Предлагаю читателям отвлечься от суровой картины за окном (в Питере снова снег и ещё взрывают известных военных корреспондентов прямо в центре города) и почитать на досуге короткий отрывок о засекреченном сотруднике уголовного розыска, лейтенанте милиции Кантемирове.
И кстати, о погибшем Максиме Фомине (он же – Владлен Татарский) - до его смерти я о нём даже не слышал. Оказался, человек со сложной судьбой: был осужден за разбой (ограбил банк с товарищами по цеху), бежал из мест заключения, влился в ряды народного ополчения и был помилован. Затем стал военным корреспондентом и вот такой финал жизни за тысячи километров от родных мест.
Ладно! О Владлене Татарском написали уже все, кому не лень. А мы почитаем о вымышленном персонаже – Тимуре Кантемирове (тоже оказался человек с непростой биографией):
«… Вначале немного истории. Это важно… В конце 19 века столичные преступники обычно содержались в Петропавловской крепости. Рядом с Северной столицей стоял еще Шлиссельбург с отдельным казематом; но город рос, и места для лихих людей стало не хватать. Ранее на месте будущей тюрьмы находился так называемый Винный городок – район столицы, где в бочках хранилось вино, и, соответственно, славящийся безудержным весельем…
В 1892 году под руководством архитектора Томишко на весёлом месте города закончили строительство двух пятиэтажных зданий из красного кирпича в виде контуров двух равноконечных крестов, обнесенных высокой стеной.
Оба здания тюрьмы построены по принципу паноптикума, который предоставлял максимальную открытость и освещенность для пристального наблюдения за арестантами. Выбранная планировка облегчала контроль надзирателей за длинными коридорами.
Крестообразная форма позволяет солнцу, вращаясь вокруг, заглянуть в окно каждой камеры. По тем временам тюрьма отвечала всем прогрессивным требованиям изоляции злодеев от светского общества.
В «Крестах» всегда были и есть 999 камер. Каждая камера площадью 8 (восемь!) квадратных метров. Изначально царская тюрьма строилась одиночной, то есть один человек мог рассчитывать на одну камеру.
В новой демократической России пошли своим путём, и в историческое здание следственного изолятора, первоначально рассчитанное на одну тысячу человек (округлим цифру), сумели запихать двенадцать тысяч заключенных. Само пребывание в «Крестах» стало пыткой. А с другой стороны – не воруй, сидел бы дома и, как говориться, чай пил…
После районного временного изолятора Черныш вместе со Студентом (засекреченный сотрудник милиции Тимур Кантемиров) оказались в карантине, в котором всех вновь прибывших обычно держат около недели. Иногда больше, но никак не меньше…
Небольшое помещение, набитое людьми, где запах несвежей одежды и обуви проник во все углы камеры и с каждой секундой въедался в исторические стены, назывался «собачник». Народ пытался вдохнуть свежий воздух, а выдыхал в тесноту всякую гадость. Небольшой сквозняк не успевал проветривать камеру с запредельным количеством арестантов. Спали по очереди.
Все находившиеся здесь оказались «первоходами», выделялся только один «строгач» из Колпино, которого мариновали в карантине уже вторую неделю. Данный факт показался Студенту весьма странным, и он решил держать язык за зубами, посоветовав молодому товарищу молчать в тряпочку.
Ранним утром третьего дня арестанта Кантемирова выдернули с вещами на выход. Всё произошло так быстро, что Черныш не успел проснуться и толком огорчиться. Сева подсуетился? Прошли по коридору через электронное щёлканье вереницы закрытых дверей. Каждая следующая дверь не открывалась, пока не закрывалась предыдущая. В тюрьме, как в тюрьме…
Остановились в центре основного креста изолятора. Тимур, вдыхая свежий воздух, со свёрнутым матрасом под мышкой и сумкой за плечом невольно задрал голову и принялся с восхищением рассматривать сквозь металлическую сетку, висящую над головой, высокий купол сводчатого потолка с большими окнами, через которые лился основной световой поток. Получив толчок в спину, двинулся дальше под конвоем двух сотрудников тюрьмы. Один впереди, второй сзади.
Арестант старался дышать глубже и чаще, очищая лёгкие от смрада карантина. Подъём по металлической лестнице и знакомый стук обуви об металл воскресил в памяти отсидки в стенах каземата дрезденской гауптвахты, куда в последний раз попал из-за майора госбезопасности Путилова.
Такие же лестницы, широкие коридоры и переходы. Узник насчитал три этажа, остановились на четвёртом. Везло прапорщику запаса на исторические тюрьмы…
Впереди идущий конвоир встал у серой двери камеры. Сзади последовали команды: «Стоять!» и «Лицом к стене». Два ключа, каждый замок на два оборота. Металлическая дверь открылась, команда: «Заходим!». Два шага вперёд и за спиной арестанта уже привычный хлопок тяжёлой двери и до боли знакомый скрежет замка. Тимур установил рулет у ног, снял сумку с плеча, поднял голову и произнёс:
– Добрый день.
Новичка в камере не ждали... Савелий Симонов, больше известный как Сева, отсутствовал. Небольшое вытянутое помещение с высоким зарешеченным окном в конце, под которым вмонтирован маленький столик, а над ним небольшой телевизор «Шилялис». Невиданная роскошь…
Слева и справа возвышались ряды нар из трёх спальных мест. Всего шесть шконок. Под сводчатым потолком светила лампа, на натянутых верёвках сохло бельё. Слева от новичка унитаз туалета, прикрытый самодельной фанерной перегородкой, и прикрепленная к стене раковина. Сыро и душно… Но, без тюремной вони. После трёхсуточной тесноты карантина, можно сказать – курорт.
Правые нижние нары задёрнуты матерчатой шторкой с весёлой расцветкой из жёлтых цветов на синем фоне, с левой стороны шторка собрана, постель аккуратно заправлена.
С верхнего этажа, с так называемой «пальмы», послышался шум, сопенье и над новичком, под самым потолком, одновременно склонились две головы и начали разглядывать незваного гостя с сумкой на плече. Верхняя голова справа, бритая налысо, задала наводящий вопрос:
– Ты кто?
Из книг, художественных фильмов и криминальных телепередач большинство обывателей представляет себе ужасающую картину первого захода человека в тюремную камеру, где его ждут матерые зеки и разбойники всех мастей. Лейтенант милиции осознавал, что сейчас отвечать дерзким: «Конь в пальто» нельзя ни в коем случае, поднял голову выше и заученно ответил:
– Тимур Рашитович. Статьи 77, 102 и 218.
Головы переглянулись. Со средних шконок, с каждой стороны появились два новых заспанных лица, молча и хмуро уставившись на нового соседа. В закрытом обществе новичку никто не был рад…
Где Савелий? И почему его раньше выдернули с карантина? Ментовские замутки? Уральские опера подсуетились?
Лысая башка исчезла, появился зад с ногами в синих спортивных штанах. Молодой мужчина в майке привычно и сноровисто укрепил ноги на втором ярусе, спрыгнул на пол и замер спиной к новичку. Секундная пауза, дающая рассмотреть на затылке зека чёткую наколку в виде паутины без паука. Странно…
Такую картинку на голове блатного уральский пацан видел в первый раз и никогда о ней не слышал. И что она означает? Прицельная сетка? Арестант под расстрельной статьёй? В позе арестанта и в его наколке чувствовался агрессивный подтекст…
Сиделец развернулся и спросил:
– Почему к нам?
– У меня никто не спрашивал, – спокойно сообщил новенький, заметил на плече зека наколку паука и всё же решил прояснить ситуацию: – Сева обещал поднять в свою хату. Савелий Симонов.
Шторка внизу справа распахнулась как в театре. На вновь прибывшего смотрел черноволосый мужик, лёжа в белой футболке и прикрытый по пояс простыней.
– Ты Студент?
– Он самый.
Мужчина с черной копной волос почесал голову, откинул простыню и, присев на шконку, начал натягивать штаны. Лысый отодвинулся к окну. Тесновато в хате... Новичок успел зафиксировать у нижнего сидельца ряд синих перстней на пальцах. Серьёзный дядечка... Лет под сорок…
Остальные зрители так и остались лежать на шконках, молча наблюдая за происходящим. Мужчина встал, постоял над унитазом, тщательно вымыл руки и повернулся к новичку.
– Севу на допрос выдернули.
Тимур понимающе кивнул. Бывает… Черноволосый упёрся плечом о металл и спросил:
– Это ты телек в хату у Ван Ваныча (Иван Иванович – прокурор) потребовал?
Арестант вновь кивнул и улыбнулся. Дядя ухмыльнулся.
– Сева рассказал. Мы тебя позже ждали, свободных шконок нет. Подождёшь на вокзале. Смотрящий придёт и сам решит, что с тобой делать.
Новичок впервые услышал тюремную фразу «подождать на вокзале» и понял эти слова так, что его «распределение» произойдёт только после разговора со смотрящим Савелием Симоновым, шконка которого с утра оказалась пустой. И, видимо, тот самый момент, когда первоход ждет разговора в камере с авторитетным человеком, и называется «подождать на вокзале».
Вот только где ждать? Так и стоять у двери? Арестант посмотрел в угол камеры, где стояли швабра и ведро с половой тряпкой – так называемая «параша». Сидельцы внизу переглянулись, черноволосый представился:
– Меня Молдаванин зовут. Присядь пока на мою шконку. Баул с матрасом в углу оставь. Чай будешь?
– С утра ни крошки.
– Спикер, сделай для всех. – Молдаванин присел рядом и с улыбкой повернулся к лысому.
Две головы сверху приподнялись и уставились на новенького, который почувствовал, что пришло время разрядить обстановку и задать правильный вопрос. Новичок посмотрел на арестанта с паучьими наколками, приспосабливающего на столике кипятильник в банке с водой, и спросил:
– Из депутатов, что ли?
В хате прозвучал тот самый нужный вопрос, который все ждали. Двое сверху сразу опрокинулись со смехом к стене, третий на «пальме» заржал прямо в потолок. Молдаванин одобрительно хлопнул незваного гостя по спине и показал пальцем на лысого:
– Спикер – наш народный избранник. Всей тюрьмой выбирали…
Лысый зек подключился к общему веселью и засмеялся, покачивая головой с паутиной на затылке. Новичок догадался, что сиделец со странной наколкой является постоянным объектом насмешек из-за своей клички (погоняло), и с улыбкой взглянул на самого молодого сидельца в хате – примерно одного возраста с ним. Пацан в майке отсмеялся, повернулся и объяснил:
– С ножом ходил. Постоянно с пикой в ножнах. Вот и получился – С пикер.
– Понял, – улыбнулся Тимур.
С верхнего яруса начали спускаться остальные обитатели вполне гостеприимной хаты. Вскоре по камере разнёсся запах свежезаваренного чая. Кантемиров сглотнул слюну, со вчерашнего дня ничего не ел. Молдаванин взглянул на соседа:
– Студент, ты вроде как мусульманин. Сало ешь?
– Не откажусь.
– Правильный мусульманин, – сделал вывод сиделец и посмотрел на Спикера. – Лёха, угостим гостя.
Молодой только кивнул, подтянулся на второй ярус, снял с окна закреплённый пакет и принялся накрывать стол. Кантемиров встал, подошёл к сумке, порылся в глубине и вытащил лимон. Тщательно помыл под краном и протянул Спикеру:
– Гостинец с воли.
– Ого, цитрус! – воскликнул Молдаванин и спросил. – Откуда витамины?
– Сева подсказал, а адвокат подсуетился, – сообщил с улыбкой сиделец и добавил: – У меня ещё чеснок есть.
Из долгих разговоров с Боксёрчиком и Севой в районном изоляторе лейтенант милиции усвоил, что второй строкой после чая в меню каждого приличного арестанта являются животные жиры. Наиболее популярные позиции – сало, сливочное масло и сухая колбаса. Всякая тюрьма – это рассадник туберкулеза.
Невольники традиционно спасаются от страшной болезни употреблением жиров. Любая передача в тюрьму должна содержать максимальное количество чая, сахара, кофе, сала, масла, лапши быстрого приготовления, долго хранящейся сухой колбасы, а также лука и чеснока.
Фрукты и овощи передавать бесполезно, занимают в передаче много места, а съедаются сразу. Пара яблок, два-три апельсина вполне достаточны для баловства. Исключение составляют лимоны, они обязательны.
Каждый арестант, получающий передачи, делится с сокамерниками. Обычно сидельцы объединяются в семьи (или «семейки») и все продукты распределяют поровну. Умные люди скрупулезно рассчитывают рацион от «дачки» до «дачки», от ларька до ларька. Но сытым в тюрьме человек бывает редко...
Боксёрчик искренне посоветовал коллеге, как спортсмен – спортсмену, аккуратней заниматься в «Крестах» утренней гимнастикой и не качаться в камере. Давать телу физическую нагрузку в условиях недоедания неправильно.
И потом, в хате всегда недостаток свежего воздуха, связанный с перенаселением и плохой вентиляцией. Дашь лишнюю нагрузку на организм, легкие станут открываться шире и поглощать больше ядовитого воздуха. Весь спорт – только на прогулке.
Традиционное утреннее чаепитие подходило к концу, и гость успел познакомиться с остальными жителями камеры. Крепкий чай для зеков не просто напиток, а своеобразный символ. Он полезен, он сближает нормальных людей.
Совместное распитие чая или чифиря (штука очень вредная, лучше сразу отказаться от употребления) позволяет находить настоящих друзей. И, хотя арестантская взаимовыручка – не пустые слова, сиделец чувствовал, что в хате лишнему человеку никто не рад.
Обычно в «Крестах» людей сидит больше, чем имеется спальных мест. В камере на шесть мест могло сидеть и десять, и двенадцать человек, и даже больше… И это привычно…
Сидеть вшестером в камере на шесть шконок – одна жизнь. Сидеть в той же хате семерым довольно взрослым людям изо дня в день – совсем другой коленкор. И кислорода меньше. Ждём смотрящего...
После чая верхние жители камеры перекурили и вернулись на место. Молдаванин вытянул с полочки над шконкой потрёпанную книгу, вооружил глаза очками, уселся удобней и принялся за чтение.
Новичок с удивлением обнаружил, что зек читает Тургенева «Отцы и дети». Надо же, какой культурный человек? Студент Кантемиров в своё время писал диктант на вступительных экзаменах в ЛГУ именно по этой книжке.
Лёха, он же Спикер, хлопнул новичка по плечу, подтянулся к своей «пальме» (верхнее спальное место) и с загадочным видом вытащил и продемонстрировал финский нож, изготовленный в натуральную величину из хлебного мякиша.
Чем ещё раз подтвердил свою кличку и удивил новичка до глубины души. До чего же игрушка была похожа на его изъятую финку…
Ровесник с восхищением и бережно, что бы не сломать, взял правой рукой за ручку макета, пальцами левой провёл по воображаемому лезвию и сообщил мастеру по ножам:
– Мусора на обыске такую же финку изъяли. Жаль. Хороший человек подогнал...
Спикер улыбнулся. Молодому бандиту пришлась по душе реакция сверстника, и он только хотел что-то ответить, как раздался скрежет замка. Сиделец быстро приподнял матрас на втором ярусе и бросил в щель нож из хлеба. Молдаванин снял очки и положил книгу рядом.
Все в камере повернули голову в сторону двери, которая открылась, и в хату степенно, всё в том же чёрном спортивном костюме и белых кроссовках вошёл хмурый Савелий Симонов. Он же смотрящий с погонялом Сева. Дверь захлопнулась, вошедший поднял голову и заметил новенького. Улыбнулся, сделал шаг навстречу и протянул ладонь.
– Студент! Когда подняли?
– Сразу после твоего ухода, – доложил Молдаванин, выглядывая из ниши. – Что-то быстро вернули?
В хате стало ещё тесней. Восемь квадратных метров, рассчитанных на одного человека, заняли семь зеков. И эта плотность населения не достигла тюремного предела. Рекорд следственного изолятора «Кресты» остановился на восемнадцати арестантов в восьмиметровой камере, где люди были вынуждены томиться в ужасающей тесноте и спать на нарах поочередно.
Матрасы стелили и под нижней шконкой. Четыре яруса с одной стороны и четыре – с другой. Многие из подследственных не выдержали испытания «Крестами» и отправились прямиком на кладбище. Про «не воруй» мы уже говорили… Сева взглянул на сокамерника:
– Я в отказ пошёл. – Затем махнул рукой, приглашая новичка присесть на свою шконку: – Падай сюда.
Тимур сел и вытянул ноги. Смотрящий поднял голову и повысил голос:
– Так, бродяги, слушаем сюда. Студент остаётся в хате. Будем решать с местом. – Сева взглянул на новичка. – Рано тебя подняли. У нас через два-три дня Кныш по этапу уходит, и с вертухаями базар был, что тебя поднимут послезавтра. Поспешили они…
Главный вор задумался, камера молчала. Дисциплина и порядок в хате… Сева хлопнул ладонью по своей голове:
– Забыл совсем, с твоей сотни полтинник остался. В матрас вшит. Достать?
– Сева, пусть будет общим, – Порядочный арестант пожал плечами и добавил: – Мне адвокат ещё бабок подогнал от подельника. Всё с собой...
После очных ставок с Олегом Блинковым, проведенных в зарешечённом следственном кабинете изолятора временного содержания, обвиняемый Кантемиров полностью отмазал земляка. А Блинкаус в полной мере ощутил разницу между волей и неволей и вышел на свежий воздух с единственной полезной мыслью – отблагодарить товарища за свою свободу.
Олежек начал бояться ещё при входе в районное управление внутренних дел, а при виде зелёной металлической двери с решёткой в подвал изолятора его ноги сразу ослабли и не желали двигаться вниз по лестнице. Адвокату даже пришлось слегка подтолкнуть клиента в спину.
Так и спустились – впереди следователь, за ним Блинкаус и адвокат сзади. И до конца следственных действий Олега не отпускали лихорадочные мысли, что он навсегда останется вместе с земляком в зелёных стенах временной тюрьмы. В результате сиделец имел постоянный грев, а его адвокат всегда знал, где взять приличный алкоголь только за «большое спасибо».
Камера напряглась... Нищий сокамерник – одно дело. Обеспеченный новичок, готовый делиться на общее – совсем другая масть. И кислорода для приличного арестанта не жалко. Каждый должен, по возможности, заботиться об Общем…
Молдаванин, сидевший напротив, одобрительно кивнул. Сверху послышалось шуршание. С верхнего яруса ловко спрыгнул Спикер, присел к соседу и оказался лицом к смотрящему:
– Сева, в натуре, я могу с пацаном по очереди спать.
– Ночью колобродить начнёте, старым ворам, спать мешать. – Савелий улыбнулся решению вопроса и взглянул на Тимура. – Запрыгнешь на «пальму»?
– Легко! – Новичок аккуратно стукнул кулаком сокамерника по коленке. – От души, Леха. Не забуду.
– Сева говорил, что ты мастер по боксу? Махаться научишь?
Смотрящий встрял в разговор подрастающего поколения:
– Вам, молодым, лишь бы махнуться лишний раз. Скоро прогулка, там и разомнётесь. – Затем перевёл взгляд на новичка. – Слушай сюда внимательно. Ты попал в «чёрную» хату. Спортсменов здесь нет, мужиков и «первоходов» тоже. Студент, и ты здесь – первый без судимости. В моей хате все арестанты порядочные и все равны, «дальняк» моем по очереди. Разумеется, без меня. И ничего стремного в этом нет. Стремно будет, когда завоняет на всю хату. Всё понял?
Заключенный знал, что туалет в камере называется «дальняк», а вовсе не «параша», как считают многие на воле. Тимур мельком взглянул на перегородку и кивнул.
Сева продолжил:
– Чай, продукты и сигареты общие. За всё отвечает Молдаванин, он у нас – «чайник».
Кантемиров недоумённо перевёл взгляд от Севы к соседу напротив.
– Не понял. Молдаванин – Чайник?
Хмурый уголовник молча поднял голову, Савелию пришлось объяснить народу:
– Наш Студент из «автоматчиков» оказался. Вроде и статьи у него приличные, но в некоторых делах сечёт как малолетка на первом заходе. Всё надо толковать. Тимур, слушай сюда.
Смотрящий развернулся и буквально в двух словах объяснил, что в тюрьме тех людей, которые берут на себя обязанности, связанные с сохранением запасов чая и обеспечением им других осужденных, называют «чайниками».
Конечно, с точки зрения вольного лексикона это немного странное слово, так обычно называют новичков в каком-то деле, но в местах лишения свободы оно имеет совершенно другой смысл. На этом вступительная часть ознакомительной лекции закончилась. Век живи – век учись!
Кантемиров кивнул и обратился к старшему:
– Сева, со мной ещё Черныш заехал. Остался в «собачнике». Его бы к своим пристроить?
– Поговорю с цириками. Сделаем…
Новый жилец улыбнулся и, подтащив сумку, которую назвали «баулом», к столику, начал делиться «на общее» под заинтересованными взглядами всей хаты.
Палка копчёной колбасы (адвокат подогнал), две пачки масла, лук, чеснок и лимоны перекочевали в пакет, подвешенный к окну. Там прохладней и свежей… Чай, конфеты, печенье и блок сигарет спрятали под шконкой Молдаванина в специальной коробке, названной «бегемотом».
Кантемиров вытащил из баула книги и принялся складывать на столик под телевизором: немного потрёпанного Александра Дюма «Граф Монте-Кристо» и «Три мушкетёра» (Соломонов подарил из личных запасов) и Уголовный Кодекс РСФСР с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР. Последние книги были новыми и толстыми – с комментариями. Тоже защитник подсуетился за те же деньги Блинкауса.
Молдаванин сразу водрузил очки и с вопросительным взглядом указал пальцем на приключенческую классику. Студент кивнул ещё раз, и «Граф Монте-Кристо» перекочевал на шконку камеры следственного изолятора «Кресты».
А это вам не замок Иф французского острова-тюрьмы. Здесь всё по взрослому… За «жмурика» себя не выдашь и через Финский залив не переплывёшь… Хотя из «Крестов» тоже бежали…».
P.S. А пока, все полновесные части о прапорщике ГСВГ, далее – засекреченном сотруднике милиции, читаем спокойно, вдумчиво и совершенно бесплатно на блоге «Издательство Камрад»: https://dzen.ru/media/camrad/praporscik-kantemirov-63272f4f79b35b0f41bc5f9e
