В доме воцарилась тишина. Первым загрустил кот Васька. Он уже знал, что на этот раз беды не миновать. Следом стали вянуть комнатные растения. Сначала в одной комнате, за ними, как волной, медленно опускали листочки и все остальные. А каких растений тут только не было. Герани всех возможных цветов, величественные орхидеи, традесканция, огромный гибискус в углу, усыпанный прежде ярко красными цветами, теперь как-то потерянно стоял в углу. Даже не на своем месте.
Ваську в ту комнату не пускали. Он особо и не рвался, иногда только мог присесть около двери и смотреть на дверную ручку, надеясь, что она вот-вот опустится вниз, откроется дверь и выйдет его хозяйка. Улыбнется, как и прежде, скажет ему ласково доброе слово и пойдет на кухню готовить очередную вкуснотищу. Наклониться погладить котика она уже не могла: старость больно ударила ее по спине, от чего та отказывалась гнуться. Но Васька помнил их вечера, когда его хозяйка смотрела вечерние новости по телевизору, сидя на своем любимом диване, а он – лежал у нее на коленях и довольно мурлыкал. Неужели это все больше не повториться?
А с утра приезжал врач. Зачастил он в их дом. Каждый день наведывался справиться о здоровье старушки. Звонил в дверь, его впускали, он проходил, даже не снимая обувь, тяжелыми шагами проходился по всем дорожкам и коврам, скрывался за дверью комнатки старушки, что-то там делал, выходил и шел к выходу, попутно высказывая ненужные наставления:
-Ну, теперь вот так. Чуда не ждите…
-Спасибо, доктор… - поникшее отвечала хозяйкина дочка и закрывала за ним дверь. Потом шла на кухню и там тихо плакала, что-то еле слышно шепча.
После обеда приезжал сын. Он был старшим, ласковым, добрым, вот уж кто точно любил мать. По крайней мере, кот так думал. За это Василий и уважал этого человека, хоть и недолюбливал его. Сын помогал раскапывать огород по весне, сажать картошку, что-то делал в теплице, но чаще приезжал поковыряться в гараже. Что-то там делал, выносил какие-то сети, палки с крючками и веселенькими цветными штучками. Васька однажды попытался поиграть с этими висюльками, за что был наказан прилетевшей со стороны дома тапкой. Васька любил, когда этот сын возвращался назад, и складывал все эти вещи обратно в гараж. Ему тогда попутно доставалась мелкая рыбешка. Настоящая, не такая, как в магазине. И пахла она иначе. Как-то по-родному. Некоторые рыбки еще даже живые были.
Бывали в этом доме и еще какие-то люди, гораздо моложе. Девчушка лет 10. Она часто хватала Ваську на руки и долго-долго гладила. Вася терпел. Хоть ему и не нравилось, что после этих процедур его шерсть была уж сильно приглажена и пахла как-то слащаво, по-человечески. А Васька сахар не очень любил. Однажды он запрыгнул на стол и от нечего делать лизнул какое-то варево в блюдце. Гадость! И пахло так, как кусты колючие, что в конце огорода растут.
Еще бывал парень. На дочку похож. Здоровенный такой. Внучок. Его хозяйка так всегда и называла. Всё деньги какие-то выпрашивал. Их короткие разговоры так и заканчивались:
-Баб, дай денег!
И старушка доставала заранее заготовленные бумажечки из кармашка кофты, и протягивала их этому детине. Тот расплывался в довольной улыбке и тут же исчезал. Помощи от него не было никакой. Казалось, он только пожрать и за бумажками заходил.
Когда сын приезжал, дочка быстро собиралась и уходила. Разговаривали они между собой мало. К матери он даже не заходил, либо усаживался перед телевизором, либо шел все в тот же гараж. Редко-редко мог заглянуть, проверить, как там мать. Приоткрыть дверь, прислушаться к чему-то, а потом снова закрыть и удалиться заниматься своими делами.
О растениях никто не вспоминал. Их даже не поливали. Так что не мудрено, что один за другим, они начали увядать. А раньше! Что тут было раньше! Не дом, а оранжерея! Все цвело и пахло. Васька знал, хоть и не понимал почему, что нельзя было раскапывать цветочные горшки, жевать листья. А иногда хотелось. Он утешал себя тем, что может выйти на улицу и там отыграться на практически такой же растительности. А тут так нельзя. Это же дом. А теперь что будет с этим домом? Васька чувствовал, что ответ он узнает, к сожалению, уже очень скоро…
Однажды в дверь позвонили. Сын дремал на диване, но среагировал быстро и пошел открывать дверь. В дом вошла старенькая женщина в длинном пальто и с платком на голове.
-Здравствуй, Даня! – сказала он прискорбным голосом.
На ее старческом лице было столько морщин, что Вася даже понять не мог, что это самое лицо выражало. Но он помнил эту женщину, она раньше бывала у них в гостях. Его хозяйка любила эту гостью. Они, бывало, подолгу сидели на этом самом диване и разговаривали о цветах. Хозяйка показывала свои самые красивые цветочки, улыбалась, хвасталась. А Вася замечал в ее тоне нотки особой гордости, а в глазах видел озорные огоньки. Он отчаянно пытался представить себе эту чудесную женщину в молодости. Интересно, какой она была, когда кожа на ее руках не истончилась и не покрылась морщинами, когда ее личико было таким же свежим, как эти орхидеи и крошечные розы? Какой у нее был голос? Как она пахла? Жаль он никогда этого не узнает. Да и какая разница, сейчас он был бы рад снова улечься к ней на колени, вытянуть передние лапки, посмотреть в ее добрейшие в мире глаза…
-Как мама? – спросила женщина, снимая пальто.
-Так же… - ответил сын, натягивая маску скорби на лицо. Вася его не винил. Он и сам понимал, что надо смириться с неизбежным. – Проходите, она там.
Женщина, опустившись на стул около входа, принялась снимать сапоги.
-Да не разувайтесь, теть Вер.
Но та его не послушала. Сняла обувь, аккуратно поставила к стеночке и медленно пошла к заветной комнате.
На этот раз дверь не закрывали, и коту удалось прошмыгнуть следом. Сын встал в стороне, а женщина замерла и тихо заплакала.
-Как ты, моя дорогая Раечка?
Вася запрыгнул на стул и увидел свою хозяйку. Среди подушек, одеял и прочего постельного белья виднелась голова его хозяйки. Она лежала тихо и неподвижно с закрытыми глазами. Бледная, исхудавшая. Морщинистые щеки опали. Белые редкие волосы аккуратно причесаны. Она казалась словно не живой, но все же тихо дышала.
-Брысь! – сын прогнал Ваську со стула, дав возможность гостье присесть. Та присела на край кровати и взяла руку подруги в свои.
-Это я, Раечка!
Дальше были только всхлипывания, и плачь. Васька ушел, не хотел все это слушать. Почему-то именно в ее слезах он чувствовал особую горечь, особую печаль, тоску и сожаление. В них, казалось, смешалось все: и потеря, и отчаяние, и страх, и неизбежность. Это был плач не только по одной жизни, но по целой эпохе, по прожитой жизни, молодости, которой не будет уже никогда, и которую Васька не увидит…
Кот удалился в прихожую, устроился около сапог пришедшей женщины. Перед глазами были старенькие стоптанные сапоги, а в мыслях – его маленькая хозяйка с закрытыми глазами. Вася зажмурился. Он не хотел, чтобы этот образ застывал в его памяти. Вспомнил, как увидел ее в первый раз, еще будучи котенком. Это было примерно три года назад. Вспомнил, как ее руки бережно держали его, маленького, на руках, как гладили шерстку и чесали за ушком. Подставляли блюдечко с молоком. Подавали со стола кусочки колбаски. И ее лицо, нежно, с улыбкой смотрящее на него сверху вниз. Да, вот такой он ее и запомнит.
Минут через десять Вера ушла, обещая, что еще Раю навестит. Но на следующее утро навещать уже было некого…
P.S. основано на реальных событиях...