Дальше ехали без задержек. Через Дон переправились двумя большими плотами, которые содержали мужики двух небольших деревушек, стоящих по обеим сторонам реки. К вечеру, несмотря на густую чёрную грязь, которую через каждые два-три километра приходилось счищать с колёс, чтобы они могли вертеться, добрались до реки Воронеж.
Бригада, наряженная Шестовым ещё месяц назад, уже закончила оборудование причалов на обоих берегах, между которыми курсировал по натянутым тросам капитальный паром – вместительный, на две кареты, с перилами и будочкой для паромщика.
Тем не менее, переправляться в темноте не стали, решили переночевать на западном берегу.
Меньшиков спустился к причалу, освещённому несколькими керосиновыми фонарями типа «летучая мышь», и был несказанно удивлен, когда вышедший ему навстречу Дима Хрущёв, одетый в форму солдата 6-го бомбардирского полка Его Величества, «отрубил» три строевых шага, стал по стойке «смирно», приложил руку к треуголке и громко и чётко доложил:
– Ваше высокопревосходительство! Паром через реку Воронеж: берёт на себя две тяжёлые кареты с лошадьми и пассажирами или пятьдесят солдат с ружьями и припасами; время переправы – шесть минут в одну сторону. В настоящее время на реке штиль, паром исправен, личный состав здоров. Старший паромной переправы – сержант Хрущёв!
Меньшиков от избытка чувств схватил парня за уши и поцеловал в раскрытые от удивления губы. Не мог же он знать, что триста лет спустя такое выражение благодарности будут толковать несколько иначе.
С утра хорошее настроение Александра Даниловича стало нарастать снежным комом. Сначала его приятно удивил синий указатель с крупно написанными словами: «г. РОМАНОВ – 48 км». Не успели ему объяснить, что означают буквы «км», как он выпрыгнул из кареты – а теперь он ехал в губернаторской, так как с утра ударил морозец, а в его карете печка топилась слабо, – и побежал смотреть, как устроен мосток через канаву, которую только что миновали. Пощупав брусья руками, он поцокал языком и вышел на дорогу. На дороге он попрыгал, постучал по земле сапогом и покачал головой. Дорога оказалась почти сухой, несмотря на то, что по обочинам тут и там сверкали лужи, и грязь по бокам от неё выглядела непролазной. Секрет был в том, что дорогу отгрейдеровали, вырезав по обеим сторонам откосы, а профиль ее был похож на треугольник тупым углом кверху, что не давало осадкам задерживаться на полотне и делало дорогу вполне проезжей уже через два-три часа после дождя. А поскольку движение здесь было заметно меньше, чем по МКАДу, то дорога находилась в приличном состоянии.
У полосатого столба с синей табличкой «36» обоз встретил конный патруль, старший которого, спешившись, доложил вышедшему из кареты Маковею обстановку и предложил установить в карете рацию «Р-159» для связи с Шестовым, который с этой целью и выслал патруль навстречу. Подумав, Маковей согласился и велел отнести рацию к себе.
Увидев странный металлический ящик, мигающий зелёными и красными огоньками, задремавший, было, Александр Данилович живо им заинтересовался и даже попытался пощёлкать тумблером, как это сделал Маковей. Но когда тот, надев наушники, начал как-то непонятно с этим ящиком разговаривать, отодвинулся в угол кареты и настороженно замер, не зная, как реагировать на такое поведение спутника.
Маковей улыбнулся и снова стал вызывать Шестова, поглядывая на шкалу настройки:
– «База», «База», я – «Странник», как слышишь? Приём… Понял, слышу тебя хорошо, «База», слышу хорошо. Здравствуй, Олег Михалыч! Ну, докладывай, что у вас нового! Неприятности мелкие? Ну ладно, это потом…. Готовь встречу: едем с его превосходительством Александром Даниловичем Меньшиковым. С ним двадцать восемь человек, и мы в полном составе… Да, всё те же. Отдельно – Михаил Агафонович Свиньин, боярин, с дочерью и челядью, всего восемнадцать. Нет, не знаю, сколько женщин… Для дочери отдельно подготовь… Все на лошадях… Да, с минуты на минуту уже у тебя быть должны, они тебе всё подробно…. Да. Да. Нет. Надо. Не обязательно. Надо. Ну, всё – встречай. До связи!
Александр Данилович тряхнул головой и снова подвинулся к рации.
– Ты кому всё это говорил, Михалыч?
– Да заместителю моему, Шестову Олегу Михайловичу. Он в городе на хозяйстве остался, ждёт нас.
– В каком городе? В Романове вашем?
– Ну да!
– Так до него ж ещё тридцать шесть вёрст!
– Ну и что? С помощью этой штуки можно и на большем расстоянии между собой переговариваться. Штука эта называется рация.
Спустя час, в течение которого Маковей и Маслов объясняли Меньшикову, как работает изобретение ещё не родившегося Александра Попова, Александр Данилович, как человек военный, пришёл к выводу, что рацию можно использовать, засылая наших лазутчиков в стан врага, дабы точно знать, что он, враг, намерен предпринять в ближайшее время.
Следующий час уже профессор с губернатором слушали восторженные мечтания царского любимца о том, что было бы, будь в петровом войске эти рации в 1700 году.
– И много у вас ещё таких штуковин дивных?
– Много, Александр Данилович! Думаю, вы очень скоро устанете им дивиться.
Дивиться Александр Данилович устал уже на второй день пребывания в городе Романове. Поэтому ещё неделю он просто ходил по городку, по «промзоне», подходил к очередным необследованным ещё предметам, механизмам, машинам и спрашивал сопровождающего его повсюду Гришу Колодкина:
– А это что? А это зачем? А почему это? А от этого польза какая? – и внимательно выслушивал ответы и пояснения, добросовестно пытаясь разобраться в природе той или иной вещи.
Дошло до того, что он перестал завтракать и обедать, так как хотел успеть до приезда царя увидеть, пощупать и понять всё. Офицер и солдаты его личной охраны и приставленный к нему в качестве личного повара Акоп вынуждены были каждый раз разыскивать его по всему городу и окрестностям, чтобы накормить завтраком или обедом там же, где его найдут. С Маковеем Меньшиков встречался только за ужином. При этом Владимир Михайлович всякий раз поражался стремительно растущему словарному запасу Данилыча. Через несколько дней своих непрекращающихся экскурсий он уже свободно оперировал такими понятиями, как «электричество», «механизация», «дизель», «радиооборудование», «телевизор», «научное обоснование», и даже «технический прогресс». Маковей удивлялся тому, как может человек, пусть и весьма любознательный, и наделенный недюжинным природным умом, но, все-таки, являющийся представителем семнадцатого(!) века, ухватить и усвоить столько информации и при этом – не сойти с ума!
Немного прояснилась природа таких свойств Данилыча, когда однажды после ужина он спросил:
– Как думаешь, Михалыч, дьявол душу мою не отпустит уже?
Оказывается, психологически адаптироваться к увиденному ему помогала твёрдая уверенность в том, что всё это – лишь проделки дьявола, а от дьявола, ясное дело, всего можно ожидать. Всё одно уж пропадать, видимо, рассуждал он, так хоть пользу из этого извлечь.
Стало быть, разубеждать Меньшикова в том, что романовцы – не слуги дьявола, было бы просто опасно для его психики.
– А вы сходите в церковь, Александр Данилович! Наш батюшка, хоть и не рукоположен в Москве, как надеялся, однако ж – самый настоящий православный поп. С ним на эту тему и поговорите.
– Да! Завтра так и сделаю!
Но назавтра прискакал посыльный из паромной команды на Воронеже и доложил, что несколько экипажей из царского поезда свернули со столбовой дороги на Воронеж и едут по направлению к переправе. К вечеру должны выйти к парому. Маковей и Меньшиков поехали встречать царя.
-----------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------