Профессиональные лингвисты очень не любят самодеятельность в изучаемом ими предмете и всячески дистанцируются от так называемой народной этимологии. Причины такого отношения к любительским объяснениям происхождения слов вполне понятны, но под единый приговор попадают самые разные толкования, как те, которые действительно не выдерживают никакой критики, так и вполне здравые, но отличающиеся от закрепленных в словарях. Однако некоторые словарные статьи просто-таки подталкивают к поиску альтернативных объяснений.
Возьмём слово голубь. «Общеславянское суффиксальное производное, образованное от той же основы, с перегласовкой о/ь, что и желтый», – читаем в словаре Шанского. – Птица названа по цвету оперенья (ср. диалектное голубой – «желтый, серый, пепельный»). То есть получается, что первоначально голуби были желтого цвета, а слова желтый и голубой вообще родственны, а, следовательно, в древности люди не различали эти цвета. Ничего себе объяснение! Было бы понятно, если бы голубь дал название для цвета: голубой – «цвета голуба» ( так же как сиреневый – цвета сирени, розовый – цвета розы, оранжевый – цвета оранжа (апельсина), коричневый – цвета корицы и пр.), но как можно не различать желтый и голубой, ведь это цвета-антиподы? Все-таки с жёлтым голубем что-то не так.
В словаре Фасмера отмечены параллели в других языках, сближающие голубя с голубым (а не желтым) цветом. Например, осетинское æxsīnæg «голубь дикий» — æxsīn «темно-серый»; персидское kabūd «голубой» — kabūtar «голубь». Всё-таки другие народы воспринимали голубей серо-голубыми, а не как славяне (по мнению Шанского) — желтыми.
При попытках этимологизировать рассматриваемое слово нельзя не обратить внимание на схожесть славянского голубь с латинским обозначением этой птицы, которое русским людям хорошо известно благодаря фамилии открывателя Америки. Колумб – значит «голубь». На первый взгляд эти слова не слишком похожи, но есть обстоятельство, которое в старину их сходство усиливало почти до тождественности. Ранее на месте современной у в лексеме голубь писался юс большой, которым обозначался носовой звук, соответствующий французскому on или om перед согласными или на конце слов. Французское colombe или латинское сolumba не требовало в кириллической традиции диграфа: звук om изображался юсом. С исчезновением носовых звуков юс большой заместился буквой у*.
Некоторые славянские языки, например польский, до сих пор сохранили у себя гласные ę и ą с носовым произношением в тех самых словах, где в старославянском языке встречаются юсы, например польскле ręce (ренка) – рука, mięso (менсо) – мясо, gołąb (голомб) – голубь.
Таким образом, для объяснения разницы в словах голубъ и columb требуется объяснить только озвончение начального к. Видимо, это и составляет основную проблему для лингвистов, ведь в других заимствованиях из латыни ничего похожего не наблюдается**. По мне, если происхождение слова голубь не укладывается в общие правила фонетических переходов, значит, в данном случае мы имеем дело с каким-то особым случаем, требующем отдельного объяснения, а не заявления, что таковое объяснение невозможно. Уж слишком похожи церковнославянское голѫбъ и латинское сolumba.
Возможно, здесь сказалось влияние какого-то языка посредника или рефлекс какой-то лексемы из родного языка. Например, г могло появиться под влиянием слова горлица или звукоподражания гуль-гуль, которым обычно подзывают голубей.
Эта версия мне кажется гораздо правдоподобнее, чем происхождение названия птицы от «жёлтого цвета». Она, кстати, высказывалась многими лингвистами, но в словаре Фасмера отринута как невозможная фонетически (вопреки Турнайзену, Шрадеру – Нерингу, Соболевскому).
Тем не менее, не все лингвисты категорически отрицают родство славянского и латинского обозначений «птицы мира». Авторы Этимологического словаря современного русского языка считают, что праславянское *голõбъ является скорее параллельным, чем исконнородственным новообразованием по отношению к латинскому columbus, columba. «Сходство и вместе с тем несходство праславянской и пралатинской форм таково, что не укладывается в рамки регулярных соответствий, но наводит, не без основания, на мысль об ареальной контактной природе этих двух сходных слов. Они были образованы в пралатинском и праславянском языках во время тесного контактирования их носителей». Что ж, может быть и так. По крайней мере, не все лингвисты закрывают глаза на очевидное сходство латинских и славянских «голубей».
* Сходная ситуация наблюдается со словом мята. Там, где мы привыкли видеть букву я, ранее писался юс малый, также обозначавший носовой звук. Поэтому в иностранных аналогах, имеющих отношение в латыни, находится in (например, англ. mint). Позднее заимствования дало в русском слово ментол.
**Озвончение начального к встречается и в других словах (или соответствие глухому к в латыни звонкого г в славянских языках). Например, голова и calva (череп). Ещё один из претендентов – слово галька. Принято считать, что оно родственно словам голыш, голый, однако, никто не объясняет, почему изменился корневой ударный гласный, что, вообще-то, маловероятно. Возможно, что галька – не исконное слово, а искаженное заимствование. Известно, что слово калькулятор восходит к латинскому calculator «счётчик, счетовод», от глагола calculo «считаю, подсчитываю», который, в свою очередь, происходит от слова calculus «камешек» (камешки использовались для счёта, в том числе, в специальных счётных дощечках – абаках). Сходство слов галька и calcul при совпадении их значений наводит на размышления.