- Слыхала, к Кристинке-то нашей покойничек по ночам приходит? - Прошамкала беззубым ртом Валентина Петровна, одна из самых старых жительниц деревни.
- Не только слыхала, но и видала! - ответила ей Зинаида Климовна, не менее умудрённая годами женщина в белоснежном платке. - Она ж напротив меня живёт. Совсем ума лишилась девка, с бесом шашни водить. С бесом, я тебе говорю! Ваську-то уж месяц, как схоронили, а машину евошнюю на свалку отволокли. А эта всё не успокоится! Нет, чтобы траур надеть да женишка оплакивать, как подобает, так она покойника каждую ночь ровно в час дьявола в дом впускает. Он плетётся, мычить чёй-то, а она дверь открывает и лепечет над ним, окаянная. Ох и навлечёт беду на наше село! - Зинаида смачно плюнула под ноги, а её подруга лишь тяжело вздохнула, глядя куда-то вдаль поддёрнутыми белёсой пеленой глазами.
***
Кристина отпрянула, но сдержала вырывавшийся из лёгких крик. Широко распахнутыми глазами она взирала на своего несостоявшегося мужа, не в силах поверить в реальность происходящего. Он лишь грустно и умоляюще смотрел на неё, заливая пол всё новыми потоками красноватой слизи. Казалось, в человеческом организме не может быть столько жидкостей — она сочилась из ран, не останавливаясь и не замедляя своего бега. Так и не переступив порог, изувеченное тело ввалилось в сени. Василий тянул к будущей жене бледные в руки со странно исхудавшими ладонями и длинными пальцами, и издавал нечленораздельные звуки. Девушка вжалась в стену и продолжала смотреть на возлюбленного испуганными глазами, в расширенных зрачках которых начинало плескаться тягучее, словно дёготь, безумие...
Зазвонил телефон. Отстранённый мужской голос говорил что-то про аварию, про скользкую дорогу, про превышение скорости. И про смерть Василия. Какая же смерть, если вот он? Да, изувеченный, истекающий кровью, но ведь двигается, смотрит, мычит. Он ведь пришёл к ней. Кристина сбросила звонок, и подошла к возлюбленному. Она заглянула в его такие родные и живые глаза, и спросила: "Ты умер?". Он кивнул. Она долго и пристально смотрела в его глаза. А затем нежно обняла и поцеловала в то место, где раньше были его губы...
***
Кристина прополоскала рот, и выплюнула в раковину очередной зуб с коричневой каёмкой. Утро было добрым, всю ночь Васенька был с ней, пусть холодный, пусть неживой, но такой нежный и ласковый. А пусть даже и бес, ей плевать! Не будет больше никаких мужчин в её жизни, ей не надо. Да и кто теперь на неё посмотрит? Девушка подошла к зеркалу, к которому теперь приближалась так редко, и посмотрела на себя. От былой пышности не осталось и следа. Волосы поредели и выпадали клоками. Русая коса, которая ещё месяц назад была толщиной в руку, стала совсем как мышиный хвостик. Кристина очень хотела её отрезать, но Васеньке нравились длинные волосы, пусть и не такие густые, как раньше. Фигура истончилась ровно так же, как и коса. Некогда налитые пышные груди повисли двумя пустыми кожаными мешочками, будто кто-то сдул их, как воздушные шарики. Бёдра усохли, и уже не покачивались при ходьбе, заставляя мужчин подолгу смотреть вслед. Про лицо и говорить нечего. Сероватая сухая кожа, украшенная россыпью каких-то противных прыщей, похожих на аллергические. Нечёткий контур потрескавшихся губ, алость которых теперь удавалось вернуть лишь при помощи помады. А за ними — неполный комплект зубов, да те, что остались, гнили и воняли, как тухлое мясо. И кто же тут покойничек? Кристина рассмеялась от этой мысли. Слишком заливисто. Слишком весело.
Кажется, смерть решила разлучить их с любимым раньше, чем они успели друг другу в этом поклясться. Только вот не получится. Ни смерть, ни злые языки, ни поп, который приходил уже несколько раз по просьбе сердобольных соседей, не разлучит Кристину с её женихом. Голубые глаза лихорадочно блестели на бледном лице, и девушка ни на секунду не сомневалась в своём решении.
Подумаешь, зубом больше, зубом меньше. У Васеньки, вон, вообще ни зубов, ни даже челюсти нет. Разве она его из-за этого разлюбила? Конечно нет! Вот и он её не разлюбит из-за таких пустяков. Кристина весь день провела в домашних заботах, забыв о времени, и думая лишь о ночи, когда услышит тихий стук в дверь, и на пороге будет стоять он. Он не может войти без приглашения, и она его впустит. Усадит за стол, и они начнут трапезу. Ест Вася сейчас намного больше, чем при жизни, но и ко вкусу блюд не особо притязателен. Теперь Кристине не приходилось возиться с разделкой тушек, проваркой овощей, подбором специй. Достаточно было всё положить в кастрюлю и поставить на огонь. Вася регулярно приносил снедь, так что голодать им не приходилось. Кристине особенно нравилось мясо толстых кладбищенских крыс, которых она уже считала деликатесом. Чаще приходилось варить трупики ворон, голубей и мелких грызунов. Ну ничего, главное, что мужчина сыт и доволен, а она как-нибудь потерпит.
В три часа ночи в дверь постучали. Девушка уже была готова, и сразу же побежала открывать. Её глаза вспыхнули бесконечным счастьем, когда она увидела возлюбленного. Кристина улыбнулась своим почти беззубым ртом, уже не чувствуя смрада ни от себя, ни от Васи. Протянула любимому руку и провела за стол, уже накрытый к ужину. Они прошли через комнату, порытую толстым слоем пыли и грязи. На полу валялся мусор, было что-то разлито и испачкано. Кухня была грязной и неопрятной. С плиты и вытяжки свисали, как сопли, нити жёлто-коричневого жира. Большая кастрюля со свежесваренным месивом стояла посреди стола, рядом в вазочке лежали фрукты. Василий сел за стол, невеста налила ему в тарелку варево. Фрукты начали стремительно гнить, и на них моментально слетелись вездесущие мухи.
Жевать парень, конечно, не мог, и просто вливал содержимое тарелки прямо в зияющую чёрным провалом глотку. Ликвор уже давно не сочился и не капал, обрывки кожи почернели и скукожились. Так было даже лучше. Глубоко посаженные карие глаза с нежностью и сочувствием смотрели на несостоявшуюся жену, которая с аппетитом обгладывала вороньи лапы, хрустя хрящами и нежными тонкими косточками. Глядя в глаза любимому, Кристина медленно поднялась из-за стола, и, вытерев руки о подол, сняла с себя заношенный сарафан. Он видел язвы на её сероватой коже, многочисленные растяжки и ссадины. Но ему было всё равно. Главное, что он мог быть с ней. Он отдал за это свою душу.
Покойник и его заживо гниющая жена отправились в супружеское ложе.
С первыми петухами нужно было уходить. Они лежали на кровати, обнявшись. Кристина — с блаженной улыбкой, Василий — глядя на неё своими тёмными глазами, выражение которых сейчас сложно было прочитать. На горизонте занималась утренняя зорька. Девушка обняла возлюбленного так сильно, как могла, и нежно прошептала ему на ухо: «Я беременна».