Думаю, важно высмотреть и корни постмодернизма, примерно очертить его истоки, а их, разумеется, нужно искать в модерне как эпохе.
Уже человек Возрождения, несколько отошедший от антропоцентризма (скорее в смысле направленности взгляда на иной предмет), начинает отходить и смотреть в сторону природы. Сначала он заявил об уподоблении Богу именно творческим началом, затем же начал двигаться навстречу автономности человеческого разума от Бога. Всё более развиваются физика и математика (особенно с раннего Нового времени); интерес к ним крепчает (в том числе так или иначе они внедряются в производство) и потому их используют как точку отсчёта в понимании природы. И здесь уже вырисовываются, например, такие фигуры, как Николай Кузанский (1401–1464), Николай Коперник (1473-1543), Джордано Бруно (1548-1600), Галилео Галилей (1564-1642), Рене Декарт (1596-1650), Томас Гоббс (1588-1679), Исаак Ньютон (1643-1727), Готфрид Лейбниц (1646-1716).
Николай Кузанский, немецкий философ, живший в переходную эпоху меж Средневековьем и Возрождением, как неоплатоник, но даже, наверное, более сильно чем любой другой из них, перенёс на мироздание и на Бога математический метод (отсюда рассуждение о мире как о потенциальной безконечности, о Боге как о абсолютном максимуме и минимуме одновременно и далее); Галилео Галилей унаследовал эту черту (он знал учение Николая Кузанского и, судя по всему, учение его позднего единомышленника во многом Джордано Бруно) и потому говорил о том, что природа написана языком математики. Таким образом, от природы начинают отчуждаться её качественные физические характеристики, природа начинает мыслиться количественно (т.е. как протяжённость, что мы находим у Рене Декарта). Мы видим уже зарождение механистической картины мира, согласно которой последний выступает как некий часовой механизм, лишённый всякой органичности.
Разумеется, и человек становится механизмом: например, для Гоббса человек - прежде всего тело-механизм, затем уже он и субъект морали и гражданства. Ньютон, уча об однородности пространства, о несвязанности друг с другом пространства и времени, обратил мироздание в какое-то мертвенное скопление вещей. Что уж и говорить о развитии естествознания в 18 веке и о безбожии, всё более охватывавшем людей.
Наконец, немецкий философ Иммануил Кант (1724-1804) говорил о том, что вещи внешнего мира сообразуются с нашими познавательными способностями, т.е. наше "я", наш разум есть то, что конструирует внешний мир как объект познания. Другой немецкий философ, именно Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814), выводил из своего "я" Божественное "Я" (это А. Ф. Лосев назвал сатанизмом мысли). Третий немецкий философ, Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831), писал о том, что Абсолютный Дух, или Бог, реализует себя через высшую форму своего пребывания, т.е. через человека, у которого, если вспомнить, что Гегель протестант, нет свободы воли; иными словами, человек есть форма существования Абсолюта. К слову, такой антропотеизм ("человекобожество") пантеистического (Бог растворяется во всём) толка дал повод русско-французскому философу Александру Кожеву трактовать Гегеля как атеистического антропоцентриста.
Это и не только это, вероятно, повлияло на Фридриха Ницше (1844-1900), сказавшего о смерти Бога. Так он говорил, видя то, во что превратилось западное христианство, а видел чаще всего он бюргеров. Отсюда отчаянное учение о сверхчеловеке, превратно затем истолкованное (как и всё другое у Ницше) его же собственной сестрой в духе нацизма. И так далее.
Всю эту примерную и очень общую генеалогию я выстроил затем, чтобы приблизительно показать, как всё более с течением времени мироздание поглощалось человеком; человек только мыслился жизненным, он лишил жизни весь мир, зато приобрёл центр Вселенной в своём лице - отсюда поработительское отношение не только человека к человеку, но и к природе. Другими словами, именно эта абсолютизация человека, абсолютизация субъекта и вызвала к бытию постмодернизм. Эта абсолютизация проявлялась в войнах, насилии как над своей страной, так и над другими (отсюда родилась как отрицание этих явлений глобализация, отсюда неприятие всякого дискурса, ибо он принудителен), в убиении природного мира. Мы все это хорошо помним, знаем, понимаем. Именно поэтому постмодернизм выступил с критикой субъекта как центра всего и вся, и в этом несомненная положительная заслуга постмодернизма.
Но что делать с субъектностью тогда? Нужно её рассосредоточить по мирозданию. Отсюда возникает субъектность природы, отсюда экологические движения и как их частное проявление защита прав осьминогов и дельфинов (некогда мелькало такое в новостях). Эта проблема, хотя и крайне своеобразно, была решена. Но главная проблема в том, что в силу ненависти ко всякому насилию постмодернизм отрицает и абсолютную истину, поскольку мыслит за ней претензии, например, немецкого нацизма, итальянского фашизма на истину. И что же происходит? Постмодернизм утверждает субъективность истины, ту самую "всеистинность мнений", о которой я написал в стихотворении. Если же истина субъективна, то всё истинно и ничто не истинно. Такой взгляд на вещи совершенная мерзость для настоящего философа, для всякого православного христианина, вообще для всякого мыслящего человека. Постмодернизм на крайность ответил крайностью и в этом отрицании совсем забыл об установлении хоть какой-нибудь положительности; из-за этой пустотности в себе постмодернизм и современная мировая демократия как его следствие вынужден, закрывая глаза, пользоваться теми же насильственными средствами, какими пользовались тоталитарные режимы. Да, в общем демократы поступают не так явственно грубо, не вешают и в концлагеря не заключают, но развязывают войны во имя распространения демократии, но продвигают содомию во имя свободы, но, но, но...
Таким образом, абсолютный субъект в постмодернизме это свобода, чаще всего выступающая как свобода от всего Божественного и человеческого; человеческого субъекта развенчали, но в гордыне погрязли только ещё сильнее; утвердили свободу, но "свободу от", свободу, но обратившуюся с необходимостью в тотальность, не приемлющую ничего помимо себя; отказались от структур, но сами вызвали к жизни безжизненную структуру. А такая "безопорная", трупная безжизненность необходимо и сообщает себя и другим.