"В XIII веке в результате многолетних завоевательных войн Чингиз-хана и его преемников была создана Монгольская империя. На огромном пространстве Монгольской империи сформировались сходные (по основным параметрам) структуры верховного и местного управления и финансовая система. В этом смысле можно говорить о Pax Mongolica – сфере политического господства и влияния монголов, точнее, их имперской государственности. Сложилась полиэтничная мультикультурная система – одна из первых в мировой истории, позволившая привести в действие процесс первичной глобализации".
Автором этого текста является доктор исторических наук, известный специалист по истории Золотой Орды - Вадим Винцерович Трепавлов (1960-2023). Фрагмент из книги "Золотая Орда в мировой истории" (Казань: Институт истории им. Ш.Марджани, 2016)
"Однако, в отличие от других известных в истории Paces, там не сложилось общего культурного пространства. Возможно, это объясняется слишком кратким (в половину столетия) сроком, отведенным на существование единого Еке Монгол Улуса. Сравнительно мало сказалось его воздействие на культуре соседних государств (может быть, за исключением некоторых китайских изобретений, перенесенных с купеческими караванами на другой конец континента).
Традиционные нормы государственного строительства, организации экономики и культурные стандарты, присущие кочевникам и практиковавшиеся у монголов в начальный период создания империи, оказались наиболее жизнеспособными на ее степных территориях – в Коренном юрте (Монголии) и Улусе Джучи (Золотой Орде). Этого нельзя сказать об улусах Чагатая (в его мавераннахрской части) и Хулагу.
Оседлые цивилизации, включенные в империю Чингизидов, имели собственную развитую государственность и культуру, поэтому правление завоевателей там осуществлялось руками местных властей (Русь, Уйгурия, страна енисейских кыргызов и др.) или пришельцы монголы сами перенимали локальные административные системы.
Нужно учитывать, что в первые десятилетия после смерти Чингиз-хана его авторитет как основателя державы и сакрализованного предка регламентировал многие аспекты внутриимперских отношений.
Преклонение перед создателем Еке Монгол Улуса обеспечило на первых порах сохранение освященных им политических структур и идеологических конструктов. Однако со временем, по мере развития социальных процессов в улусных ханствах и аккультурации центральноазиатских мигрантов на завоеванных землях, постепенно складывались иные формы политической, хозяйственной и культурной жизни. В улусных ханствах набирали силу мощные традиции, которые существовали в порабощенных странах до завоевания. Их правящие элиты вынуждены были приспосабливаться к местным условиям.
Джучиды и Хулагуиды приняли ислам и вместе с ним ориентацию на городское мусульманское чиновничество и купечество; юаньские императоры китаизировали двор и все государство, установив налогообложение, провинциальное деление и чиновничий аппарат в традиционно китайских формах.
Джучиев улус существовал в относительно более многомерном цивилизационном пространстве, чем чингизидские ханства в Средней Азии, Иране и Китае. Опора верховной власти не только на квалифицированных бюрократов, но и, в равной степени, на сотни тысяч рядовых степняков – основную массу налогоплательщиков и основу армии, – которые сохраняли привычный и престижный кочевой образ жизни, придавала этому государству своеобразие, порождала сосуществование кочевых и оседлых традиций и институтов. В зависимости от разнообразных политических перипетий, экономических трансформаций и природных катаклизмов, локальный оседло-земледельческий цивилизационный субстрат (подпитывавшийся в основном из Хорезма и отчасти из Крыма и бывшей Волжской Булгарии) то усиливал свой удельный вес в государстве, то ослабевал, уступая место кочевническим нормам жизни.
Подобно тому, как происходила китаизация управления в империи Юань («Улусе великого хана») и иранизация у Хулагуидов, в Золотой Орде возрождались «матричные», домонгольские формы государственности, присущие данному региону Евразии. В этом отношении дополнительный смысл приобретает известное замечание ал-Омари о том, что «земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки». Огузо-кипчакское многовековое наследие становилось все более заметным в устройстве Джучиева улуса.
Сумятица, внесенная монгольским завоеванием и отстранением от власти прежней кипчакской элиты, уступила место мирной и стабильной жизни в могущественном и богатом государстве. На просторах бывшего половецкого «Дикого поля» установилась жесткая и стройная улусная система с десятичным делением населения. Ордынское правительство не допускало самовольных переходов из одного улуса в другой, чтобы не нарушать стройной организации налогообложения и военной мобилизации.
Относительно мирная и сытая жизнь на протяжении десятилетий имела благоприятные демографические последствия. Степные племена множились, делились и ветвились, и их беки (эмиры) обретали все больше подданных. В кочевом мире это означало повышение социальной значимости и политического влияния нединастической знати. Происходило постепенное усиление беков-предводителей племенных объединений (элей). Оно было порождено не только благоприятными экономическими и демографическими условиями развития кочевого населения Улуса Джучи во второй половине XIII – первой половине XIV в., но и кризисами и репрессиями в правящем доме Бату во время правления Токты и в начале правления Узбека, когда Джучиды в борьбе за власть теряли опору среди сородичей, членов династии, и находили ее у кочевых беков. Соответственно происходило внедрение этой категории татарской аристократии в круг высшей правящей элиты.
Временные замирения между традиционно враждовавшими Джучидами и Хулагуидами, а также принятие ордынцами ислама как государственной религии стимулировали проникновение в Золотую Орду персидских и огузо-сельджукских элементов государственного устройства.
Этому сопутствовала тюркизация двора, чиновничества и делопроизводства. Наряду с различными внешними заимствованиями в имперской и ордынской культуре, она усиливала поликультурное разнообразие общества в Джучидской державе.
Золотая Орда прошла путь от отдаленного провинциального удела, переданного в управление одному из Чингизовых сыновей, до независимой могущественной империи, которая вершила судьбы окрестных стран и народов на протяжении двух столетий. Ее воздействие на историю и цивилизацию Евразии оказалось долговременным и многозначным, нуждающемся в подробном и объективном исследовании.
Вопрос о разнообразных формах ордынского исторического и культурного наследия давно поставлен в науке. Впервые мысль о существовании такого наследия была напрямую высказана школой евразийцев – российских историков-эмигрантов. Однако большинство их занималось не скрупулезными историческими штудиями, а общим осмыслением исторического пути России. Поэтому евразийская идея появилась на свет (и, по большей части, продолжает существовать) не как историографическая теория, а как историософская концепция, еще ждущая своего наполнения фактическим материалом.
Общая схема евразийской идеи сводится к исторической преемственности великих континентальных держав – Тюркского каганата, Монгольской и Российской империй, которые объективно передавали друг другу функцию «собирания» народов в общих границах. При такой трактовке Россия (иногда добавляют: и СССР) выступает в качестве наследницы великой объединительной миссии предыдущих сверхдержав Евразии.
Неоднократно предпринимались попытки определить многообразные проявления цивилизационной связи России с Востоком. Как правило, ярким показателем такой связи считаются заимствования из Золотой Орды XIII–XV вв. и из более ранних тюркских государств.
Разумеется, бесспорные примеры существуют – прежде всего, в русской аристократической титулатуре и социальной терминологии (каган, тархан и т.п.), в финансовой системе средневековой Руси, в организации ямской службы и проч. Хотя некоторые авторы абсолютизируют размах восточных заимствований, приписывая татарское происхождение, например, русскому поместью и Земскому собору (Я. Пеленски).
Методика определения восточных заимствований впервые была сформулирована, очевидно, Г.В. Вернадским: если какого-то явления или института не было в домонгольской Руси, но они фиксируются в XIV–XV вв., значит, они возникли в татарский период и могли быть переняты у ордынцев. Рискованность такого способа анализа очевидна, но пользуясь им, Вернадский сумел выделить ряд позиций в экономической, политической и военной сферах жизни Руси, где явно просматривались азиатские прототипы. На основании этой же методики исследовали влияние Золотой Орды на Русь Д. Островски и Ч. Гальперин. Но для полноценного применения такого подхода нужно знать, существовали ли, и если да, то в каком виде, рассматриваемые явления в Золотой Орде. А это пока является труднодостижимым из-за слабой изученности ее истории.
Поставленная евразийцами проблема русско-ордынских отношений и ордынского влияния на средневековую Русь составляет часть более широкого круга вопросов – об историческом, государственном и культурном наследии, общем для народов Евразии.
В пределах бывшей Монгольской империи, уже после ее распада, наследие монгольского владычества, влияние имперских учреждений и установлений сохранялось местами довольно долго. В качестве примеров назовем – по степени убывания интенсивности данного влияния – политические образования Великой Степи и Средней Азии; Иран; Московское государство.
В Степи и Средней Азии этому способствовали неизменность населения и правление кое-где Чингизидских династий; в Средней Азии к названным факторам добавился своеобразный ренессанс имперской государственности при Тимуре, который, как известно, задался целью восстановить Еке Монгол Улус (захватил власть в Улусе Чагатая, завоевал бывший Улус Хулагу, разгромил Улус Джучи и умер в походе на минский Китай – недавнюю империю Юань). В Иране монгольское наследие наложилось на старые традиции издавна обосновавшихся здесь тюркских (огузо-туркменских) племен, которые пользовались на Среднем Востоке огромным политическим влиянием. В Московском государстве стимулом сохранения монгольского (здесь опосредованного золотоордынским) наследия являлась необходимость управления присоединенными к России бывшими ордынскими подданными с помощью татарских административных приемов.
Золотая Орда имела разработанную и разветвленную систему управления. Она формировалась и изменялась на протяжении почти всех трех столетий существования государства. Начав с введения в завоеванном Дешт-и Кипчаке традиционных, принятых для всей Монгольской империи институтов, Джучиды впоследствии сумели также рационально использовать административные традиции покоренных народов и соседних стран. Образовался сложный комплекс управленческих органов и должностей, иерархически организованных центральных и местных ведомств.
Историки традиционно проявляют большой интерес к джучидской системе управления, что вызывается несколькими причинами. Во-первых, она оказалась настолько устойчивой, что надолго пережила государство, в котором была создана, и продолжала функционировать (в основных чертах) в наследных постзолотоордынских ханствах и ордах. В других бывших улусах Монгольской империи – в Китае и Иране – этого, как известно, не произошло.
Во-вторых, система управления Золотой Орды объективно оказывала значи-тельное воздействие на русские княжества. Поэтому изучение истории Руси XIII–XVI вв. оказывается неполным без учета этого фактора, и в историографии сложилось целое направление, изучающее восточные черты русской государственности и культуры.
В-третьих, государственность Золотой Орды обнаруживает достаточно редкий исторический пример длительного бесконфликтного сосуществования на огромной территории подданных, принадлежащих к разным сферам экономики (кочевые скотоводы и оседлые земледельцы), исповедующих разные религии и говорящих на разных языках.
Чингизиды повторили судьбу многих царских домов: как только династия теряет престол, так ее монополия перестает признаваться. В период конца XIV–XVI вв. государственная власть начала ими утрачиваться, и в реальной политике происхождение от Чингиз-хана уже не играло решающей роли. Такой переход проявлялся по-разному. Появились «гурганские» династии, когда для доступа к трону оказывалось достаточным породнение с «золотым родом» по женской линии. Дорогу к власти проложила, как отмечалось выше, нединастическая аристократия – беки тюркских племен, которые до середины XIV в. были почти не заметны в политике. В течение XV в. феномен возрастающего социального авторитета племенных предводителей оформился в виде института карачи-беков – лидеров ведущих элей (как правило, четырех), которые составляли непременный совещательный орган при правящем хане в поздней Золотой Орде, Крымском ханстве и Касимовском царстве. Правление могло также осуществляться от лица безвластных Чингизидов-марионеток. Многие из них не известны историкам – настолько они были незаметны и ничтожны. Предназначение их заключалось только в том, чтобы своей сакральной персоной и молчаливым присутствием освящать, оправдывать всевластие действительного правителя.
Соответственно утрачивало значение и законодательство Великой Ясы, которая с разной степенью формальности соблюдалась в государствах на территории бывшей Монгольской империи. Новые своды законов пришлось составлять казахам в XVI в. («Касым ханнын каска жолы») и ойратам в XVII в. («Их цааз»).
Особо нужно отметить роль Золотой Орды в формировании этнической карты Евразии. Этногенез многих тюркских народов происходил на основе населения различных провинций этого государства. В послеордынскую эпоху на страницах документов появляются узбеки, казахи, ногайцы, кумыки и др. Происхождение современных этнических сообществ, обозначаемых этнонимом татары, тоже берет начало в Джучиевом улусе.
Во второй половине XV в. в источниках начинает фигурировать вольное казачество. Ситуация 1460–1500-х годов, когда Золотая Орда распалась, а вслед за ней неуклонно приближалась к коллапсу и Большая Орда, оказалась благоприятной для формирования в степях юга Восточной Европы казачьих общин. В то время они состояли почти исключительно из татар, прежде всего большеордынских. Казаки того периода – это маргинальные группы степняков, которые, может быть, номинально и продолжали считаться ордынскими подданными, но вели себя все более независимо.
Таким образом, проблема исторической роли Золотой Орды и ее значения в мировой и евразийской цивилизации очень обширна.
(...)
В.В. Трепавлов. Из книги "Золотая Орда в мировой истории" (Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2016).