К вечернему привалу Дарина почти твёрдо решила, что скажет Филиппу. Почти – потому что какая-то её часть упрямо сопротивлялась этому решению. Кричала об ошибке, о сказочном возлюбленном. Дарина сердилась на неё, старалась не слушать. Скорей бы уже вечер, скорей бы пришёл Филипп за ответом. Она скажет ему, что согласна, и больше не нужно будет думать, сомневаться, метаться от «да» к «нет». Эта наивная, верящая в собственные сказки паникёрша внутри неё замолчит. Начнётся другая жизнь, и она, несомненно, будет лучше той, которую Дарина живёт сейчас.
– Сто-о-о-й, – пророкотало, наконец, над головами путников. – Прива-а-а-л!
Община, будто старый громоздкий механизм, со скрипом, кряхтеньем остановилась и рассыпалась по обеим сторонам от дороги. Пространство вокруг Дарины наполнилось привычной суетой: кто повёл коней к реке, кто погнал на водопой коз, кто принялся устанавливать палатки, кто отправился за хворостом, кто – копать яблоки…
«Где-то там Филипп», – подумала Дарина, посмотрев в сторону реки, и всё внутри у неё задрожало от волнения: поворот в новую жизнь неотвратимо приближался. Лишь бы только хватило смелости свернуть. Лишь бы не поддаться панике в последний момент.
– Марта, Элиза, живо за водой! – распорядилась Наставница. – Карина, Виола, за яблоками! Остальные – за хворостом!
Девушки послушно разбрелись согласно полученным заданиям, только Дарина замешкалась. Она не сразу сообразила, что входит в число остальных и что предложение Филиппа не освободило её от обязанностей в обозе.
Наставница со злым непониманием взглянула на неё, но сказать ничего не успела, Дарина уже сама всё поняла и поспешила за компанией «остальных» к огромному, тёмному лесному массиву, тянувшемуся параллельно дороге, по которой шла община.
Лес пугал Дарину. Было в нём что-то колдовское: своим мрачным величием он манил к себе, но манил только затем, чтобы поглотить, пленить, никогда больше не выпустить обратно. Дарина боялась заходить внутрь, казалось, стоит сделать лишний шаг, даже полшага – и всё, лес вцепится корявыми сучьями и утянет в самую свою глубь. Раньше рядом была Белла, и они делили этот страх пополам. Сейчас Дарине приходилось справляться с ним в одиночку.
Она торопилась, почти бежала, хотела догнать девочек, чтобы хоть с кем-то быть поблизости, и вдруг увидела Филиппа. Он шёл навстречу с охапкой сухих веток.
От неожиданности она остановилась. Филипп тоже остановился. Как-то нелепо оцепенев, они смотрели друг на друга и молчали. Чтобы разрушить оцепенение, нужно было прервать молчание, но оба не знали, что говорить.
Наконец, не выдержав этой пытки, Дарина произнесла то единственное, что ей было сказать:
– Я приняла решение. – И сердце забилось, запрыгало, как колесо по кочкам.
Филипп положил ветки на землю, выпрямился с непроницаемым лицом, словно надел на него маску, которая, если что, защитит от боли.
– Какое?
– Я… – Дарине хотелось зажмуриться, будто она собиралась шагнуть в лесную чащу. – Я согласна!
Ни один мускул не дрогнул на лице Филиппа, но как засветились его глаза! Дарина никогда не видела таких счастливых глаз.
«Надо запомнить, чтобы потом нарисовать, – не к месту мелькнула мысль, а за ней другая, восторженная: – Я сделала человека счастливым!»
– Тогда будем готовиться к свадьбе, – Маска постепенно исчезала с лица Филиппа, обнажая его радостную ошеломлённость. – Надо, наверное, назначить день…
Как – назначить день? Как – готовиться? Дарина больше не хотела ни дня, ни минуты оставаться в детском обозе. Это значит опять думать, опять сомневаться… И зачем свадьба? Целоваться на потеху общине и выслушивать неискренние поздравления?
Она взглянула на него с робкой надеждой.
– А нельзя без свадьбы?
Филипп озадаченно погладил бороду.
– Если ты не хочешь, значит можно. Я тоже не люблю всё это… шум… кутерьма…
– Тогда забери меня к себе прямо сегодня, – попросила Дарина. – Прямо сейчас.
Продолжение здесь: Замужество