2 Цирк, устроенный сотрудницами, казался Наталье жалким и лишь самую малость смешным. Бабы разукрасились чисто клоуны: голубые тени до самых бровей, розовая помада лежит неровно на потресканных местами губах, густая тушь придавала ресницам сходство с паучьими лапками. Женщины руководствовались принципом "чем больше, тем лучше". В результате любая матрёшка позавидовала бы их яркости.
Начальник не отходил от журналистов ни на шаг, с неприсущим ему энтузиазмом показывал ферму. Делегация двигалась под соседним навесом. Женщина-фотограф прикрывала нос белым платочком - резкий запах отходов жизнедеятельности норок с выделяемым ими секретом мало кому понравится. Журналист, на вид мужчина лет сорока в очках из роговой оправы, на ходу делал пометки в блокнот, кивал Сергею Валентиновичу и задавал наводящие вопросы. Очки у него были с массивной тёмно-коричневой окантовкой, он часто переспрашивал ответы, так как разыгравшийся дождь громко барабанил по крыше навеса, а Сергей Валентинович от волнения жевал слова. Журналисты уже побывали и в кабинете начальника, и на кухне, где им в нос хорошенько ударил запах вареного минтая, полюбовались складом провизии и помещением с уже выделанными, готовыми к продаже норковыми шкурами, лоснистыми и выхоленными после специальной обработки, в общем, везде и всюду, кроме забọйного цеха, куда Сергею Валентиновичу сверхважным начальством велено было не пускать их ввиду гуманистических соображений.
Наталья видела, как в конце навеса Инна во всю ширь улыбки оголила свои лошадиные зубы, начала крутиться и так, и эдак перед камерой. Наталья лицезрела только её физиономию с паклей высоко зачёсанных волос, но поняла, что Инну фотографируют с норкой. Она пару раз кокетливо взвизгнула, когда норка завертелась в попытке сбежать, подняла животное за шкирку на уровне своей головы и не переставала скалиться, в то время как норка беспомощно опустила лапки и растерянно смотрела на гостей чёрными глазками-бусинками.
Наконец делегация быстро переметнулась под навес, где была Наталья. Она распределяла корм по кормушкам, спеша выполнить работу как можно скорее, чтобы успеть смыться в цех, пока журналисты будут задавать вопросы очередной работнице и фотографировать её. К сожалению, с дамой расправились быстро.
Журналисты приближались, Наталья привычными движениями, без всякого ломания, раскладывала еду и не оборачивалась на уже близкие шаги, надеясь, что они её не заметят. Сергей Валентинович тоже от души на это надеялся - Наталья хоть и хорошая работница, но со своим царьком в голове. Поэтому, когда журналист к ней обратился, а Наталья окатила его хмурым и неприветливым выражением лица, по круглому животу Сергея Валентиновича скользнул неприятный холодок.
— Вот! Сразу видно - настоящая работница фермы. Я именно такой и представлял обычную женщину, трудящуюся на благо народа, - обратился к ней приятного вида мужчина в очках, - как вас зовут?
— Наталья я. Убuвать ни в чём не повинных животных без особой нужды вы называете благом? Таким образом мы лишь потакаем тем, кто имеет деньги и любит носить красивые меха, и не задумывается о настоящей цене этого звеҏства.
Журналист хоть и опешил, но оживился. Позади него Сергей Валентинович страшно выпучил глаза, его пшеничные усы вздёрнулись. Интенсивной мимикой он умолял Наталью замолчать.
— Почему же вы тогда здесь работаете, если имеете такие консервативные взгляды?
— А где у нас ещё работать? Другой работы и нет. Это единственное предприятие в посёлке. Да и норки держат меня при себе.
Внезапно Наталья испытала приступ эмоционального возбуждения. И правда, почему она до сих пор не уволилась? И как бы в оправдание самой себе продолжила:
— Им приятно, что хоть кто-то видит в них живое существо, а не будущую шубу. Они чувствуют, что я их люблю, хоть и давно перестала это показывать, потому что если начинаешь в открытую проявлять любовь, привязываешься к животному душой, а после знаете как больно обнаруживать пустую клетку.
— То есть вы переступаете через свои принципы и продолжаете здесь работать? Считаете этот вид сельского хозяйства живод ёрством?
Сергей Валентинович заскулил, намереваясь оппонировать, но Наталья, смело глядя ему в глаза, пошла на опережение.
— А что же это ещё по-вашему?
— Не удивлюсь, если вы сейчас скажете, что шкуру снимают с живых норок. В этом вопросе мало от кого добьёшься правды...
— Не знаю, как в других местах, но у нас им вкалывают смеҏтельную инъекцию. Так что нет, они не страдают. Но всё же...
Наталья рывком стянула выпачканные в корм перчатки и голыми руками открыла клетку с норкой.
— Укусит! - взвизгнула фотограф и оглянулась на Сергея Валентиновича, ища у того поддержки.
— Меня - нет, - решительно заявила Наталья и начала сюсюкаться с норкой прежде, чем взять на руки. Риск, что норка её цапнет, конечно, был. Но норка под номером 3082 хорошо её знала и была самой миролюбивой.
Наталья потянула к ней пальцы, чтобы та понюхала. Все замерли. Смелая женщина подставила ладони и к изумлению всех присутствующих животное само юркнуло к ней на руки.
— Вот... Видите, какие они... Хорошие, - промурлыкала Наталья.
Норка потянулась к лицу Натальи и, растопыривая усы, касалась влажным носом её подбородка, словно хотела проверить, не повисло ли там чего-нибудь вкусненького. Тело у неё гибкое и очень шустрое. Наталья гладила лоснистую, тёмно-коричневую и набитую густым подшерстком норку и столько умиления было в её синих глазах, столько искренней заботы и печали касаемо участи несчастного животного, что все залюбовались трогательной картиной. Норка юркнула на плечо Натальи и та на всякий случай придерживала её одной рукой. Журналист подал знак фотографу: "Снимай!"
А Наталья вся поглотилась любовью к животному и даже не замечала, что её фотографируют. С норки она не сводила глаз.
— Посмотрите, какие у неё маленькие, аккуратные ушки. А вы знаете, в природе это преимущественно ночные животные. И плавают они превосходно, могут даже по дну водоёма ходить, цепляясь коготками за подводные камни. Видите, какие острые когти? Мышей любят, рыбу, лягушками тоже не брезгуют. Чудесные создания. А вот зрение у них слабовато, поэтому и охотятся больше в темноте. Инстинкты ведь превосходные.
— Что ж, спасибо вам большое за такой эммм... Познавательный экскурс. Было очень интересно. Возможно, мы с вами ещё встретимся летом, я иногда здесь бываю на отдыхе.
— Буду рада вас видеть, - улыбнулась Наталья и спустила норку назад в клетку. Журналисты пошли дальше. Мужчина в очках один раз оглянулся на неё и кивнул. Сергей Валентинович же, напротив, скорчил ей многозначительную мину и, пыжа толстые щёки, погрозил исподтишка кулаком. Вообще-то он был довольно славным мужчиной, но самовольства подчинённых не терпел.
Через день он вызвал Наталью к себе в кабинет. На столе её ждал чистый лист бумаги. Сергей Валентинович напустил на себя повышенную суровость, весь нахохлился, усы опять торчком, и это всегда означало одно - он не в духе.
— Пишите, Наталья, следующее: "Прошу уволить меня по собственному желанию..."
— Уволить? - тупо переспросила Наталья.
— Ну, конечно! А вы что думали? Какой вы мне цирк устроили с журналистами! Я, конечно, всё замял и в статью не войдёт вся ваша гуманистическая чушь. Однако же работник вы, Наталья, ненадёжный, можно сказать, против государства прёте...
— Меня спросили и я выразила своё мнение.
— А вы тут кто? Начальство?! Барыня?! - наливался свёкольным соком Сергей Валентинович, - совсем забылись? Вы на меня работаете и потому в официальных случаях должны выражать моё мнение! После ваших слов половина народа вообще перестанет шапки с шубами покупать, государство потерпит убытки, а кому за это по голове настучат? Мне!
Наталья смотрела на него, замерев неподвижной статуей около стула напротив начальственного кресла. Она побледнела, но не выглядела поверженной. Такие люди не гнутся, подобно берёзам, их только ломать или рубить топором, как дубы. Сергей Валентинович, видя её хоть и непокорный, но всё-таки испуг, чуть смягчился.
— Наташ, ну не нравится ведь тебе здесь работать, так ступай с Богом. Я тебя как человек прошу - не мучай себя, пиши заявление, - подвинул он ей лист бумаги.
И Наталья написала.
Что делать дальше она не знала, свободных вакансий в посёлке не было совсем. Дома с мужем, понятное дело, опять ссоры и скандалы. Опять он пьяный в хлам, только орёт теперь: "Ты мне не указ, я теперь единственный кормилец!"
В последний день положенного срока отработки одна из баб принесла свежеотпечатанную газету. К возмущению всех работниц фото с Натальей сделали главным, а их, распомаженных, показали одной маленькой фотографией в общем ракурсе, словно они случайно попали в кадр, когда журналисты снимали длинный коридор с клетками под уличным навесом. И злословили оттого с особенным аппетитом, что, дескать, так ей и надо, что уволили, пусть теперь без работы мыкается. Ни одного слова из уст Натальи в статье не цитировалось.
Никто не понимал и не принимал Наталью в посёлке - слишком себе на уме, ни одной сплетни у неё не выпытаешь. Одним словом белая ворона.
Предзаказ моей книги "Пойдём со мной. Жизнь в рассказах или истории о жизни" в Читай-городе и Лабиринте.