(сказка, часть 5)
- Ты откуда, Петрушка? – барин зáмер на своего холопа - и такой, как черт из табакерки.
А всего-то Петрушка и был - лентами пулеметными подпоясан.
Особенно неожиданно было его явление здесь, под куполом зимнего сада в зарослях экзотических цветов. Где барин прогуливался между миской утренней икры и утренним набором настоек. Прохаживал время, изображая, что думает о делах государевых.
Хотя для того существуют институты всякие, со штатом полит- архитекторов, полит- каменщиков, полит- критиков, полит- олэхов всяких. Вот те и думали.
Идеология дело тонкое. И верность идеологов барину – и везение и награда барину тому. Да затеи затевали не они, конечно, затевала затеи левая баринова пятка.
Отвечали потом они, если затея оказывалась как всегда. Политика дело мокрое. На плавӳ всегда лишь наплáв.
Еще пятке награда, что надо токо задачу поставить – и сразу в башмак. А уж объяснение придумают те, а скажет - этот. В результате факт на лицо - барин не спит никогда, обдумывает думу, советы дает. Генерал-губернаторам, банкирам, там, и землекопам. Кто еще остался во стране.
А уж запутать народ, всё одно как хомут надеть. На раз-два. Ну, там «экономику» придумать, какую. Или, к примеру, «перестройку». Или 101 налог «за понимание», или «за отношение», про это подзабыл.
Экономика же жизни и дел другая – есть еда и вода – есть и жизнь. Солнце то не научились пока гасить супостаты. И торговать солнцем не догадались лавошники пока.
А уж как назвать обмен ненужного на съедобное – пустой вопрос. Сложнее заставить менять съедобное на ненужное. Но на то есть армия и флот. И красивые слова.
- Ха…ха – неровно засмеялся барин, в голове которого пролетело все это его прошлое. Внутри башмака. Как оказалось, щемящее- бестолковое и пустое. И он успел пожалеть, что некрасиво простился с Петрушкой своим…
- Не с…ы, гражданин барин – ты мне без надобности, на свете есть много более ценного чем ты. Это - жизнь, и воля, и поле, и лес - Петрушка не удивился реакции на свое безобидное появление – и добрая тачанка - нелогично завершил перечисление. Чем напугал барина еще пуще.
- Да как же не пугаться, друг мой – ты появляешься как дух, может ты помер уже и пришел за мной, виноватым? Этак то, лентами пулеметными перепоясан.
- Тьфу - тьфу. Совсем ты уже. Не нужен ты мне барин. А нужен ты, и, что там у тебя в активах, труба, что ли, тем, кто руки имеет из не того места. А жить хочет, будто у него рук, как минимум, десять, и все откуда надо… а в натуре там сто горл - и каждое как десять…
- А что же надо тебе?
- От тебя? Не смеши, тебе от меня нужно будет.
Не поверил барин. Зачем Петрушка тут – не важно. Но как он перемахнул бездонный ров с водой, высокие стены каменные, с вострыми зубцами, с кинокамерой на каждом, да через девять колец охраны. Через бодрые тайные службы, которые с проволочкой в ӳхе, которые ухӳ и хлеб, сами говорят, не здря едят. Так они говорят.
- И охрану свою не вели казнить, машину сделал – по временам ездит, заодно и через стены скачет, «тачанка-времянка» назвал.
- Понятно, та-ак, погоди, дела государственные улажу – попей чай, вон, на кухонке.
Когда понял барин, что нет тепереча защиты от тачанки той, призвал, стражу:
- Главного давай ко мне.
Прибежал главный.
- Выгони всех бездельников за стены, пособие дай, на месяц, пусть ищут себе. Оставь только сотню охраны, ну там еще искусственный интеллект, бигдату, нано-, нейро-, что там еще – телеграф, телефон, почту. Ну, еще танки и авиацию, и этого, кто слова всякие мудрёные знает – как там его – герр…бо… манн, што ли - доказал верность, да и не мудрён, поелику.
- Слушаюсь – главный убегает. Кончилась его сытая скука. Началась еще более сытая движуха.
«Будет, будет нам остров карибьский. Не нужен нам ледовитый, и полярный не нужен гектар…» - радостно, курьерским, простучало в мозгу начальника стрельцов.
Присоединился барин к испивающему чай Петрушке:
- Ну а ты, Петрушка, или может величать тебя уже Петр Иваныч? От меня, что тебе надо-то? То есть мне от тебя?
- Чай у тебя хорош, с западных склонов холмов Элии урожая прошлого, в меру солнечного лета. Зимы, по-вашему?
- Не знаю. Мы им пушки, они нам чай.
- Логично. И без того и без этого жизни нет. Наша трава не чай, чужая война не мир.
Петрушка обозрел барина:
- Устроился ты хорошо, да вот честь не по чину, тебе. Тебе туда, тятенька, надо, где тебе слава станет по заслугам.
- А куда это?
- Сам и выбирай, в прошлых золотых векáх, у России, чай, историй хватает.
- А давай, Петрушка, поедем в блестящий век Россиюшки, на четыре века назад. Где величие было.
- Так весь мир уедет в тот же век.
- Что нам мир, поехали. Нет, стой. А сам то, что скажешь, каков же век особенно хорош? Был, поди, уже везде?
- Тебе выбирать. Ничем не плох золотой век искусств, блеска, балов, дуэлей, и все европы, в гости, чтобы были к нам.
- Который это?
- Угадай, а то стал в пыльце… как… шмель. Цветам теперь скажи своим уже прощай, уж не увидят они боле… тебя… А Ты, часом, не одичал ли, барин, с кем коротаешь беседы нонче?
- Так с охраной, они умные, они академию стрельцов заканчивали, с отличием.
- Ну-у, ты как узник теперь, за решеткою, а где блеск, балы, барыня, фрейлины?
- Зачем они мне.
- Вот именно, арестован ты, охраною своей.
- Такова судьба великих – быть одному, и вόли вне.
- Как же ты велик? Не паровоз ли изобрел?
- Почто паровоз, народ свой кормлю.
- Не попутал? Кто кем владеет – ладно, но вот кто кого кормит...
- Ну ты, конечно, можешь, с положением своим, демоно-кратические штучки излагать, но меня не проймешь, а вот, ужо, дам приказ охране схватить тебя и в кандалы.
- Вот и не узнаешь сколько там, в золотом веке, славы тебе отпущено, мучиться будешь.
- Машину отберу.
- Так не дается машина пассажирам.
Еще подумал барин, да и рискнул, хотя, крайний раз рисковал в десятилетнем возрасте, когда на улицу без охраны убежал.
- А и, ну и хорошо, поехали, душа Петр Иваныч.
Поехали.
И оказался барин в первом строю на поле боя, надо идти было ему твердо, покудова пулею не убьют – правило такое.
Петрушка появился:
- Ошибся чо-то, барин, давай еще раз.
И оказался барин в дымах и стуках, железку точил, а управляющий из немцев, его кнутом погонял.
Еще раз ошибся Петруха.
И оказался в поле барин, шел босой за сохой. Чтобы оброк барщиной отдать.
Покатилась слеза у барина быстрее пота.
Опять Петрушка появился, в ветхом зипуне, лаптях и валёнке.
- Петрушка, ты это за что меня так, на балы же обещал.
- Так это и есть самое бальное время, да усадьбы тесные. Вишневые сады не вырублены еще, вот все желающие и не входят. Да и отбор по фаворитам идет тут, и не с того сословия.
- Как так.
- Да крестьянин ты, самое благодарное племя, он и есть народ, который всех и кормит. Сам же мечтал.
- Нéшто, а как же остальные владельцы стран и континентов? Они-то хоть в балах прозябают?
- Кто холоп, кто батрак, кто рыбак, а вот еще - раб на плантациях, но больше разбойники.
- А говорили что, мол, принцы да принцессы, вот черти.
- Так бывает.
- А самый - самый главный, кто управляет странами тайно– он-то кто.
- Так меняла он. На ступеньках храма. Драхмы в рост дает. Сначала с купцов собирает. Налог как бы. А потом им же и дает, да так дает, чтобы ободрать потом до последних портов, такие законы придумал, вот в накладе и не бывает. По-вашему если, триедин в одном лице – и банкир, и мытарь, и думец.
- Так, выходит, тоже разбойник. Так чо это, гармонии-то в миру и нет, што ли?
- Отчего же, в Сибири вся гармония, там ваш брат, хитрых сословий, не приживается. Убегает. Как его туда калачами ни заманивают. А крестьянину там еще вольготно.
- Так в Сибирь- матушку, давай, Петруха.
- Не, это ты сам, где бегом, где пешком – все пути на Руси открыты, это в европах нет вольных путей, и никогда не было. Разве если в услужение на Русь. Как встарь. Француз - повар, немец - управляющий и британец лакей– верная им воля. Не знали другой.
Махнул рукой барин, бросил соху, распряг лошадку. И потрусил в даль, Землю и Волю искать. Которых купить нельзя. И украсть тоже.