Я готов был вступить в полемику о современной поэзии,
но споткнулся о полено,
брошенное посреди комнаты,
и упал к ногам твоим, царевна Елена,
возле камина в провинциальном городе,
в доме на улице Трудовой.
Закружили седые во́роны,
зарыдали грудными младенцами
с передовой
линии фронта небесного,
серого и отвесного
штукатурного мастерка,
заскрипели извёсткой отборного русского,
хорошо, что успела лоб от чугунной решетки прикрыть рука,
а то потекли бы красные.
– Поэзия может быть только классической,
то есть не бежать от мысли,
любви и совести – весов гармонии,
настоянной на иронии
в потайных погребах Массандры,
Бургундии, Македонии,
Питера, Китежа, Калифорнии,
в полукруглых подвалах кремлей,
в амфорах пирамид,
в кахетинских кувшинах,
на слепящих Эльбруса вершинах …
– Лена, к сожалению, умерла –
языки народов,
которые перешли на один круг,
на один слог.
Она – исторический памятник,
а не маятник.
У каждого времени – свой Бог.
Наш – без надежд и помпезии. Чистый электрошок,
жужжащая молния между электронами,
мигающими диодами,
бьющая чуточку выше плетущихся ног
или лучше туда, где пусто,
чтобы ни в коем случае, не задевать чувства
«прекрасного»,
«мысли»,
не пересекать границ личного созерцания.
– Весна. На ручьях и лужах – синяя рябь,
мерцания.
Вибрации мироздания в птицах и перекрестьях
черных безлистных веток,
раскачивающихся плавно и ласково
на лёгких порывах чуть-тёплого, румяного воздуха.