(продолжение)
Вот чего не отнять у светлых, так это благотворного влияния на растения. Где ни поселится светлый, там всегда щедро плодоносит сад, густо распускаются цветы и ломится от овощей огород.
Я поудобнее устроился на раскидистой сливе. Надо бы привести сюда Тиля, он любит такие…
Тиль! В груди больно ударило сердце. Два дня назад я встретил Тиля в городе. Хотел подойти. Лицо привычно растянулось в улыбке. Но Тиль вдруг растерянно забегал глазами, стал испуганно озираться. Я плюнул под ноги и ушёл. Шут с ним! Обойдусь! Есть дела поважнее.
Вру, конечно. Очень больно осознавать, что тот, кого ты привык считать лучшим другом, своим вторым «я», оказался зависимым от чужого мнения. Ладно, переживу. Как говорит мама – мы не светлые, наша жизнь не строится вокруг чувства долга. Мы уважаем свободу выбора.
Тем более, что дело, поважнее, у меня есть. Я не я буду, если не вытяну все жизненные силы из новоявленного папашки. Раньше мама всегда говорила, что отец занят важным делом и скоро приедет к нам. Так убежденно говорила, что я верил и молча ждал.
Дождался. Вот уже пятый день, как я наблюдаю за этим семейством и удивляюсь.
Папашка, будто рак-отшельник, забрался в раковину, прячет свои эмоции, не давая мне уцепиться, хотя бы, за краешек ауры. Как будто, это не он светился счастьем в мамином кабинете. Как будто, не его энергия заполнила всю комнату. Хотя, кажется, мама тогда тоже светилась...
Мальчишка, мой ровесник, тревожно посматривает на него, будто не решается о чем-то спросить. Впрочем, девчонка, лет семи, даже чересчур живая. Вон, опять трещит языком, пересказывая отцу все свои новости: о подружках, об учителях и старшеклассниках, о том, что сказал молочник и кого они встретили в булочной. И как только язык не отвалится? Ведь всего час назад, она уже рассказывала всё это брату. Без булочницы и молочника.
Пацан, пользуясь случаем, ускользнул в сад. Устроился прямо под моей сливой, тренирует крылья. Ещё короткие, как у меня, но оба белоснежные. Вчерашнего урока тебе мало было? Я сплюнул в руку косточку, достал рогатку, прицелился – хрясь! Чик-в-чик, между крыльев! Как и вчера, пацан завертел головой, но ничего не увидел. Ха! Зря, что ли, у меня по укрывательству – отлично?
Пацан отошел подальше и опять занялся крыльями. Это он правильно. Взлететь, конечно, и пытаться не стоит, малы. Но мышцы натренировать не помешает. Я опять прицелился.
- Тима, Тима! Дядя Даниил спрашивает, куда ты хочешь пойти в выходные? – маленькая егоза неожиданно выскочила из-за дерева.
Дядя? Опс! Косточка сорвалась и громко щелкнула по камню у ног мальчишки. Я же своими ушами слышал, как она говорила: «отец»!
- А что это за мальчик у нас на дереве?
Вот проныра!
Мальчишка проследил за пальчиком сестры, увидел меня, рогатку, и тут же набычился.
- Что ты делаешь в нашем саду?
И что он хочет услышать?
- Да так, сливы у вас вкусные.
Я спустился на ветку пониже, чтоб удобней было разговаривать, наклонился к девчонке.
- Слышь, пигалица, а этот светлый, - кивок в сторону дома, - он тебе отец или дядя?
Девчонка застыла, глупо хлопая ресницами. Такой сложный вопрос? За семь лет не разобралась?
- А мама ваша скоро приедет? Или у неё своя жизнь?
Девчонка шмыгнула носом, дугой скривила губы. Пацан шагнул к ней, обнял за плечи прижал к себе. Всё так же, глядя исподлобья, ответил.
- Мама не приедет. Когда наши родители погибли, дядя Даниил взял нас к себе. Он наш опекун, но сказал, что мы можем называть его отцом… Не как папу, но чтобы помнили, что он нам не чужой.
Я присвистнул. Ну и дела! Спрыгнул на землю.
- Слышь… Тебя как зовут?
- Тимофей.
- А меня – Настя! – пигалица высунула нос из подмышки брата.
- Угу… Вот что… Позови отца... Нам поговорить надо.
- А с чего ты взял, что он захочет с тобой говорить?
- Захочет, - кивнул я, стянул со спины плащ, и пошевелил крыльями. – Скажи ему, что меня Дамир зовут.