи, но не для её дочери, что наблюдала из зазеркалья.
В тот день, когда Наташа смотрела наружу чуть дольше обычного, вдруг позвонила её подруга и заговорила про окно.
— Откуда ты знаешь? — спросила Наташа.
— Твоя дочь рассказала.
Молчание.
— Во сне. Она приходила ко мне во сне. Сказала, что ты находишься в таком плотном коконе отчаяния, что до тебя невозможно достучаться. Она попросила остановить тебя.
Наташа всё ещё молчала. Сказать ничего не могла, потому что могла только плакать.
— Если ты ей позволишь, она сама всё расскажет. Только успокойся и прими решение жить. От ума. А желание от сердца придёт само. И смысл придёт. А ты пока живи для себя. Или для неё. Ей это важно. Ты ей ещё понадобишься.
Как-то раз Наташа заплутала в метро. Она спешила на встречу, но в какой-то момент мозг отказался воспринимать пространство, расшифровать его и оставил Наташу совершенно растерянную на платформе. Где-то там, на других ветках её ждал человек, но добраться до него не представлялось возможным. Вмиг все указатели померкли и будто заговорили китайской грамотой, и стало так странно осознавать тот факт, что нужное тебе место где-то тут, рядом, и тот человек, к которому ты спешишь, близко, в одном пространстве метро, но добраться до него не нельзя, потому что ты потерялась.
Наташа стала приучать себя к мысли, что сейчас она тоже потерялась. Дочка по-прежнему где-то обитает, только на других линиях жизни. Как в том метро: ты можешь ехать на встречу с человеком, который находится в другом поезде и на другой ветке, вы даже можете пересекаться в одной точке, проезжая друг над другом, но вы не вместе, хоть и в одном пространстве. Но когда-нибудь вы снова увидитесь. Увидитесь на той станции, о которой договорились заранее. А пока надо ехать, не сойти на полпути и, не дай Бог, не кинуться под идущий тебе навстречу поезд. Ведь там, в том поезде, может оказаться как раз тот, кто спешит на встречу к тебе. Так что надо ждать и надо жить.
Наташа выбрала жить. Успокоиться представлялось маловероятным, но решиться на жизнь стало возможным. «Если так всё произошло», — размышляла она, — «значит в этом есть какой-то смысл». Всё неслучайно в нашем мире. Нет такого понятия как несправедливость. Всё справедливо. Даже самое страшное справедливо. Только смысл этого чаще всего скрыт от нас, от этого и болит. И чтобы получить приз, найти золотое месторождение счастья, надо выкопать тонны пустой породы, выкопать руками, срывая ногти и ломая пальцы. Без этого никак. Только в таком случае мы будем ценить свою находку.
И тогда Наташа начала копать, выбрасывать пустую породу отчаяния и бессмысленного роптания на судьбу. И случилась награда: она пересеклась со своей дочерью во сне. Нужная дверь была найдена! Чтобы попасть наверх, не пришлось падать вниз. Поезда с разных веток метрополитена встретились на одной станции метро.
— Спасибо, что отпустила, — сказала ей дочь в первую встречу. — Если бы ты вымолила меня, я бы осталась, но только до 21 года. А там было бы ещё больнее.
Так начались их новые встречи. Всё чаще и чаще мать и дитя приходили на нужную станцию метро со своих разных и непересекающихся веток, и оставались там до тех пор, пока Наташа не приняла всё историю до самого последнего «но», до самого незначительного знака препинания. Приняла и отпустила.
Много было сказано, многое было положено в голову, но самое главное перетекло в сердце и осталось там.
— Верь мне, мама, — говорила девочка, — и не плачь. Нам тут очень тяжело от ваших слез. Через них трудно идти по своему пути, а он у меня не лёгкий. Не плачь и не ропщи на Бога. Уйти — было моим решением. Я пришла лишь только заглянуть в этот мир и вернуться обратно.
Для чего? Пока нельзя сказать, но когда придёт время, она обо всём обязательно узнает. И нет тут ничьей вины. Просто так идут поезда — из своих депо, по своим веткам. Когда-то они пересекаются, когда идут рядом, а когда-то расходятся по разным сторонам. И это жизнь. Таких случаев много, непоправимо много. Но главный смысл заключается в том, что править, собственно, ничего и не надо, особенно, когда не получается, хоть ты очень старался. За каждым даже самым страшным событием стоит решение того, кто в нём согласился участвовать. И не нам решать, справедливо ли то было или нет. Наше дело малое, но очень сложное: оставаться на своём месте, но обязательно оставаться человеком. Делать, что нужно, а что уж будет — оставит на волю Того, Кому видно больше, Кто живёт в обратной перспективе и видит конечные точки каждой прямой, которая когда-нибудь обязательно пересечется с другой, даже с параллельной. Иначе никак.
Верь мне, мама, — говорила она, — верь и не плачь.
С того дня прошло несколько лет. У Наташи родилось ещё двое деток, хоть на момент тех событий одна только мысль о родах казалась невыносимой.
Первым пришёл мальчик, как и предупреждала Наташина всевидящая дочка. А второй пришла девочка. Задумчивая, с глубоким взглядом и сильным характером. По глазам было видно — такие тут надолго и намерения у них основательные…
***
Понравился рассказ?
Вы можете поблагодарить меня через перевод на карту Сбербанк
5469530010067006
Ирина Васильевна Л.
