Лысоватый невысокий мужчина помедлил перед Мостом Бусин. Он снял шляпу, принюхался, зачем-то прикрыв глаза.
Опустился на четвереньки, обнюхал твердь.
Запах испарялся, улетучивался, но этот, запах серебра, запах серебряных лепестков — был стойким. Его ещё можно было учуять.
И он вёл на мост.
Маленькие пахучие следы. Отпечатки её ног.
Охотник шагнул на мост и остановился, поражённый разнёсшимся по ущелью звоном.
Тихое и глубокое «д-дооон» от его шага вибрировало в воздухе, натыкалось на скалы, вбуравливалось в уши. Но не стремилось убить.
Значит, не опасно.
Охотник прошёл по Мосту Бусин, как прошёл бы по любому другому мосту в любом другом месте это проклятого мира. Каждый шаг отзывался мелодичным эхом в глубине ущелья, но это не стоило внимания.
Почти на середине моста Охотник опустился на корточки, провёл рукой по доскам моста, обнюхал руку, даже лизнул — но вкуса не почувствовал. Разочарованно посмотрел на ладонь.
Потом обратился вдаль, туда, где Мост заканчивался и снова начиналась тропа.
Там. Там она. Та, которую ему обещали. Та, которая пахнет сладостно и... Она далеко и там.
Пока далеко. Но с каждым шагом ближе. Ближе.
Охотник шёл по её следу, не сворачивая. Неотвратимый, как тень. Предсказанный, как смерть.
* * *
Кристоферс Ол, новый Консул Серебра, пил кофе.
На высоком круглом столике резного тёмного дерева шитая золотом бархатная скатерть, именно для этого столика созданная, свисала золотыми кистями и живописными складками.
Поверх золотого шитья — тонкие веточки выведены, словно тончайшей кистью по драгоценному бархату цвета тёмного, выдержанного вина — стоял круглый серебряный поднос с кофейником и кофейным прибором.
Небольшая чашечка, маленькая сахарница - консул любит послаще! - глубокая миска под устойчивой крышкой и молочник.
Солнце, прорываясь в комнату одним лучом сквозь почти задёрнутые шторы — расстояние между ними выверено годами и устойчивыми привычками Кристофа Старого — играет зайчиками на идеально вычищенном серебре.
Старик приоткрывает крышку — ручка у неё деревянная, как у ложки и у кофейника, чтобы не обжечь старые нежные пальцы — машет холёной ладонью, подгоняя ароматный парок к тонкому крючковатому носу.
Удовлетворённо откладывает крышечку и опускает ложку в кашу.
В дверь стучат.
Консул поджимает губы, отчего всё его лицо идёт складками и морщинками, словно его смяли рукой, раздражённо, но так, чтобы не вылетела на пол, бросает ложечку в миску и зовёт: «Войдите!»
Бурчит себе под нос, стаскивая салфетку из-за ворота: «Войдите, кого там ещё принесло... »
В робко приоткрывшиеся двери просовывается голова верховного мага. «Да как он вообще стал верховным?» - недоумевает консул, и вспоминает, что именно он, Кристоф, когда-то активно способствовал этому назначению. Почему-то опять вспомнилась та девочка... Как же мать её называла?..
Она бы не стала так заглядывать... Она бы вообще не допустила консулата в своё правление. Как она дала этим... на Совете! Ух и огненная! Прям как я... в молодости... Да.
- Входи, Тимус! Чего тебе нужно в час завтрака?
Верховный вошёл, прикрыл за собой дверь — обеими руками, как можно аккуратнее. Тьфу ты, хлыщ!
Подошёл на два шага и, потирая руки и перебирая кольца на ухоженных пальцах - в глаза бросался один обгрызенный ноготь среди жемчужных собратьев — почти шепнул, вытянув шею к Консулу:
- Там... такое!..
Старик с неудовольствием пожевал губами, открыл рот, но верховный его перебил:
- Чирну накрыло щитом демона.
- У-у-у...
Верховный заулыбался, откинул волосы за спину, похлопал ладонями по подлокотникам, даже приосанился немного:
- Там наша девочка, так? - старик покивал, почти не глядя на верховного. Верховный сдувался: ни удивить, ни ошарашить не вышло.
- Слушай, Тимус, как только щит падёт — бери след того, кто пойдёт из города. Это и будет твоя добыча. - «Зачем подсказал? Без подсказки он бы в жизни не догадался... »
Верховный поклонился, прижав правую руку к груди и выметнулся за дверь.
Консул снова зачерпнул каши. Но до рта её так и не донёс.
Какого дьявола она делает в Чирне?! Там же сейчас... Этот... как же его?.. дикарь с островов!
Старый магистр вспомнил, как молодой дикарь смотрел на магию в его пальцах, и поёжился.
Так смотрят на то, чем восторгаются и чем хотят обладать. Нет! Чем жаждут обладать.
И теперь там — беспомощный, разбитый после щита демонов маг. Старик хохотнул: надо же! Щит демонов! Ах, девочка! Что же ты ещё можешь?
Что бы ты ещё смогла, если бы осталась в Ириде, упрямица!
«Упрямица!» - старик-консул сказал это вслух и тот час оглянулся: вдруг кто услышал?! С облегчением выдохнул: никого.
Надо помочь!
Старик засуетился, выбираясь из кресла, откинул голубое, мягкое покрывало, опёрся тонкими по-стариковски руками о подлокотники.
Взгляд его скользнул по серебряный миске, по ароматному парку, красиво завивающемуся в луче солнца - большая прядь вилась над кашей, а тонкая седела над кофейным носиком — и он уселся обратно.
«Сначала поем, а потом уже и помочь»