Открывая творчество этого человека, мы ощущаем себя обделенными чем-то важным, как при ознакомлении со «второстепенными» вещами классиков…
К счастью, не в том смысле, в каком зависает Актер в финале пьесы «На дне», хотя среди его современников суицидов будет прилично. Первыми приходят в голову Ник Дрейк и Фил Окс, оперативно удостоенные полновесных некрологов в советском «Ровеснике».
Завис в смысле признания и готовности потеснить пантеон кумиров, в котором, наверняка, нашлось место и для Моррисона, и для Тима Бакли.
Дэвид Блу умер в немодном возрасте в немодное время, во время пробежки. Если бы в аналогичной ситуации погиб, скажем, Дастин Хоффман (на съемках «Марафонца»), шума было бы куда больше, но Дэвид Блу не снимался у режиссеров первой величины, хотя его принадлежность к актерской профессии не вызывает сомнений.
На дебютном диске он именно играет Боба Дилана с не менее назойливой достоверностью, чем это делают Роджер МакГуин или Стив Гиббонс. В большей степени не как музыкант-пересмешник (так копирует Дона Ковэя, скажем, Мик Джаггер), а именно как артист голосового жанра, остро чувствующий содержание поэтической речи.
Парк на Манхеттене в канун Рождества – идеальное место для съемки сцен такого типа. Мужчина средних лет в спортивном фирменном костюме бежит и падает на землю, будто подстреленный снайперской пулей.
Следует подчеркнуть: о том, что Дэвид Блу скончался на бегу, я не вычитал пять минут назад, а узнал достаточно оперативно в колонке некрологов «Ньюзвика». Тогда же, примерно через три месяца после смерти Брежнева, когда жизнь, если честно, была не совместима с жизнью, но была.
Дело в том, что Дэвид Блу входил в дюжину американо-канадских авторов-исполнителей, где были Джон Прайн, Гордон Лайтфут, Джексон Браун, Том Раш. А уделять внимание этой теме к моменту несчастного случая в парке Вашингтон Сквер считалось у нас дурным тоном. Массовым спросом пользовалась музыка прямого действия, чей градус не оставлял места для сомнений с первых ушибающих тактов:
– Выпьем, – угрюмо пригласил Передонов.
– Подожди, – сказала Варвара, – Клавдюшка закуску принесет.
Но уже Передонов разливал водку по рюмкам и бормотал:
– Чего ждать, время не ждет.
Дорого, подумаешь, было для него его время!
Но вернемся к тому, что было ранее, чтобы понять, что стало затем, стараясь, где это возможно, держаться подальше от общих мест, растиражированных авторами аннотаций к переизданиям.
Во второй половине 60-х американские кинозвезды дружно запели молодежный материал. В основном это были Дилан, Битлз, Саймон и Гарфанкел.
Но и сравнительно малоизвестные люди с актерским образованием не отставали от прославленных коллег. Дэвид Эклз, сосед своего тёзки по лейблу Electra. Или, например, Гамильтон Кемп, в чьем исполнении впервые прозвучала Traveling In The Dark на диске, который продюсировал её автор – Феликс Паппаларди. «Дорога на Каир» Эклза и «Путешествуя в темноте» – дух обреченности в этих гимнах фатализму примерно одинаков.
Далее последовал альбом «Дэвид Коэн – это я» на лейбле «Реприз», где тогда же записывался Ноэл Харрисон, еще один поющий, причем потомственный, актер и превосходный, тонкий интерпретатор песен Боба Дилана.
Отказ от псевдонима, связанного с относительно успешным дебютом, – шаг, казалось бы, безрассудный. Тем более, когда уже есть Леонард Коэн, певец сумеречных настроений со знаком качества на все времена.
Альбом Me открывает чрезвычайно востребованная Mama Tried Мёрла Хэггарда, а завершает длинная «Сара», предвосхищающая одноименную балладу того же Дилана, которую так проникновенно исполняли на югах студенты советских инязов.
You Need a Change – не только броское название, но и удачный трек на диске, который балансирует между поденщиной и золотой серединой. Два альбома на Reprise образуют своеобразный "шведский стол" проб и ошибок, удачных в равной степени.
Калейдоскоп псевдонимов продолжал приносить свои кисло-сладкие плоды. Когда блистательный Outlaw Man сделался хитом для ослепительных Eagles, у его автора – Дэвида Блу – появился успешный однофамилец по имени Барри. Мастеровитый англичанин, способный сочинить и спеть танцевальный шлягер, ностальгическое ретро а ля Нил Седака или злачный псевдо-фанк.
Впрочем, оба эти «блу» являлись для моих сверстников в эпоху «Мамми Блу» и Шокин’ Блу. Как, собственно, и ранние Иглз до «Отеля «Калифорния», и практически всего, что как-то подпорчено даже самой легкой формой музыки кантри.
Знали бы вы, как такое отношение коллектива обостряло одиночное восприятие шедевров типа Nashville Skyline…
Кстати, одна из сильнейших песенных историй на первом диске Коэна-Блу так же связана с гостиничным бизнесом. Grand Hotel – это в некотором роде альтернативная версия Chelsea Girls Рида/Нико. Клавишный антаблемент этой и без того изящной композиции, выполненный вездесущим Полом Харрисом, по-прежнему остается в зоне особого внимания гурманов стилистики Blonde on Blonde.
Перелистнув сразу несколько страниц биографии, мы оказываемся лицом к лицо с обложкой альбома Stories. Это портрет, какие и у них и у нас в абсолютно одинаковой манере рисовали знакомые художники друзьям из артистической богемы. Только это не было возвращением в Гринвич-Виллидж периода Кеннеди и Ленни Брюса.
С переходом на лейбл Asylum Дэвид Блу бросил якорь в тихой заводи авторского софт-рока, где ему удалось записать еще четыре альбома при участии таких столпов сессионной магии как Джек Ницше, Левон Хелм, Дэйв Линдли, Барри Голдберг, Джесси Эд Дэвис и Майк Бэрд, связанный с Hall & Oats – еще одними чемпионами игнора в СССР.
И всё это были его собственные песни, вплоть до любимой «Стрелы Купидона».
На которой прижизненная карьера обреченного бегуна практически завершилась. До манхеттенского финиша оставалось еще пять лет.
Но переход с того, что вызывает восторженную переоценку, к тому, что принято недооценивать, прошел благополучно.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
