Сияющая мама влетела в комнату:
- Дочь, собирайся! Едем к тёте Свете! На Кубань, в станицу! - приплясывая, ликовала она, - тебе перед институтом развлечение, да и я сестру пятнадцать лет не видела. Племяшку Анютку ещё годовалой помню, сейчас красавица, наверное. Родня, как-никак.
-Никак, - Милка косо глянула на мать и нацепила наушники. На стол приземлились билеты "Пермь-Тихорецк", а из далека донеслось: "Собирайся!"
"Ну, за что?" - мысленно протянула Милка, рассылая друзьям сообщения о маминой затее и знакомстве с родней в каком-то захолустье.
В поезде на минутных остановках Милка тайком от матери курила, гуляла по вагонам и переписывалась с подружкам в бесконечных жалобах на свою судьбу. Те, лениво потягиваясь на турецких пляжах, смеялись и в шутку дразнили деревенщиной.
Уже на тихорецком перроне Милка утонула в большой груди тети Светы, в её запахе молока с чем-то печеным, а с новоявленной сестрой обниматься не пришлось, лишь обменялись осторожными взглядами. Чужие родные люди после десятилетий перерыва, наконец, познакомились.
По полям кукурузы и огородов с абрикосами старый мотоцикл примчал их сразу на застолье, где ради гостей собралась уже вся станица. Целовались, будто старые знакомые, и смеялись взахлёб, с каждым часом тосты становились громче, а всеобщая дружба крепла на глазах. Когда галдеж вперемежку с горячим летним воздухом стал невыносим, Милка ушла в глубь огорода и с наслаждением закурила. Вдалеке она видела, как в её старом платье у сарая перед осколком зеркала кружится Аня. Милка самодовольно хмыкнула - из этого платья она давно выросла, из моды оно вышло, поэтому не сопротивлялась маминой щедрости отдать родне все ненужное.
- Ого, на мне никогда так не сидело, - крикнула она. Не сдерживаясь в своей зависти, Милка разглядывала фигурку подошевшей сестры, - ну, хотя ты еще мелкая, поэтому такая худая. Сколько тебе, я забыла... Лет тринадцать?
Она прекрасна знала возраст Ани, и, что та младше ее всего-то на пару лет. Но раздражение от происходящего, от изнуряющей жары и желание поскорее вернуться домой за компьютер все сильнее брало верх, перебарывая интерес к сестре и возможности хоть куда-то выбраться за лето.
- Куда мне его носить? - потупила глаза Аня. - По нашей муляке пока дойдешь, все замараешь.
Милка незаметно набрала в телефоне незнакомое «муляка», и интернет любезно рассказал про жидкую грязь. Она покрутила пачкой сигарет и вопросительно посмотрела на Аню: "Ты как по этому делу?" Та покраснела: «Иногда с пацанами после клуба».
- У вас и клуб есть?
- А как же, - Аня гордо выпрямилась, собралась удивлять сестру, - «Народник» называется. С утра праздники бывают или поминки по случаю, вечером домино или рукоделие, а после десяти включают музыку. Туда у нас все ходят.
- Так уж и все. А тетя Света тебя отпускает?
- Край до двенадцати, - Аня театрально провела пальцем па шее, - задерживаться нельзя. Мать все равно узнает, соседская собака больно гавкучая, всех перебудит.
- Если гавкучая, то конечно, - Милка деланно зевнула, - отведешь посмотреть?
Аня выпучила глаза и неожиданно захлопала с ладоши, почти прошептав: "А ты пойдешь? На танцы со мной прям пойдешь? И я смогу в этом платье?"
Милка рассмеялась: "Мимо "Народника" я пройти не смогу!"
- Ты лучшая в мире сестра! - вдруг кинулась обниматься Аня. Затем поправила платье, подмигнула и побежала к дому, - у мамы отпрошусь.
Милка посмотрела ей вслед и, затягиваясь сигаретой, подумала: "Да, веселенькая будет неделька".
*****
На пожившем косом здании клуба болтались старые афиши и цветастые объявления. Две нелепые колонны посередине не делали его наряднее, разве что поддерживали скорое падение. Когда-то нарядная желтая, сегодня кусками отваливающаяся краска придавала антуража "Народнику", а орущая внутри музыка отпугивала больше, чем диковатые компании на лавке рядом.
Хуже могло быть только всеобщее пристальное внимание к Милкиной персоне и многозначительное: "Вау, цаца какая!"
Аня оправила платье и, снисходительно кивая на приветствия, прошла в клуб. Она сияла улыбкой похлеще дискошара под потолком, ловила завистливые взгляды девчонок и довольно воскликнула: «Круто, да?! Скоро придут ребята из соседней станицы, в ихнем клубе ремонт».
Маленькое душное помещение утопало в темноте. Разноцветные блики светомузыки пестрили в глазах, а уши разрывала оглушающая музыка. Вдруг внутрь ворвалась гомонящая толпа в сандалиях и юбках-мини и забрала остатки пространства, занимая собой так называемый танцпол. Милка не выдержала: «Я выйду». Но едва отошла, заметила, что вокруг Ани ошивается самый высокий и громкий паренек, а та безуспешно пытается отмахнуться: «Гош, отвали».
- Эй, а ты чего такая дерзкая? Не здороваешься даже! – возмущался не совсем трезвый Гоша.
Милка секунду стояла, переводила взгляд со спасительного выхода на покрасневшую сестру и, чертыхнувшись, направилась к ней.
«Отойди от нее! - закричала она и дёрнула парня за плечо. Но тут же прикусила язык, увидев горящие Гошины глаза и угрожающе поднятый кулак. Откуда не возьмись показалась блондинистая девица и с воплем: «Рот закрой!» и кинулась острыми локтями на Милку. Аня, спасая сестру, вцепилась в волосы девицы, повалила её на пол, а затем все закружилось в диком вихре громыхающей музыки.
Через минуту всех растащили, и Гоша, сплюнув, пошел танцевать. Сестры переглянулись.
Уже на улице Милка глянула на порванный рукав платья и обняла плачущую Аню: «Да брось, из-за дураков плакать ещё".
- Да я разве из-за него, - не унималась Аня, вытираясь клочком порванной ткани, - смотри, всё порвалось. А оно такое красивое.
Милка вспомнила, как доблестно сестра кинулась в бой, и мгновенно расстаяла:
- У тебя будет миллион таких платьев! Обещаю! - потом нежно взяла ее за руку и повела домой, - а вообще знаешь что? Ты лучшая в мире сестра. Моя!»
Подписывайтесь, если понравилось
