Этюд № 45 (из 89)
Из Крыма
Никому из смертных ничто человеческое не чуждо. Вот и губернатор города Романова утро очередного воскресенья встречал на шикарной кровати итальянской мебельной фирмы в спальне «генеральского» номера городского общежития. Встречал не один. Только что они с Валерией Павловной выработали солидную дозу адреналина и теперь лежали, расслабленные, сбросив одеяло, с закрытыми глазами и довольные друг другом. Валерия Павловна про себя рассуждала о том, что надо быстренько забеременеть, пока есть здоровье, и родить Маковею одного или двух маковят. Владимир Михайлович, постепенно мысленно возвращался к своим заботам, думал о том, что завтра с утра надо отправлять вторую экспедицию на поиски первой. Это его очень заботило и раздражало.
Только, было, Валерия Павловна собралась поделиться своими планами с Владимиром Михайловичем, как в прихожей раздался шум, что-то упало, звякнуло, затем, одна за другой, с треском распахнулись двери из прихожей в гостиную и из гостиной в спальню, и на пороге возник красный и запыхавшийся заместитель губернатора Шестов.
Маковей вскочил и сел на кровати, прикрывая собой Валерию Павловну:
– Ну, ты, брат, даёшь! Совсем совесть потерял или с катушек съехал?
– Владимир … Михалыч!… Прошу… прощения! – Шестов никак не мог отдышаться. – Возвращаются… все! Целые… и почти… невредимые!
Владимир Михайлович дотянулся до халата, накинул его на себя и показал Шестову подбородком на дверь. До того дошло, куда он вломился. Он мельком взглянул на умопомрачительную в своих попытках сделаться незаметной, Валерию Павловну, выпучил испуганно глаза, притворно-стеснительно прикрыл их рукой и спиной вперёд вышел из спальни. Маковей вышел за ним и прошёл в кабинет, приглашая туда и Шестова. Войдя в просторную комнату, они уселись по обе стороны стола; Шестов сразу потянулся за графином, налил воды в два стакана и один тут же выпил.
Маковей достал пачку сигарет, вынул губами одну, бросил пачку через стол Шестову, взял в руки стакан с водой и делано безразличным тоном сказал:
– Ну, рассказывай!
Шестов налил себе ещё полстакана, выпил и откинулся в кресле:
– Они сейчас на Воронеже стоят. Разгрузились и лагерь разбили. Тронутся, как только наладят телеги и сделают схрон, в котором часть соли оставят: телеги нужны для детей и больных. Но идти будут медленно – дня три, не меньше. Много детей и больных. Всего «гражданских» – восемьдесят семь человек. Представляете?.. Горбатов, как только пристали, хохла своего сюда послал. Просит выслать навстречу врача, антисептики, перевязочный материал и хлеба. В Северском Донце четыре мешка сухарей утопили – всё, что оставляли на первой базе.
– Подробности?
– Да откуда ж, Владимир Михайлович! Меня, как разбудили, так я – сразу к вам. Что по дороге узнал от Незабудько…. Спешил…
– Ага, я заметил. Аж постучаться забыл!
От дальнейших оправданий Олега Михайловича избавила Валерия Павловна. Постучавшись, она вошла в кабинет с подносом, на котором стояли две чашки с кофе и тарелка с непонятно когда подогретыми блинчиками.
– Курите?! – всплеснула она руками. – И натощак! Олег Михайлович! У вас же язва! – и вышла, всем своим видом показывая предел возмущения бестолковостью мужчин.
Через минуту её голова с одним накрашенным глазом снова показалась из-за двери кабинета:
– Я извиняюсь, ребята…
–??
– Там, в коридоре, Незабудько стоит.
– Чего хочет? – Владимир Михайлович спешно проглотил недожёванный кусок блина.
– Не знаю! Грызёт колбасу и сюда просится.
– Зови!
Валерия Павловна вышла, и вскоре в гостиной послышался тяжёлый неуклюжий топот солдатских ботинок. В дверь постучали.
– Входи, Вячеслав! – Маковей развернулся вместе с креслом к двери.
Шестов, оттолкнувшись ногами от пола, сделал то же.
То, что они увидели, заставило обоих издать некие непроизвольные звуки: Маковея – что-то почти интеллигентное; Шестова, так как он уже видел старшину, – нечто более конкретное.
Перед ними стоял худой, изможденный мужик, в неопределяемого цвета мятой и рваной солдатской форме, с многочисленными разводами и пятнами. Кирзовые сапоги со шнуровкой и укороченными голенищами были почти такими же рыжими, как и брюки, да ещё и с подвязанными какими-то кожаными ремешками почти оторвавшимися подошвами. Светло-русая, ещё не очень густая борода выглядела неопрятно; два месяца не стриженые волосы местами слиплись от грязи и пота. Светились только глаза и пряжка на ремне.
«Ни фига себе! – подумал Маковей. – И это – аккуратист Незабудько, который успевал чистить свои ботинки, даже когда брёвна таскал! А что тогда с остальными?».
– Здравия желаю, товарищ полковник! – хрипло произнёс старшина. – Старшина Незабудько прыбув с докладом от капитана Горбатова!
Маковей вышел из-за стола и подошёл к старшине:
– Ну, здравствуй, здравствуй, Слава! – Он крепко пожал протянутую руку и сочувственно посмотрел в глаза парню. – Знаешь, брат, если бы мне Валерия Павловна не сказала, что это ты в коридоре дожидаешься, я бы тебя не узнал! Что, крепко досталось? Да ты садись на стул, не стой!
– Та!… Усэ було, товарищ полковник! – Старшина осторожно примостился на стуле и сложил руки на коленях. Сапоги он старался спрятать под стулом, чтобы не бросались в глаза полковнику. Усевшись, он стал переводить взгляд с Маковея на Шестова и обратно, словно выжидая чего-то.
– Ну, так что ты хотел так срочно доложить, что прибежал, даже не поев толком и не переодевшись? На тебя это не похоже!
– Так точно, товарищ полковник, доложить хотел!
– Ну, так докладывай!
– Капитан Горбатов сказалы, шо вам лично доложить трэба.
Владимир Михайлович покусал губы, соображая, что такого хотел сказать Горбатов, о чём можно знать Незабудько и нежелательно знать Шестову. Не найдя такой темы, он кивнул старшине:
– Ты правильно, Слава, сделал, что предупредил об этом. Теперь мы будем знать, что дело действительно деликатное. Говори при Олеге Михайловиче – при нём можно. Но только при нём!
Незабудько, всё же, несколько секунд помялся, но, вздохнув, сказал:
– В общем, мы золото и каменья вэзэмо, товарищ полковник!
Маковей и Шестов посмотрели друг на друга и открыли рты. Владимир Михайлович привстал и снова плюхнулся в кресло:
– Чего, чего вы везете?
– Ну, драгоценности усякие… Кольца, брошки, серёжки там…. Просто каменья… И ще там чого – нэ знаю… Вот.
– Так-так-так! Что-то я туго соображаю, – Маковей взялся двумя руками за голову. – Ну, и где же вы всё это взяли?
– Так, у Крыму, дэ ж ище!
– И много?
– Та, сундук у пивподводы!
У Маковея клацнули зубы. Шестов пытался допить кофе, но у него ничего не получилось, и он поперхнулся.
– Ты… ты хочешь сказать, что… что все в обозе об этом знают?
– Та ни…. Знаемо тильки мы з Горбатовым, та Руслан Исмаилов, та вчитэль Ледяев. Мы у сундуку звэрху мешочки з кофе поклалы, а на сундук – мешки з силью; Руслан – возныцею там. Людям сказалы, шо там – взрывчатка, порох; ныхто и блызько не пыдходыть.
– А у кого вы… конфисковали это добро?
– Та цэ… нэхай капитан Горбатов расскаже, а то я добрэ и сам нэ пойму, товарищ полковник!
– Ладно, Слава, иди, отдыхай. Но, сам знаешь – никому!
– А як же ж! Только мне обратно надо, товарищ полковник! Они ещё дня три шкандыбать будуть, если не больше, а там ни хлеба, ни йода, ни зелёнки, ни бинтов. А у всех ноги сбитые, в нарывах. Почти все ж босиком идут…
– Хорошо, хорошо! Иди, пока, поешь, умойся, переоденься. Олег Михайлович тебя с собой заберёт, как всё приготовит.
– Есть! Я мигом! Разрешите идти?
– Иди, иди!
Когда старшина ушел, и Маковей, и Шестов положили оба локтя на стол и молча уставились друг на друга. Первым нарушил молчание Маковей:
– Вот это но-омер!
– Так это же здорово, Владимир Михайлович! У нас же теперь своя казна будет!
– Олег Михай-ло-вич! Да ты представляешь, о чём идет речь? Он же, судя по всему, самого Ахмат-Гирея обчистил! И я совсем не удивлюсь, если окажется, что за ним сейчас пол-Крыма гонится! Давай, форсируй подготовку – и навстречу ему.
– Я – на УАЗике, Владимир Михалыч?
– А не застрянешь нигде?
– Да нет, дорога знакомая, сейчас сухо… Возьму с собой Незабудько и доктора с медбратом, в прицеп загружу хлеба и консервов, сколько влезет. А следом Хрущёва и своих бойцов на подводе отправлю, за сутки доберутся.
– Добро. Я жду.
УАЗ вернулся к разъезду поздно ночью и сразу подрулил к штабному вагону, где его ждал, как договорились, Маковей.
Губернатор вышел из вагона на звук машины как раз тогда, когда из неё, с водительского места, выходил капитан Горбатов. Начальник экспедиции тоже отпустил бороду, но она выглядела более опрятной, чем у солдат; очевидно, находил время ухаживать за нею. За ним вышли и встали в тени Незабудько и Исмаилов. Увидев полковника, капитан хотел, было, приложить руку к головному убору, но, вспомнив, что на голове ничего нет, просто вытянул руки по швам и усталым будничным голосом произнес:
– Здравия желаю, товарищ полковник! Вот и мы.
==================================
Соотечественники! Если у вас хватило терпения дойти до этих строк, значит, вас чем-то заинтересовал мой опус. Это бодрит. Но если вы порекомендуете своим знакомым подписаться на мой канал, а они, вдруг, возьмут – да и подпишутся, то у меня появится стимул и далее складывать буквы в слова, слова – в предложения, и уже с их помощью материализовать свои мысли в средство для вашего времяпровождения. Подписывайтесь – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно!