- Боишься? – подходит ближе, а Светка отступает, да пытается палку хоть какую-то углядеть.
- Может, в дом лучше пойдём? Угощу чем?
Рассмеялся прямо в лицо.
- Да мне и тут угощенье найдётся, - расплылась улыбка широкая да сальная на лице, а Светке ещё страшнее стало.
Начало истории
Предыдущая глава
Давыд отошёл, как брат велел, правда, недалеко. Интересно ему было хоть одним глазком глянуть, что делать тот собрался. А потому притаился за деревьями так, что видно обоих было.
- Не бери ещё один грех на душу, - заклинает Светка, а саму колотит так, будто холод за пазуху пробирается.
- Что? Уж не такая смелая? – надменно говорит Егор. – Только какая горячая, - внезапно срывается с места и хватает Светку в объятья, впиваясь в её губы. Давно хотел сделать, да не представлялось возможным, а тут как не взять, коли так близко.
Пришлось с Давыдом им поскитаться. Ходили из деревни в деревню, работу искали да пропитание, пока одна семья к себе не пустила. На сеновале ночевали, спины в поле гнули с утра до вечера, зато брюхо сытое было. Только время прошло, попросили их. И задумал Егор в родную деревню наведаться, глянуть, как без него жизнь устроили. Уж два месяца прошло, как ничего о своих не знал, вдруг изменилось что-нибудь. Давыд первый пошёл разузнать, что к чему да Светку поискать, о чём его Егор и просил. Глядь, сама идёт прямо в руки. На ходу всё и придумал.
- Пусти, - пытается вырваться Светка из объятий. Омерзителен ей Егор, мало того, что человек плохой, так ещё и брата она в нём названого видит, всё ж вместе выросли на глазах друг у друга. – Бога побойся, - пытается вразумить парня.
- Да есть ли тот?! – звучит ей ответ жаркий прямо в ухо, и вновь нечем дышать от его губ.
Крынка с молоком на земле валяется, бежит белая влага в землю, питает траву. Рядом хлеб да лепёшки с сыром.
- Что-то не хотят нас сегодня кормить, отец, - вглядывается вдаль Прохор, пытаясь жену свою высмотреть. Но не до того нынче Светке.
Скользнула рука Егор под подол, да не как в прошлый раз. Нет отца рядом, некому остановить, не видит препон брат, блуждает ладонь по девичьей коже, а у самого сердце от наслаждения заходится.
- Нет, - пытается оттолкнуть его Светка, только силён парень, под рубахой мышцы натруженные, что на полях силой напитывались. Не совладать с таким. Вырывается Светка, бьётся птицей, кричит, только он рукой одной рот зажал, а второй словно путами стальными обхватил: не двинуться, не выбраться. На траву мягкую рядом с обедом мужниным уложил, упивается страхом девичьим да плотью мягкой.
Во все глаза Давыд смотрел, и два чувства внутри боролись: нехорошо Егор поступал, сестра всё ж, только из-за неё пришлось из дома уйти, чтобы с братом рядом остаться. Смотрит Давыд, а потом глаза отводит: стыдно. Но всё ж поворачивается, а внутри желание клокочет.
Сделал дело Егор, порты обратно натянул и на Светку смотрит, а та лежит не шевелится, будто не здесь, а где-то далеко отсюда. Глаза немигающие, а грудь еле поднимается, только присмотрись – поймёшь, что живая. Внутри всё огнём горит, да только душа ещё пуще пылает, пламенем объята. Как теперь людям на глаза показываться, как жить после такого? Лежит Светка и хочется ей умереть прямо на этом самом месте, только чует, как животе что-то словно трепещется, о себе напоминает, жить заставляет.
Постоял Егор, и сказать что не знает. К дереву прислонился лбом, размышляет. Разболтает Светка всё людям, ежели с Никифором случайно вышло, то тут другое. Подумал-подумал, с собой забрать? Только искать её будут, и сбежит сама, да и куда вести, когда у самого угла нет. Мечутся мысли, и подсказывает кто-то тёмный, что делать нужно. Сглотнул Егор, вздохнул и вновь к сестре подходит. Перевела взгляд на него и поняла, чем всё закончится, только нет ни сил, ни желания бороться, будь что будет.
- Пр0клинаю, - прошептала так тихо и устало, да только он услышал и передёрнуло от этих слов.
- Не верю я цыганским словам, - сказал больше для бахвальства, нависая на ней, но забралось что-то под ложечку и трепещет там от страха. Не может решиться Егор, только назад дороги нет. Протянул руки, а на шее венка мелко бьётся, о жизни человеческой напоминает, глаза черные, такие ж как у него, нутро жгут, и сомкнул на белоснежной коже пальцы. Захрипела Светка, только глаз не сводит, пусть запомнит её такой убивец, лишь жалко, что счастья материнского не испытала да пожить с любимым не удалось вволю.
Не вдохнуть, а руки всё сильней на шее сжимаются, душат.
«Вот и конец», - мелькнуло у Светки в голове, и представила она вместо убивца своего любимого.
- Гад, - послышалось позади, и почувствовала Светка, как кто-то по спине Егора молотит. А тот рук не размыкает, сильнее давит.
Толкает его Давыд, как увидел, что брат задумал, не смог на месте устоять. Одно дело Светку наказать, а другое на тот свет отправить. Только не хватает мальчишке силёнок, а потому схватил он первое, что под руку попалось, ту самую крынку с молоком, и по голове Егора шарахнул. Разлетелась на куски глиняная посуда, окропив остатками Егора. Покачнулся тот, видать по самому темечку Давыд попал, и обмяк, придавив Светку собой. Глядит Давыд на два тела, которые один на другом лежат, дрожат руки, у самого испуг, губы сухие облизывает и по сторонам смотрит. Никого нет, только птицы друг с другом переговариваются.
Столкнул брата Давыд со Светки, поглядел, жива ль? А у той всё так же глаза открыты и в небеса уставились. Страшно мальчишке до жути стало. Никак придушил всё ж? Не успел. Схватился за голову, а сам чуть не плачет. Бежать ему отсюда надобно, только куда? К Егоровым нельзя, он теперь перед ними ох как виноват, другой семьи у мальца нет, беспризорником быть да под заборами отираться не привык. Жизнь она и не на такое место укажет, только хотелось бы местечко помягче. Схватил свой узел, что ещё из дома забрал, да побёг по лесу, не оглядываясь.
Не на месте было сердце у Прохора, будто чуяло неладное.
- Домой схожу, отец, что-то Светки не видно, не случилось ли чего?
- Сходи, - кивает Матвей, - а я пока доски стругать стану.
Не идёт Прохор домой, бежит. Мимо леса, взгляд туда бросил, вроде никого нет, и дальше в деревню. По сторонам глядит, а жену высмотреть не удаётся.
- Лана, - забегает в дом.
- Кого зовёшь? – кривится мать. – Мой это дом пока.
- Где жена моя?
- А я почём знаю, - будто смекает свекровь что-то. – Я обед ей уложила, чтоб к вам отнесть. Не добралась? – зажигаются её глаза радостно. – Вишь, какая. Авдотья б уж у мужа давно была, да кормила, а эта, - она плюнула себе под ноги, а потом, посмотрев на иконы, перекрестилась, - невесть что.
- Не смей про жену мою такое говорить, слышишь?! – подскочил к ней Прохор, сжимая кулаки.
- Никак мать родную ради цыганки ударишь?! – картинно всплеснула она руками. – Вырастила на свою голову, - слышались слёзы в её голосе.
- Кончай, - грубо оборвал Прохор. – Когда ушла она?
- А вот почти как три часа будет, - немного привирала мать. – Совсем про тебя да отца не думает, ветер в голове. А я говорила, - начинает вновь. – Мож к полюбовнику какому сбежала?
Злится Прохор на мать, зыркает, а вместе с тем растерян. Куда могла запропаститься? Может, к родителям сначала зашла?
Выскочил из избы и к Егоровым помчался, только и там Светки не было, и сделалось Прохору тогда страшнее некуда. Снова на улицу, а Маринка за ним увязалась сестру искать, и мерещится Прохору повсюду Егор.
- Светку не видали? – спрашивает у каждого, кого только на пути встречает, а народ головами машет, мол, не видели.
- Прохор, - указывает куда-то Маринка, и парень резко оборачивается.
Продолжение здесь