Елена Горская
Женщина должна быть окутана лёгким флером загадочности. Некоторые родятся в рубашке, а я родилась в многослойном одеяле из тайн, секретов, намёков и недоговоренностей.
С самого раннего детства у меня с моей няней Пашулей была тайна: она покупала мне трубочки с кремом, которые мне были запрещены, и ходила со мной в кинотеатр "Родина" на фильм "Тарзан". Об этом ни под каким видом нельзя было говорить ни бабушке с дедушкой, ни моим родителям. И я мужественно молчала.
Когда я стала чуть старше, бабушка по секрету рассказывала мне про свое происхождение, свое детство, воспитание в доме тетушек-княжон. Об этом нужно было молчать вообще и всегда. Я молчала.
От Пашули тоже был страшный секрет. В мае мы обычно переезжали на дачу. Для переезда заказывалась грузовая машина. Перевозили какую-то мебель, припасы. Везлось все это с трех адресов: из Мажорова переулка, где жили бабушка с дедушкой, с улицы Горького, где жили тётя, сестра моей мамы, со своей семьёй, и от нас, с улицы Чернышевского. Самым большим счастьем было, когда мне с моей двоюродной сестрой разрешали ехать в кузове. Этого момента я ждала, по-моему, больше чем Нового года! Но это надо было хранить в секрете от Пашули. Она за такое поубивала бы всех на месте. Я ни разу не проболталась. Для меня самой удивительно, что я никогда не путала, кому и что нельзя говорить. Как-то справлялась.
Во взрослой жизни, видимо, народ как-то чувствовал, что мне можно доверять. Доходило до смешного. Жены моих приятелей, когда мы собирались в разные поездки (отпуск, поход и т.д.), звонили мне и дальше шел такой разговор:
- Ты едешь?
- Еду.
- Слушай, ты там присмотри за моим!
- Ладно, присмотрю.
- Только я тебя прошу, ты ему не говори!
- Хорошо.
Бывало, что я вытаскивала нерадивых мужей из сомнительных компаний или отрывала от слишком обильного застолья. Они, конечно, сопротивлялись, ругались, но кончалось всегда одинаково:
-Ты только моей не говори ничего!
И не было ни одного раза, чтобы я проболталась.