Около двадцати семи лет назад общину охватила неизвестная болезнь. Страшная лихорадка сжигала людей буквально за два-три дня. Она забрала много женщин, мужчин и стариков, а детей пощадила. Для кого-то из малышей нашлись приёмные семьи; остальные же, будучи не состоянии позаботиться о себе сами, стали умирать от голода. Подростки, чтобы прокормиться, сбивались в стаи и воровали запасы у взрослых попутчиков. Тогда-то Старейшина и распорядился организовать детский обоз, чтобы сообща растить сирот. Туда же определили и найденную на дороге Дарину.
Сколько она себя помнила, взрослые всегда относились к ней иначе, чем к другим детям. Наставница будто специально заботилась о том, чтобы девочка помнила о своей чужеродности, и время от времени повторяла историю, как родители посадили её в короб и ушли.
В понимании Дарины выходило, что другие дети остались без родителей по причине, от них не зависящей, а она – по своей вине, ведь не станут же мама с папой избавляться от хорошего ребёнка.
«Я плохая. Я недостойная», – так звучал бы вывод, если бы Дарина могла облечь его в слова, но это никак не проявлялось в мыслях. Зато подсознательно управляло ею. Когда объявляли обед и сверстники, отталкивая друг друга, устремлялись к раздаче, чтобы вперёд получить порцию (первые порции были наваристее и гуще), Дарина терпеливо ждала в сторонке. Она каждый раз волновалась, останется ли для неё еда, но броситься в кучу и толкаться вместе со всеми почему-то не могла. Или, когда девочки перед сном налипали весёлой гроздью на Наставницу – высокую, худую женщину с острым носом и резким голосом, Дарина только наблюдала, как узкая ладонь с длинными тонкими пальцами гладит их по головам. Ей тоже хотелось прильнуть к тёплому боку Наставницы, крепко вцепиться в платье, чтобы никто не смог оттеснить её, и ощутить, как ласковая рука ложится на голову… однако что-то опять не позволяло ей сдвинуться с места. Оставалось поглядывать исподлобья и надеяться, что смягчившийся голос Наставницы однажды сам позовёт её…
В детстве Дарина не испытывала злобы или ненависти к окружающим, наоборот, её тянуло к ним, только, она не умела показать это. Хорошо, что у неё была Белла – связующая ниточка. Беллу любили все: и девчонки, и мальчишки. Когда её звали играть, Белла ставила условие:
– Я с Дариной!
И неказистую, молчаливую замухрышку Дарину тоже брали в игры.
Всё стало меняться, когда пришло время обучаться ремеслу. Наставница злилась на неё, девочки подсмеивались, исподтишка дразнили Криворучкой. Только однажды ей удалось заслужить уважение сверстниц, и то ненадолго. После занятий грамотой иногда оставались не до конца исписанные листы, и Дарина сделала на таких листах несколько рисунков. На одном нарисовала лошадь, на другом козу, на третьем палатку и костёр.
Первой рисунки увидела Белла, и у неё вырвался восторженный возглас. Набежали другие, с любопытством стали рассматривать «художества» Криворучки, вырывая листы друг у друга. Дарина видела, что они удивлены, что им нравится, и даже смущённо заулыбалась, но пришла Наставница и сурово спросила:
– Что у вас тут?
– Вот, Кри… Дарина нарисовала, – протянула ей рисунки Марта, девочка, у которой всё всегда получалось, и золотым кудряшкам которой все дружно завидовали.
Наставница полистала картинки и обвела всех недоумённым взглядом.
– Хорошо нарисовано, но какой от этого толк?
Она помолчала в ожидании ответа и, не дождавшись, посмотрела на Дарину так, будто хотела подойти и тюкнуть её своим острым носом по голове. – Ты, конечно, можешь нарисовать себе штаны или платье, но вряд ли ты сможешь их, нарисованные, надеть!
Девочки потупились, застыдившись, что радовались бестолковым вещам, и больше к увлечению Криворучки уважения не проявляли.
Чуточку повзрослев, они перестали играть все вместе, разделились на компании. Белла вписывалась в любую, Дарина всюду чувствовала себя лишней.
– Белла, будешь играть в охоту с мальчишками? – звала какая-нибудь из компаний.
– Я с Дариной! – предупреждала Белла.
По правилам «охоты» девчонки, то есть добыча, разбегались по поляне в разные стороны, а мальчишки, то есть охотники, должны были их поймать и привести в кашеварню - какое-нибудь заранее оговорённое место. Пойманной добыче полагалось вырываться, пока её ведут, а охотникам – крепко добычу держать. Просто так прикасаться друг к другу они уже не смели, а в игре разрешалось. На самом деле ради этих по-новому волнительных, тайно-приятных прикосновений игру и затевали, хоть никто не признался бы. Конечно же, мальчишки бросались ловить тех девчонок, которые им нравились, и Дарина часто обнаруживала, что за ней вообще никто не гонится. На неё обращали внимание уже после того, как вся интересная добыча была поймана, и, почти самовольно сдавшуюся, больно закрутив руки за спину, вели в кашеварню.
Продолжение здесь: Мыслесвязь
Спасибо за прочтение🤍
Не забывайте ставить лайки, если вам понравилось, и подписывайтесь, чтобы не пропустить продолжение😊
