Меньшиков подождал, пока наполнится бокал, аккуратно выпил вино и снова откинулся за полог.
– А-а, ну да…. Так вот…. Пётр Алексеич решил, что ему нет никакого интереса знать, кто вы такие и откуда взялись…. Даже если вас сам Сатана послал. Он тока желает, чтобы вы от того, что нам наплели – ну, там, Китай, Тибет и всё такое – ни перед кем и ни перед чем даже под страхом смерти не отступали! Вот. А ещё он решил, что если вы – посланники Сатаны, значит сие – Божья воля, а раз так – стало быть, Господь услышал его нечестивые молитвы и возжелал пособить ему, Петру Алексеичу, в делах его с помощью Сатаны.
– А скажите, Александр Данилович, что вы сами об этом думаете? И верите ли нам?
– Что думаю? Что думаю…. А что мне думать? Сатана – так Сатана. Тут главное – что вы есть! И государь велел вас не упустить. Он понял, что нужны вы ему. Нынче мы со свейским Каролусом воюем; это тебе не бирюльки какие-нибудь. Вояка он, хоть и молодой, да наглый, напористый. И генералы у него не дураки. И солдаты хороши. И Европа на его стороне, хоть цезари европейские и подмигивают нам, мол, давай, давай, воюй Карла! А сами, змеи хитрющие, и денег ему тайно подкидывают, и войск противу него не посылают. Не выгодно, вишь ты, Европе, чтоб у нас выходы к морям были. У них больше интересу самим к нам с торгами ехать, а нас к себе пускать – ни-ни! Да ещё и дурят нас, как курей бестолковых: сами нам товару заморского или, там, деньжат немного подкинут – нате, мол, пользуйтесь нашей добротой, а другой рукой яйца из-под нас выгребают. Пока тот товар заморский – чай, там, или табак с перцем – распробуешь, ан глядь – весь годовой запас леса корабельного, или пеньки, или мёда уже и вывезли, почти что даром!
– А зачем же тогда в долги лезть? Ведь понятно, что потом отдавать придётся, да ещё и многократно! – Маковей и без Данилыча знал ответ, но ему была интересна линия нынешнего правительства в этом вопросе.
– Ха! – Меньшиков даже привстал на своем диванчике, удивившись простоте собеседника. – Ну, ты скажешь! А как же иначе их к себе залучить? Они же как? Деньги дали – значит, захотят вернуть, да не просто так, а с наваром! Значит, рано или поздно, ещё дадут, чтобы первые не пропали. А потом ещё. Конечно, чтобы их интерес поддержать, приходится и уступить в чём-то. А как же иначе?
– Но ведь так они и всю Россию растащат! Для России-то это не выгодно!
Меньшиков помолчал, собираясь с мыслями. Владимир Михайлович с удовлетворением заметил про себя, что, с одной стороны, смог дать почувствовать Данилычу его превосходство над собой, с другой – заинтересовал, как собеседник.
– Пока – не очень выгодно. – Сказал Меньшиков, подумав. – Ты думаешь, Пётр Алексеич этого не понимает? Ещё как понимает. Больше, чем кто другой. Потому и воюем моря. Потому и главное для нас сейчас – укрепиться на морях, стать на них твёрдой ногой. Потом – флот построить, торговый и военный. А тогда уж и Россию можно будет от пыли вековой отряхнуть, из тьмы кромешной, куда её Европа сунуть пытается, к свету вытащить. Ты что, думаешь, ему воевать хочется? Не-е! Он же не Карл. Тому только дай из пушек попалить, да в город какой победителем на белом коне въехать! Да-а. Да только кто ж ему всё это без войны даст? Или Карл сам отступится от наших исконных вотчин? Или татары крымские перестанут набегами жить, и сами себя кормить станут? Да ни в жисть! Вот и хочет он быстрей войну кончить, а только проиграть ему в этой войне никак нельзя! Бояре, правда, тоже, вон, поскорее хотят её кончить, только интерес у них другой совсем. Им лишь бы к старине всё вернулось, и чтоб они на печи также лежали, и денег чтоб на походы не платили. Всем головы не отрубишь, всех вотчин не лишишь – вот и приходится думать, как бы войну побыстрее и малой кровью закончить. Тут уж – всякое лыко в строку. Потому-то государь и ухватился за вас, как за соломинку. Понимаешь ты это, Владимир Михайлов?
Маковей молча разлил шампанское по стаканам, помолчал с минуту и только потом сказал:
– Да, конечно, Александр Данилович!.. А чего именно ожидает от нас государь? Честно говоря, я надеялся, что он нам сам укажет, чем мы, в первую очередь, помочь ему должны. Но, как вы заметили, этот разговор так почему-то и не состоялся! У меня вообще сложилась такое впечатление, что Пётр Алексеевич захотел как можно скорее избавиться от нас. Выпроводил восвояси, даже не поглядев и половины того, что мы ему показать хотели! И охрану – вон какую приставил!
Меньшиков хмыкнул и, отодвинув рукой полог, посмотрел на Маковея:
– А ты что, награду какую получить хотел?
– Не-ет, я не о награде…
– Да знаешь ли ты, что было бы, коли о вас узнали наши попы?
– А при чём тут?…
– Ха! При чём…. Да всё при том же! У государя с ними и без того отношения строгие, особливо после того, как он велел им после Нарвы каждый четвёртый колокол на пушки перелить. Ради этого пришлось многим поступиться: и немцев кое-каких, полезных весьма, из Москвы выгнать; и раскольников наших поприжать, а те возьми да ещё дальше в леса и сбеги – поди их теперь, вынь оттуда; и взятки с монастырских дворов отменить. Да мало ли чего ещё… А тут вы со своими чудесами! Какая и когда от них ещё польза будет – никому не ведомо, а народ смущать – это уже началось!
Это одно. А другое – дел государственных множество великое накопилось; на то он и государь, Пётр Алексеич-то, чтоб делами государевыми заниматься. Сейчас, вон, на Ладоге какие дела делаются. Ключ-город вот недавно взяли, ещё несколько гарнизонов в полон захватили; Шереметев теперь, вон, за свейскими генералами бегает – припасу да людей обученных требует, а где взять их? Татары украинцев наших опять теребят. Им говорят – договор у нас, а они – не у нас, а у вас с турками, вот с ними и договаривайтесь! Где на всё сил взять и времени?
Вот и решил Пётр Алексеич, что держать вас надо втайне ото всех! Ну, и послал меня не на Ладогу, куда я уж собрался, было, совсем, а с вами – посмотреть и прикинуть, возможно ли сие. А заодно – и всех, кто про вас хоть что-то знает: и солдат, что у вас жили, и Свиньина с чадами и домочадцами. Вы мне за малое время всё покажете и растолкуете, а я уж – ему, когда заглянет, на верфи едучи. Лады?
– Я думаю, Александр Данилович, от моего согласия мало что зависит, но нахожу такой ход вещей вполне разумным. – Маковей был доволен тем, как раскрылся перед ним Меньшиков и теперь искал повода поблагодарить его.
Но Меньшиков отодвинул полог, сел прямо на диване и облокотился о столик, уставившись на Маковея исподлобья. Владимир Михайлович понял, что сейчас будет сказано нечто более важное, нежели экскурс в военно-политическую ситуацию современности. Он напрягся.
– Ты спросил давеча, верю ли я тебе. Так вот: тебе – верю, а тому, что ты говоришь – наполовину. Понимай, как хочешь. Сам я так думаю: хоть ты и станешь в скором времени ближайшим помощником государя, но правой рукой у него ты не будешь никогда! Разные вы люди. А значит, ты – мне не соперник! А значит, я – на твоей стороне. И знай – лучшего союзника и друга, чем я, тебе не найти! Ты же не дворянин, не князь, не боярин, а значит – выскочка, везунчик, случайный человек. Таких никто не любит, уж ты мне поверь. Особенно те, что рядом с государем. А уж для того, чтоб потолкаться вокруг царя, они кого хошь локтями задвинут! Но ты не бойсь – здесь я тебе помогу…. Если ты мне поможешь.
– Как? – Брови у Маковея взметнулись вверх.
Меньшиков принял это за испуг и поспешил успокоить:
– Да ничего от тебя не надо будет, кроме как советоваться со мной. Во всех делах.
Глубинная хитрость Александра Даниловича стала видна Маковею, как на ладони. «Советоваться» с Александром Даниловичем вовсе не означало не делать ничего без его ведома. Это означало, что всё, что будет сделано, должно будет проходить через него и исходить от него. На данном этапе Маковея это вполне устраивало.
– Александр Данилович! Я сам хотел, но не смел просить вас о покровительстве. Как вы правильно подметили, люди мы здесь чужие, можно сказать – без роду, без племени, так что нам трудно рассчитывать на чью-то поддержку. И если вы согласны принять участие в нас, могу вас заверить, что мы будем за это бесконечно признательны!
– Хм! – сказал Меньшиков и почесал небритый подбородок. – Хорошо говоришь! Ну, ладно, ступай! Устал я что-то, да и свечи уж догорели почти…. Васька! Ты где, шельмец?! Ты иди, иди, Михалыч – завтра увидимся. Будь здоров!
-----------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------