Какие же они мерзкие твари, эти бегемоты. Словно болотная свинья-переросток с клыками и крючковатым хвостиком. Толстые, тупые, ленивые, наглые, несуразные. И вся их жизнь – пережевывание. А в зоопарке они еще более ленивые. И еще более тупые. Вот они жуют морковь. А теперь капусту. А теперь тыкву. Хряп-хряп. Хотя, если сядет им на нос птичка, и птичку могут схряпать. И глаза у них одновременно злые и уставше-потухшие. Им ничего не интересно, ничего не надо. Они привыкли к своему болоту. Или, как здесь, к загону. И не вызывают они никакого иного чувства, кроме презрения-омерзения. Ну, или смеха.
***
“Отчет юнната средней школы номер [кусок оторван]
/День седьмой/
Вот уже неделя, как я помогаю нашему зоопарку. Пока мне разрешено ухаживать и кормить только мелких зверей: енотов, сурикатов, белок, бурундуков, фенеков, енотов, кроликов, зайцев, выхухолей, бобров, куниц, морских свинок и енотов.
Забыл. И еще енотов.
Еноты очень любят поесть.
А еще я подсыпаю корм в кормушки мелким птицам: в основном, синицам и воробьям. Иногда туда забираются и белки.
А если я забываю закрыть клетку, то и еноты.
Еноты ОЧЕНЬ любят поесть.
В четверг один блудный енот даже чуть не убежал из зоопарка, но наш сторож, дядя Петя, не даст выбраться никакому зверю. Говорит, “двери для них открыты только в одну сторону”.
Потом енот заедал стресс. Так сказал директор зоопарка, Михаил Янович. Видимо, еноты постоянно находятся в стрессе.
А воробьи очень громко чирикали. Видимо, пели“.
***
“/День десятый/
Мне поручили ухаживать за пингвинами”.
Ура!
“Пингвины – это такие птицы, которые не умеют летать, неприятно поют, если это можно вообще назвать пением, не умеют сидеть на жердочке”.
Потому что толстенькие и свалятся.
“Они едят рыбу, а не зерно. Вообще у них с тюленями больше общего, чем с другими птицами. Я даже задал вопрос директору, но Михаил Янович говорит, что они точно птицы”.
Но я всё-таки сомневаюсь.
“И еще. Видел, как Михаил Янович кормил бегемота. Сказал, что однажды и я так смогу. Как подрасту”.
Будто я маленький. А бегемот смешной.
***
“/День пятнадцатый/
Директор поручил ухаживать за козами и баранами. Сложно представить более вонючих существ (а я видел скунсов). Запах такой ядреный, что пробивает нос с насморком. И, в отличие от скунсов, воняет всегда. Михаил Янович говорит, что мне кажется, а если не кажется, то запах скоро пройдет. Главное, почаще убирать”.
Но ведь чем чаще я убираю, тем сильнее мне воняет! Замкнутый круг!
“Кстати, козы и бараны очень любят чесать свои рога обо всё подряд: заборы, деревья, корыто, лопату, которую мне выдали для уборки самизнаетечего, метлу, которую мне выдали для подметания самизнаетечего, мои ноги, которые мне выдали для ходьбы по самизнаетечему.
А вы видели глаза козла или барана? Не зря в средние века этих рогатых ассоциировали с дьяволом или демоном”.
Только, наверное, с очень вонючим демоном. Да, точно. Демон Пердезель.
“Как-то шел домой мимо бегемота. Рядом с ним синица что-то клевала. Он открыл пасть. Она подпрыгнула ближе к нему. Потом еще ближе. И тут бегемот резко повернул пасть в ее сторону и клацнул зубами. Всеми четырьмя. Синица еле успела улететь”.
***
“/День двадцать первый/
Лошади – прекрасные, сильные существа”.
Но навоза оставляют за собой больше, чем стадо овец. Лучше бы я с ними остался.
“Лошади очень умные”.
Зачем я вру? Они же тупые, как пробки. Боятся каждого шороха, необычных предметов в загоне. Сегодня меня лягнула эта скотина за то, что я был в другой кепке. Не узнала! Ладно... что еще...
“Лошадь бегает со скоростью более сорока километров в час”.
Немного информации из статей не повредит. Объем, нужен объем... Оставлю пару строчек пустыми, потом добавлю.
“Я расчесывал им гриву, кормил сеном и кормом”.
Пока расчешешь эту конину, уже ночь наступит. А воды пьет столько, мне бы на неделю хватило. А таскать-то мне! И потом из своего брандспойта озеро оставляет.
“Кстати, конина приятна на вкус”.
Черт! Это не надо было писать! Ладно, потом затру.
“Шел мимо бегемота, и он опять пытался слопать мелкую птицу. Прогнал ее. Теперь буду постоянно ходить мимо”.
***
Я сидел на лавке и отдыхал. Чем больше животное, тем сильнее оно выматывает. Как говорится, маленькие звери – в совок замел, и не потеря.
Ко мне подсел Михаил Янович. Долго молчал.
– Как тебе лошади? – спросил.
– Хорошо, – соврал я.
– Знаешь, – снова сказал он, – ум лошадей сильно переоценен.
“Да ты что!” – подумал я.
– Зубы в их голове, – продолжал директор, – занимают больше места, чем мозг. А слюны они производят в день по тридцать литров. А вот овцы – наоборот.
– Что наоборот?
– Кажутся глупыми, но у них неплохие память и соображалка. Различают и других овец, и людей. Запоминают на несколько лет. А еще различают геометрические фигуры и цвета.
– Ууух, тыы... – сказал я очень заинтересовано. Ну, почти.
– А пингвины?
– С ними-то что не так?
– Знал ли ты, что иногда от стаи пингвинов отделяется один. Отворачивается от океана и, ведомый неким неизвестным инстинктом, устремляется в центр материка. Какого?
– Антарктиды? – отчего-то нерешительно сказал я.
– Ее. Даже если его развернуть, он всё равно пойдет старым маршрутом. И в итоге погибает. Почему это происходит, что же такой пингвин-самоубийца хочет найти на пустынном материке, никто не понимает.
– Полярники зовут, видимо, – пошутил я.
Директор засмеялся. И снова замолчал.
– А к чему вы это мне рассказали? – робко поинтересовался я.
Директор вздохнул.
– Всё не так просто, как кажется. И да. Завтра начинай с бегемотом.
Дядя Петя уже закрывал ворота.
– От енота дорос до бегемота! – съюморил он.
***
“/День сороковой/”
Утро началось с задницы. С огромной серой задницы, словно прицелившейся в меня.
Что может узнать важного человек о бегемоте в первый день работы с ним? Номер раз. Стоять сзади бегемота очень неразумно. Потому что номер два. Бегемоты метят свою территорию дерьмом. Еще и хвостиком так машут в этот момент приветливо.
“Привет, познакомимся?” – и дерьмо летит вправо.
“Я, кстати, бегемот”, – и дерьмо летит влево.
– Безумно приятно познакомиться, – вытираю я лицо и сплевываю всё, что попало в рот.
В общем, так и запишем в отчет:
“Бегемоты крайне нечистоплотны.
А еще Михаил Янович дал мне книгу о бегемотах. Сказал изучать”.
Экзамен, что ли, по ним сдавать? С другой стороны, всё для отчета под рукой, так сказать.
“Самцы бегемотов метят территорию огромными кучами фекалий размерами до одного метра высотой и двух метров в диаметре”.
Что? Это не шутка?! Радует, что в зоопарке мне это не предстоит увидеть.
“Дядя Петя принес мне лопату.
Для уборки.
Фекалий”.
Да твою же мать!
***
“/День сорок пятый/
Интересный факт. Бегемот – один из образов сатаны, демон плотских желаний, чревоугодия”.
И это неудивительно, потому что больше, чем серить, данный вид млекопитающих любит только одно – пожрать. С чем бы это сравнить... Если вы видели, как мусоровоз засыпает в себя содержимое мусорного бака, словно в бездну, вот примерно так и выглядит кормежка бегемота.
Сначала я кидаю ему морковь. Челюсти смыкаются. И морковь исчезает в утробе.
Потом капусту. Хряп – и от кочана не осталось следа.
С тыквой он справляется чуть дольше. Примерно за четыре хряпа.
А теперь вопрос на сообразительность. Почему лошадку кормят с рук, а бегемоту кидают в пасть, отойдя на пару шагов?
“Сила сжатия челюсти самки бегемота составляет 124 атмосферы”.
Потому что к самцу никто не решился подойти с данным научным вопросом.
Но самый главный сегодняшний факт о бегемотах, который я узнал на своем опыте, заключается в следующем:
“У бегемотов жутко зловонное дыхание, и рот они открывают не позевать, а отпугнуть врагов”.
И так я понял, что я ему враг.
“Кстати, бегемоты явно недолюбливают людей. От бегемотов умирает людей больше, чем от хищников”.
***
“/День пятидесятый/”
О, боги! Я весь в этом дерьме! Не то животное назвали свиньей, хочу я вам заметить, не то! Требую, чтобы бегемота официально переименовали в свинью, а свинья – это милое создание, просто любящее поваляться в грязи, – пусть будет кем-то другим! Например, хрюшенькой.
Оказывается:
“Все киты произошли от бегемота. Бегемот по ДНК ближе к китам, чем к свиньям”.
Но меня не проведешь. Бегемоты – самые свинские свиньи! А океан большой, кто там китовое дерьмо увидит? Гадят себе в свое удовольствие. Главное, быстро уплыть.
Бегемот, гад, так и норовит дотянуться до дурех-птичек. Гоняю их. Хотя, честно признаться, иногда хочется поймать их и зашвырнуть бегемоту прямо в пасть. Ну, нельзя же быть настолько глупыми!
Посетители зоопарка накидали упаковок от чипсов, мороженого и прочей чепухи мимо урны. Да, бегемоты – самые свинские свиньи. После человека.
И да, бегемотам есть за что недолюбливать людей: они явно чувствуют конкуренцию.
“А вообще бегемот сегодня был какой-то вялый”.
***
– Отдыхаешь? – спросил меня подошедший Михаил Янович.
Я кивнул. Он сел рядом.
– Как тебе твой подопечный?
Я вздохнул.
– Ну, это ничего. Ты на него не обижайся. Он ведь животное. Знаешь ведь, человек же тоже животное. Только более развитое. Так что отчасти мы все бегемоты.
Аргументация была спорная, но перед глазами стояла та самая полупустая урна, окруженная мусором.
– Это точно...
***
Сторож дядя Петя встретил меня с нескрываемым волнением, но запустил внутрь, ничего не сказав.
Я шел к опостылевшему за это время бегемоту. В воздухе висела необычная тишина. Она одновременно пугала и успокаивала. Я подошел к клетке, на которой написано “Бегемот”.
“Где эта вечно недовольная миром и, в частности, мной морда?” – подумал я.
Тяжелая рука легла мне на плечо, от чего я вздрогнул. Это был Михаил Янович.
– У нас плохие известия, – сказал директор, – нашего любимца сегодня не стало.
– Любимца? – переспросил я, а у самого в голове всё крутилось “О ком же он говорит? О енотике, что ли?”
– Видишь, загон опустел. Умер наш бегемотик.
– И мне больше не надо убирать за ним? – я еле сдерживал улыбку радости, ожидая новое поручение. – Тогда кто следующий?
– Хороший вопрос, – директор был задумчив, – пойдем. Я попытаюсь тебе объяснить.
Мы вошли в подсобное помещение. Там уже был дядя Петя. А еще там стоял огромный стол, на котором лежала большая, старая, потрепанная кожаная куртка.
– Надёвывай, – улыбнулся дядя Петя.
Куртка была великовата, и пахла... нет, воняла чем-то знакомым.
– Зачем это мне? – спросил я с недоумением.
Дядя Петя застегивал куртку. Замок-зиппер не слушался.
– Дело в том, – начал Михаил Янович, – что следующий будешь ты.
– Что? Я не понимаю, – не понимал я, но запах, этот мерзкий запах, который пытались отбить химией, молнией поразил меня прямо в мозг. – Вы что? Сняли с него шкуру?! Это его шкура?!
– Смотри, как хорошо сидит! – не унимался директор. – Ты вообще в курсе, что у многих народов (эскимосов, египтян, чукчей, например) есть традиция зашивать умершего в шкуру тотемного животного. Это почетно считается.
– Но я ж еще не умер...
– Ну, пойми ты. Бегемот – это жемчужина нашего зоопарка. Пока мы нового найдем, что делать? А ты поиграешь его роль какое-то время. Мы потом тебе такой отзыв положительный напишем!
– Да я ж не похож совсем!
– А так? – сказал дядя Петя и надел на мою голову нечто еще более вонючее, чем “куртка”.
– Знаешь ли ты, – продолжил “лекцию” директор, – что в средние века люди вообще мало представления имели о внешнем виде бегемота, как и многих других экзотических животных? Бегемота часто рисовали похожим на слона.
– Но сейчас же не средние века...
– Зато и ты на слона совсем не похож, – улыбался Михаил Янович. – Так что не переживай. Никто не поймет.
Меня повернули к зеркалу, и я через две маленькие щелочки увидел себя.
***
“/День шестьдесят второй/
Замок на “куртке” с каждым днем расстегивается всё хуже. Проржавел. Шкура очень тяжелая и душная. Поэтому, в основном, лежу и пью. Ко мне никто не приходит. Поэтому пришлось пить прямо из лужи, гордо называемой бассейном. Лучше так, чем сдохнуть. Наверное”.
Был такой народ на севере Китая – жуаньжуаны. Страшные люди. Пленному они надевали на бритую голову шкуру верблюда, а на шею деревянную колодку так, чтобы пленный не мог снять шкуру и не мог толком лежать. А потом отправляли в пустыню на несколько дней. На жаре прилипшая к голове шкура начинала ссыхаться, растущие волосы врастали обратно в кожу. Всё это доставляло такие муки, что многие люди просто погибали. А те, кому “посчастливилось” выжить становились манкуртами – беспамятными и безропотными рабами.
***
“/День шестьдесят четвертый/
То ли от морковки, то ли от воды из “лужи” у меня началось жуткое несварение...”
А вместе с ним пришел и дичайший понос. Надо научиться махать хвостиком, а то теперь вечно сам в этом всём...
“Раньше в свободное время читал. Теперь в свободное время просто смотрю в одну точку”.
Спрашивал директора о новом бегемоте. Он говорит, что не может найти. Нужно еще потерпеть.
Иван Грозный любил казнь “обшить медведно”: зашить осужденного в шкуру медведя и затравить собаками. Мне кажется, тут и травить никем не надо...
С радостью снимаю шкуру вечером. Хоть и тяжело выходит.
***
“/День шестьдесят шестой/
Сегодня особенно жарко. Пью очень много. Болит живот. Мутит”.
Кажется, я отрубился. Тепловой удар. Попытался снять шкуру, но не смог найти замок.
Я заметался по загону. Кричал. На шум пришел директор.
– Не шуми! Распугаешь посетителей! – зашипел он.
– Я не могу снять шкуру, мне плохо!
– Мы ее зашили, молния поржавела ни к черту.
– Зашили? А как же мне ее снять тогда?
– Никак. Пока побудь так. Потом что-нибудь придумаем.
Я попытался сорвать “куртку”, но не выходило.
– Да не смеши, – директор чуть не расхохотался. – Шкура бегемота настолько толстая, что ее не берет медицинская игла. Уколы бегемотам ставят в одно единственное место – у хвоста. А раны зашивают стальной проволокой. Чем мы тебя и зашили.
***
День... не знаю какой.
Отчет я больше не пишу. Уже не получается. Нового бегемота нет. И не будет, я думаю. Неужели всё было обманом?
Коплю силы, чтобы убежать.
***
Ночь.
Нашел слабое место в заборе и долбанул, что есть мочи. Вот в чем плюс толстой шкуры – не чувствуешь боли.
Животные в клетках волновались. Не часто, видимо, встречали бегемота вне своего загона.
Я шел крадучись, будто кошка. Насколько это представлялось возможным, конечно, при моих габаритах и весе.
Впереди ворота. Они закрыты. Но это не беда. В голове была только мысль “я смогу”.
Я бежал. Бежал. Бежал.
Наперерез вышел сторож.
– Ну, и куда ты собрался?
Будто котенка он схватил меня за шкирку. И откуда столько силы в сухоньком старичке?
– Ты не сможешь выйти отсюда. Для тебя здесь путь в один конец.
Я распахнул свою пасть и попытался укусить его за руку. Он вдарил мне по челюсти. Боль с хрустом пронзила ее. Я отключился.
***
– Ну, и что ты хотел сделать? – услышал я голос директора.
Я огляделся. Я снова в загоне.
– Убежать? Свободы захотел?
Я попытался ответить, но боль не дала этого сделать.
– Забавно, что всем вокруг нужна эта пресловутая свобода. Свобода. Но что такое свобода? То, что ты не видишь забора? А если забор будет на тысячи километров от тебя, будет ли это свободой? А можно ли назвать свободой, когда забора нет, но сбежать ты всё равно не можешь, потому что не умеешь летать, не можешь идти или плыть на тысячи километров. Наша планета не является ли таким же забором для людей?
Я помотал головой. Хотя и сам не понял, что я хотел этим сказать.
– Нужна ли вам свобода? Делает ли свобода животных умнее или успешнее, как биологический вид? Нет. Не появляется новых гомо сапиенс, хоть ты тресни. Может, и человек стал человеком лишь потому, что научился уединяться от вечной борьбы?
Он замолчал на мгновение и добавил перед уходом.
– У тебя будет время над этим подумать.
***
Прошло много времени.
Я чувствую, что шкура прилипла ко мне насмерть. Теперь мы одно целое. Челюсть срослась неправильно. И я уже не могу говорить, а всё, что пытаюсь сказать, похоже на мычание.
Директор к табличке “Бегемот” добавил табличку “Умный и воспитанный”. Он мне так сказал. Я сам этого, наверное, не увижу.
Новый юннат смеется надо мной. Я поворачиваюсь к нему задницей и начинаю махать хвостом. Он кричит. А я пробую отчет на зуб.
В дикой природе бегемоты иногда спасают других животных от хищников. Но делают они это не из любви к другим животным, как думают некоторые наивные люди, а из ненависти к хищникам, ненависти ко всему. Всеобъемлющей, затмевающей разум и даже зачатки мыслей ненависти.
***
Я жую. Я жую тыкву. Жую капусту. Жую морковь. Морковь лучше. Мой загон удобен. Почти, как болото. На мне толстый слой сала. Его не прошибешь. Мне ничего не надо. Если птичка сядет поближе, я ее сожру. Теперь и я – бегемот.