Дети под люком
Я никогда не был суеверным, и это помогало мне в жизни. Всё потустороннее для меня - не более, чем выдумка (хоть порой и весьма интересная), призванная развлекать людей. Не скажу, что я атеист, но и фанатиком религии меня назвать нельзя. Менее всего я хотел бы всю жизнь, во всех своих делах оглядываться на православные (или какие либо другие) традиции. Мораль важна, это я и не оспариваю. Но только мораль без мистического или религиозного привкуса. Поэтому и все события моей жизни я всегда старался объяснить чисто рационально. Даже такое странное событие, о котором хочу рассказать.
В общем, история не столь уж и необычайна. Случилось это со мной довольно давно - мне тогда было десять лет (сейчас уже пошёл тридцать пятый). Как и все пацаны страны, я со своими друзьями практически вырос на улице. С походами на речку и курением в кустах могли конкурировать только вылазки на заброшенные здания. А таких во времена нашего детства было хоть и немного (всё-таки какой-никакой совок, хоть и перестроечный), но всё же несколько расселённых жилых домов да пара старинных полуразрушенных фабрик имелись. Ну так вот, однажды мы решили обустроиться в одном доме, который ждал сноса уже несколько лет. Это было ветхое трёхэтажное строение. Три подъезда, чердак с дырявой крышей, подвал. Как-то в воскресенье мы провели там весь день. Курить можно было свободно, не опасаясь взрослых. Матерись, бегай, дерись - никаких помех. К вечеру все подустали и просто сидели в одной из квартир на втором этаже. Пацаны, те, кто был на пару-тройку лет постарше меня, дымили запасёнными заранее бычками. Я не курил, и поэтому мне сидеть с ними скоро надоело, к тому же они постоянно норовили подшутить над младшими, и я посчитал, что будет приятнее пошариться одному напоследок.
Я уже говорил, что никогда не был склонен к мистицизму, поэтому спокойно, ничего не боясь, спустился в подвал. Так как здание было очень старое, то подвал не был похож на современные. Там не было большого количества труб. Это было скорее помещение, предназначенное для хранения чего-то типа картошки или старого хлама. Короче, просто кладовая, разделённая деревянными перегородками на несколько секций. Зайти далеко мне бы не удалось, потому что электрического освещения здесь, разумеется, не было. Но свет обильно падал из отверстия в стене, которое находилось примерно над уровнем асфальта. Таких отверстий по периметру зданий было несколько. Поэтому прогуляться вдоль стен в подвале не составило особого труда - света было достаточно. Я оглядел несколько огороженных каморок, но в них было пусто. Дерево было покрыто плесенью, а полы в некоторых местах прогнили совсем, так что была видна земля, на которую стелились доски.
Двери всех кладовок были в таком же состоянии. Некоторые висели на одной петле, некоторые вообще валялись поодаль. Лишь одна каморка оказалась закрытой. Я подошёл к ней, и во мне сразу заиграло приятное чувство тяги к неизведанному - дверь оказалась закрытой на замок! Я уже хотел бежать за пацанами, чтобы оповестить их о своей находке и сообща взломать эти засовы, но тут моя рука автоматически протянулась к замку, я дёрнул, уже практически отворачиваясь, так как и не мог подумать, что дверь легко открывается. Но вдруг замок после рывка остался в моей руке - петля просто оторвалась от сгнивающей древесины. Сколько же адреналина попало в мою кровь! Дверь бесшумно, и, как в кино, медленно открылась наружу. Сама, без моей помощи.
И как только неяркий свет с улицы проник внутрь этой комнатки, я увидел... Ничего. Комната была пуста. Я был разочарован, но через пару мгновений заметил, что пол в этом помещении, был в хорошем, по сравнению с другими, состоянии. А приглядевшись внимательнее, я обнаружил некоторое подобие дверной ручки, прибитой к одной из досок. И тут до меня дошло - это была крышка люка. Сейчас я знаю, что никто из моих друзей даже и не подумал бы вскрывать этот люк в одиночку. Но меня что-то тянуло туда. Может быть, только любопытство. И я, наклонившись, упёрся левой рукой в стену, а правой дёрнул крышку вверх. Открытым люк оставался секунд шесть, не больше. Но эти секунды отложились в моей памяти на долгие года. Я до сих пор вижу отчётливо: совсем уже тусклый из-за взметённой пыли свет падает под углом в это маленькое помещение; передо мной чёрный квадрат люка; а в этом чёрном квадрате, совсем рядом с моей ногой, в полуметре от моих глаз - четыре детских лица. Четыре ребёнка, лет шести-семи, прижавшись друг к другу (хотя это дорисовало моё воображение - было слишком темно), смотрели на меня из этого погреба. Лица были детские, но выражали они совсем не детские чувства.
Они были серьёзны и как будто осуждали меня за какую-то провинность. По-моему, среди них была одна девочка. Через несколько мгновений мои пальцы машинально разжались, и крышка люка быстро опустилась на место. И самое ужасное, что перед тем, как крышка закрылась, я успел увидеть, что лицо одного из детей, которое находилось ближе всех ко мне, изменило своё выражение и улыбнулось какой-то ужасной, звериной улыбкой.
Не знаю, показалось мне или нет, но на второй этаж я забежал в четыре прыжка. Пацаны, увидевшие меня в таком состоянии, сами перетрухали не на шутку. Все сразу подумали, что нужно от кого-то сматываться. Менты, строители, родители - не важно. Все дали дёру, и я в том числе. Когда мы были уже у себя во дворе, я был допрошен. Ну тут все начали надо мной смеяться и обвинять меня в боязни темноты. Однако, пойти и проверить все отказались наотрез, аргументировав отказ веским «Да ну нах».
Я в тот же вечер рассказал всё отцу. Потому что подумал, что кто-то из взрослых должен всё проверить. Отец, не став сразу ругать меня, побежал к участковому, который жил в соседнем доме. Вместе с ещё двумя мужиками они сходили в тот подвал и проверили ту самую комнату. Я уже спал крепким, но беспокойным сном, когда отец вернулся домой. Утром он сказал, что погреб оказался пуст, и что там не было даже никаких следов присутствия людей. Помню, я спросил отца, могло ли мне это показаться. И он мне ответил: в жизни может показаться и не такое; если ты веришь в свои силы - ты никогда ничего не испугаешься. Я запомнил эти слова на всю жизнь, и они помогали мне во многих ситуациях. В общем, авторитет отца помог мне тогда пережить это маленькое происшествие. И с возрастом я стал забывать о нём, раз и навсегда отнеся это в область моей фантазии, усиленной характером мрачной обстановки подвала.
Я считаю себя состоявшимся человеком. Я нашёл своё дело, которое позволяет мне обеспечивать достойную жизнь себе и своей семье. Материальный достаток, духовное развитие, семейные ценности - всё это часть моей настоящей жизни. Никакой мистики вокруг себя я не замечаю. Аня, моя жена, в противоположность мне, человек религиозный. Я этому не препятствую и уважаю её веру. Всё-таки, главное в семье - комфорт и тепло. Я очень люблю их - жену и ребёнка. А всё, что имеет сверхъестественную природу, я не принимаю в свою жизнь или просто не замечаю. И лишь по вечерам, обнимая жену в постели, я благодарю высшие силы за то, что они дали мне моих любимых, дорогих людей. Пусть даже я не могу поцеловать сына перед сном после того, как однажды, открыв вечером дверь в его комнату, я увидел того мальчика со звериным оскалом. Он смотрел на меня с кровати, и взгляд его спрашивал, узнал ли я его. Я узнал. Я его люблю и верю, что память снова поможет мне и превратит этот случай в нелепое происшествие, в котором виновато лишь моё воображение.
Ветер
В последних числах августа муж, утром собираясь на работу, сказал мне: «Сон плохой видел, будто у подъезда родителей гроб стоит. Хочу ближе подойти, а народ столпился — не пускает. Спрашиваю, кто умер — молчат. Только знаю наверняка, что знакомый кто-то». Я отмахнулась: «Вечно тебе ерунда снится!».
Отмахнуться-то отмахнулась, а у самой сон этот дурацкий полдня из головы не шел. Свекровь-то у меня все болеет последнее время — не дай Бог с ней что. Да и дедушка там на ладан дышит. От таких раздумий на душе совсем скверно сделалось. Тут свекровь собственной персоной звонит, расстроенная. Сообщает, что сосед их, Серега, этой ночью из окна выбросился. Вот вам и сон в руку! Молодой парень, жить да жить бы ему, а он — с девятого этажа. А из-за чего — никто не знает.
Супруг мой после работы сразу туда рванул — матери покойного помощь предложить, да и поддержать. Как-никак рядом столько лет прожили, с Сережкой росли вместе. Хотя, разве можно бедную женщину утешить? Двух месяцев не прошло, как мужа ее из петли вынули. Сорок дней недавно было, а теперь и сына хоронить. Жуть берет — просто клан самоубийц какой-то!..
Организация похорон — дело тяжкое, хлопотное: пока одному позвонишь, пока с другим договоришься... Вот и задержался благоверный мой. Время — одиннадцать вечера, а его нет и нет. «Ну, — думаю, — дождусь все равно!». На диване расположилась, книжку открыла. Да какое там читать, если о покойнике все мысли. Как живой передо мной: то женихом радостным вспоминается, то счастливым папашей, нянчащимся с первенцем. Общались ведь, семьями дружили. Ой, чего ж ты, дурашка, наделал! Чего ж натворил-то!
И утонуть бы мне в этих воспоминаниях, если б не шум на балконе за спиной. Глянула через стекло — пусто. Да откуда шуму взяться? Дома я и дочка, а она спит давно. Домашних животных отродясь не водилось. Соседским с улицы тоже не забраться, окно на лоджии, хоть и открыто, так на нем сетка москитная. Она-то и дребезжит, гадина, трясется, словно раскачивает ее кто. Странное дело, на улице вроде тихо, вон и деревья едва колышутся. А двор у нас вообще как колодец, со всех сторон зажат другими зданиями, ветер к нам и не заглядывает. К балконной двери было шагнула, за ручку взялась, секунда — поверну ее да и выйду посмотреть, что за чепуха там творится. Какая сила меня в то мгновение удержала, не знаю, только тысячу раз спасибо ей — потому как в следующую секунду на балконе просто ураган поднялся.
Гул какой-то непонятный нарастал. Было ощущение, что в окно ворвался некий вихрь и теперь беснуется, мечется от стены до стены, пытаясь найти выход. Веревки бельевые ходуном ходят, вот-вот оборвутся, кофточки дочкины — посушить повесила — разметало в разные стороны. Горшок с цветком на пол хлопнулся, только земля брызнула. Наблюдаю все эти разрушения и понимаю с ужасом, что меня и неведомое явление разделяют только стекло и кусок пластика. В этот миг невидимый визитер или заметил меня, или страх мой почуял, потому что теперь он уже ломился внутрь квартиры. И ведь явно прямо передо мной стоит, в дверь балконную закрытую стучит, словно впустить просит. Сначала легонько, а потом все сильнее и сильнее. Представляете, никого нет, а дверь будто носком ноги кто-то пинает…
Когда я уже находилась на грани бесслезной истерики, «нечто» внезапно угомонилось. Видимо, взмыло вверх — вновь качнулись веревки, и все стихло…
Напугалась я здорово, еще минут десять пялилась в темное стекло, отойти не могла. Глазам своим не верила, и себя спрашивала, не рехнулась ли часом, не сплю ли наяву.
Словом, трудно сказать, посетил ли меня тогда обычный ветер, пусть и невесть откуда взявшийся, или, может быть, рвалась в тепло и свет бесприютная душа самоубийцы…
Федя
Отводил недавно ребёнка в школу на первое сентября. На линейке у меня было время вспомнить о детстве, поскольку, когда я пытался незаметно достать телефон под монотонный бубнеж директрисы, ловил на себе укорительный взгляд жены. Вообще дети — довольно циничные существа. Месяц назад обнаружил у подъезда кошку с раздавленной головой. По сплетням бабок понял, что это был соседский мальчишка, который «просто хотел посмотреть, что у кошечки в голове». Мерзкое зрелище. В моём юношестве если и находились такие дебилоиды, то они ограничивались лишь подрывом хвоста бедного животного большой, привязанной к нему петардой. Разумеется, и то, и то отвратительно, но если выбирать из двух зол меньшее…
Но я ушёл от темы. Сейчас я напишу кое-что, что хотел бы забыть. Заранее предупрежу — не надо пытаться меня найти: всё равно не получится. Я какое-то время работал кое-кем и цифровые следы заметать умею. Так что не тратьте своё время зря.
События, о которых пойдёт речь происходили в середине девяностых, когда я учился во втором классе. Тогда с нами учился Федя. Федю никто не любил. Пик ненависти к нему пришёлся именно на второй класс. Иногда казалось, что даже преподавательский состав его ненавидит, хотя это вполне объяснимо, ведь он не выполнял домашние задания. Его мать умерла — это его подкосило. Он стал настоящим размазнёй. Иногда он приходил в школу с синяками и шишками. Кто его бьёт я понял намного позже, когда подслушал разговор моей мамы по телефону с кем-то. За плохие оценки ребёнка бил его отец, который после смерти жены спился и не давал дома ребёнку покоя. Наша классная учительница была видимо больной садисткой, ведь она отлично понимала, что будет ребёнку за двойку и намеренно занижала ему оценки. Вы бы слышали её голос, когда она произносила, что-то вроде: «Садись, Федя, два». Такого наслаждения в голосе я, наверное, больше никогда не услышу. Федя сидел позади меня, и я практически чувствовал на физическом уровне отвращение от него. От его старого, колющегося свитера, толстых очков, грязных брюк. Но почему-то он возомнил меня кем-то вроде друга. Я иногда выслушивал то, что он мне говорит (естественно с расстояния), но если у этого разговора находились свидетели, то я за частую посылал Федю нафиг. А Федя вываливал мне самое сокровенное, наверное, потому, что я его чмырил меньше других.
Видимо тогда ребёнок и сошёл с ума. Я помню, как в один день он ко мне подошёл и сказал нечто такое: «Извини, ты сможешь со мной в одно место после школы сходить? Мне страшно одному туда ходить». Вот тут мне стало интересно, я у него попытался спросить куда сходить и зачем, а он поколебавшись отвечает мне: «Ну надо кое куда сходить… Меня там мама зовёт. Ветер завывал немножко, вот я её и услышал. Она там, внизу». Вот тут стало стремно уже мне, на тот момент я уже знал две вещи: мать Феди умерла и, что мёртвые люди обычно не зовут никуда живых.
После этого я стал сторонится Феди, мало ли что? Совпадение, но примерно после этого дня все начали отставать от Феди, никто его не пинал, не обзывал, не смеялся. К нему просто начали относится никак. Ребёнок кажется обрёл то, что хотел — что бы от него все отстали. Даже в какой-то момент на его лице перестали появляться новые шишки и синяки от пьющего отца.
Я хорошо помню день, когда всё ухудшилось стократно, это было в конце марта. Федя видимо осмелел и чтобы получить хоть от кого-то поддержку решил проводить одну одноклассницу до дома. Вот не надо было ему этого делать. Эта девочка не ожидала такого стечения обстоятельств и толкнула Федю в лужу. Мальчик был очень худой, и от одного толчка упал в грязную воду на спину.
На следующий день Федя пришёл в школу весь побитый. Видимо отцу не понравилось, что ребёнок испортил одежду, которая ещё полгода назад стала ему мала. В школе эта одноклассница рассказала, что вот это «чмо» захотело проводить её и для Феди начался ад. Все одноклассники-уебки в том числе и одноклассницы окружили паренька и начали издеваться. Кто-то подкалывал, кто-то давал подзатыльник. В какой-то момент кто-то кинул в голову ребёнка его же пенал.
Всё это время Федя сдерживал слёзы, но, когда кому-то не понравилось, что Федя просто стоит у стенки и не проявляет никакой реакции и он толкнул Федю так сильно, что тот упал и разбил свои очки, тот не сдержался и за пару секунд его красное лицо покрылось слезами и соплями. Тогда он, по-прежнему не обращая внимания на толпу подполз ко мне и еле-еле встал. С трудом выговаривая слова он попросил меня, его единственного «друга» сходить «туда», поскольку он сильно скучает по маме, а одному ему идти страшно. Я не хотел терять своей репутации и вообще, у меня был новенький, красивый жилет, а тут ко мне ползёт грязный, сопливый, зарёванный Федя, который может испачкать его, поэтому я оттолкнул его обратно.
После этого Федя каким-то чудом вырвался из толпы и побежал к директору. Хотя бы тот оказался мужиком адекватным и не стал издеваться над ребёнком и отпустил его домой. В этот день всех нас ждал жёсткий выговор. Мы уже начали обдумывать планы мести, но они не пригодились.
Федя пропал. Его пропажей озаботился только директор, который пришёл утром ещё раз, что бы провести воспитательную беседу со всеми нами и не обнаружил Федю. Бухой в стельку отец даже не заметил, что его сын не ночевал дома. После этого события нашу классуху выгнали взашей. Нам ничего не говорили про Федю, но я кое-что узнал. Если верить подслушанному разговору моей матери с её подругой, то Федю нашли через четыре дня. Опознали его по одежде. Нашли в коллекторе. Крысы, или что-то ещё обглодали его почти всего. Бедный ребёнок плавал по канализации в виде вздувшегося трупа несколько суток.
Видимо от безысходности, поняв, что дома его скорее всего опять побьют он решил откликнуться на зов матери, что являлась плодом пошатнувшегося воображения ребёнка, который был лишён любви. Видимо под словом «внизу» он имел ввиду канализационный люк. Нашёл где-то открытый и… Поскольку Федя по сути был анорексиком от падения с 5-6 метров (средняя глубина канализации у нас в городе) он просто сломал шею. Тут ещё началось половодье и коллектор затопило, поэтому ребёнка нашли только по его окончанию.
Самому хочется забыть это всё, но понимаю, что не должен забывать. Нет, ко мне не приходит по ночам призрак Феди, да и совесть давно отпустила, но… У меня у самого есть сын первоклассник и мне за него действительно страшно, потому что на месте Феди может быть любой человек.
строго запрещено. Ты же знаешь, что Советы не одобряли любую религию, а в 30-х за поход в мечеть так вообще мог светить лагерь, что уж говорить о диком языческом мракобесии. Тем не менее, по пути в деревню и недалеко за ней, у подножия каменистых холмов, покрытых пышными старыми соснами, в довольно большом количестве были разбросаны небольшие, собранные из плоских камней пирамидоподобные сооружения - 'караскы'. Они, как дольмены и менгиры, представляли собой отголосок древних языческих легенд, 'культа гор и воды'. Считалось, что древние караскы были возведены духами земли и воды как обозначение границ своей территории. Иногда и местные жители ставили в определенных местах нечто похожее, рассказывая, что так до них делали их деды и прадеды, не особо понимая при этом назначение самого ритуала. А может и понимали все прекрасно, но ученым, приезжающим в деревни на экспедиции, старались лишнего не болтать. Таких памятников древности в том регионе много. Один из таких, например, находящийся близ горы Картаташ, представляет собой высокую каменную стену, назначение которой ученые умы до сих пор объяснить не в состоянии.
Я принялся расспрашивать. При одном упоминании о шаманских обрядах деревенские мялись и отводили глаза, однако одна дряхлая старуха на ломанном русском рассказала мне много интересного. Оказалось, что башкиры, подобно традиционным обществам Сибири и Забайкалья, могут похвастаться разнообразием шаманских 'профессий'. Известны им и местные волшебники и волшебницы -'сихырсы' и 'мяскяй', и провидцы -'юраусы', ведьмы - 'багымсы', а также разнообразные знахари, целители, и даже экзорцисты - 'шайтан-курязасе'. Верят они в разномастных духов - шайтанов - характер у каждого из которых бывает разный: некоторые из них жаждут человеку помочь, исцелить его от недуга, вывести заплутавшего охотника из леса, спасти утопающего, а иные ,наоборот, желают погубить.
Но больше всего из уст старой женщины меня привлек рассказ о 'кара китабчи'. Это общее для башкирского и татарского народов слово на русский можно дословно перевести как 'чернокнижник'. По словам старухи - это колдун, как правило, мужчина, женщина - крайне редко, который имеет при себе 'кара китаб' - черную книгу заклинаний, написанную на дне самой Преисподней , а с шайтанами он состоит в родственных отношениях.
Говорили, что чернокнижник способен видеть прошлое и будущее, а шайтаны, что у него в подчинении, исполняют любые его прихоти, будь то приказ его озолотить, или привести скучающему от одиночества колдуну самую прекрасную деву из всех, что люди когда-либо видели, а то и нескольких сразу. Чаще всего в башкирских легендах кара китабчи фигурировал как персонаж злой и мстительный, выпивающий жизненную силу из людей по ночам и насылающий чуму. Однако некоторые истории показывали другую сторону этих колдунов, когда они могли, что правда случалось очень редко, но даже оказывать людям помощь.
Представь себе мое удивление, когда я узнал, что в двух километрах от деревни, за узенькой рекой, которую можно было легко пересечь пешком, прямо на границе с лесом до сих пор сохранилась изба настоящего местного кара китабчи, который проживал там, по словам бабки, лет 30 назад. Мужик этот, как рассказала старуха, был нрава такого поганого и дикого, что даже птицы и звери огибали его избу стороной, а за любое неподчинение ему можно было поплатиться жизнью. Рассказывали, что видели, якобы, как вокруг его хаты по ночам нарезают круги темные фигуры, выползающие из ближайшей реки, а к утру уходят обратно, слышали, как посреди ночи со стороны его жилища раздается звонкий женский смех и как он сам, весь в темных лохмотьях и заросший волосами, что сам леший, ездит через поля на вороном коне. Несколько раз к нему наведывались советские жандармы, угрожая расстрелом за распространение мракобесия, после чего обратно в деревню они не вернулись, а потом ходить к нему и вовсе перестали. Потом исчез и сам мужик, а изба так и осталась стоять на своем месте, и подойти к ней никто не решался даже под страхом смерти. Говорили, что в ночь, когда колдун исчез, прямо из его избы выскочил огромный волк, который спустя доли секунды скрылся в тени леса.
Сказать, что меня заинтересовала эта история, это ничего не сказать. Я решил, сказав преподавателю, что иду в лес ради тихой охоты, на следующий же день совершить вылазку за речку, дабы увидеть все своими глазами. Я тогда смелым был, ничего не боялся, только атеизм признавал, как и все мы в то время. Зря, видимо. Старая почерневшая изба местного колдуна возвышалась темным пятном посреди бурной полевой растительности и высокой травы. Уже прикидывая, чем я смогу поживиться внутри, я принялся прорываться сквозь травы ко входу в дом. Я очень хотел тогда найти в избе какой-ниб удь артефакт, древнюю вещицу, о которой потом я смог бы упомянуть в дипломной работе. Хата была не заперта, и я без проблем попал внутрь. Там было темно, полусгнившая изба была почти пуста и нетронута, на полу валялись какие-то перья. Кругом было развешано старое, пыльное тряпье. Ничего примечательного мне тогда найти не удалось. Я в той избе курил, усевшись на топчане, и бросал окурки прямо на пол.
Сидеть в пустом доме мне быстро наскучило и я вышел на улицу, готовясь возвращаться в деревню, когда споткнулся об крыльцо и упал на бок, чуть не слетев кувырком с этого самого крыльца, больно ударившись плечом о деревянный настил. Вслух ругнувшись, я поднялся на ноги, отряхиваясь. Мое внимание привлекла крупная черная птица, гордо восседавшая на остатках повалившегося забора. Ворон долго и пристально изучал меня взглядом, а через пару минут закричал, дернув головой в мою сторону. Внезапно разозлившись, я схватил пару среднего размера камней, которые нашел взглядом под крыльцом, и со всей мочи запустил ими по птице, одним из них ударив ворона о крыло и едва не сбив его с насеста. Птица убралась прочь, протяжно крича, а потом я швырнул камнем в окно, разбив его вдребезги. Хулиганом был, посмеяться хотел над местными суевериями. Смеялся, да не долго.
***
Спустя неделю после возвращения домой это и началось. Сперва у меня поднялся жар, что я списал на перегрев под палящим июльским солнцем. Я сказал об этом матери, на что она отправила меня проспаться. Посреди ночи я очнулся от дикой боли, горячей волной расползающейся по левой голени. Я вскочил, стряхивая левую ногу и прыгая на правой, пытаясь облегчить свои страдания и только тогда заметил, что от кончиков пальцев ноги стремительно расползается багрово-красное пятно. Мой крик перебудил тогда, кажется, весь дом, а спустя полчаса часа меня уже экстренно доставляли в хирургическое отделение ближайшей больницы в полубессознательном состоянии. Медики суетились вокруг меня, сначала подозревая какую-то заразу с заумным названием, но анализы мои были в идеальном состоянии, а пробы на разнообразные штаммы были отрицательными. Спустя час после поступления в отделение гангрена охватила уже всю голень. Почерневшая, растрескавшаяся кожа в некоторых участках лопалась, изрыгая из себя желтоватое содержимое с кровянистыми прожилками. Тело мое содрогалось от крупной дрожи.
Сынок, я тебе клянусь, что на конечности моей, под кожей, если внимательно присмотреться, можно было разглядеть тонкие вздутые прожилки, налитые черным, которые пульсировали не в такт биению сердца, словно щупальца, живущие своей собственной жизнью. Медики были в панике, они не понимали, что со мной твориться, ведь все жизненные показатели были в норме, а крупные вены и артерии ноги, вроде как, были здоровы, но при этом стремительно разрушались. Кромсали меня по кусочкам буквально каждый час, вычищали гной из поминутно разраставшихся язв, а шок на лице молодого интерна я, видимо, не забуду никогда.
Потом все резко кончилось, ногу мою укоротили до основания. Лежа в палате под капельницей, я часто размышлял, что надо было меня тогда в ту деревню везти, местным сельским знахарям показать, может и спасли бы мне утраченное, да только кто ж об этом в тот момент подумал. После этого я получил выписку с диагнозом, который мне поставили, похоже, чтоб от расспросов себя обезопасить. Из университета я документы забрал, какое-то время трудился то продавцом, то вахтером. Получил инвалидность и сел на шею родственникам. Сейчас, спустя столько лет, я все еще не могу понять - за что это было, неужто за разбитое стекло и пару брошенных окурков?
Дед Арсений закрыл лицо руками и затрясся, а я молчал, уже прокручивая в голове план побега из квартиры безумного старика. Больше об Арсение Геннадьевиче я ничего не слышал, а второй раз встретиться с ним мне не удалось. Я часто прокручиваю в голове его повествование, пытаюсь найти разумное объяснение случившемуся. Возможно ли, что старик после произошедшего повредился умом и бредил? Или, действительно, пенсионер встретился тогда с чем-то или с кем-то, кого не следовало оскорблять своим присутствием? Не знаю, но, если честно, после того разговора убежденный рационализм мой дал трещину. Волонтером после этого я трудился еще пару лет, рассказывали люди мне разное, но ни с чем подобным я больше не сталкивался, чему я, к слову, несказанно рад.
71-й километр
Наконец-то и у меня появился повод написать вам. Я с недавних пор очень увлекся хоррор тематикой и уже всех в край задолбал расспросами о интересных книгах, фильмах или просто историях на данную тему. Эту историю пару дней назад рассказал мой дед.
Дед мой родился в маленьком дальневосточном поселке, настолько маленьком что собственного названия этот поселок никогда не имел, только сухое название железнодорожной платформы «71й километр», от которой приходилось топать еще добрых полчаса в глубь тайги, по протоптанной местными колее. Когда то на месте этого поселка находился один из многочисленных лагерей ГУЛАГа, он был сравнительно мелким, не более нескольких сотен человек, они находились там для обеспечения работоспособности железной дороги. Но в 1946 году после исчезновения заместителя начальника этого самого лагеря, его было решено ликвидировать, а заключенных перевести на другие объекты. Но кому то необходимо было следить за этим участком железной дороги, так и появился этот безымянный поселок. Одним из погожих летних дней мой дед, будучи тогда еще 13 летним пацаном, отправился со своими двумя приятелями, Мишей и Юрой, на рыбалку к небольшому озеру, находящемуся близ его поселка. Тропа ведущая к озеру шла вдоль опушки леса и была исхожена что говорится вдоль и поперек, поэтому в этот день они решили немного разнообразить свой привычный маршрут прогулкой по лесу.
Свернув с тропы, они направились в сторону озера, попутно разглядывая всякие коряги встречающиеся им по пути и наслаждаясь красотами дальневосточного леса. Да так засмотрелись, что и не заметили, как сбились с пути и заблудились, благо ребята они были крепкие, деревенские потому в панику впадать не стали хотя и было им честно сказать страшновато.
Миша, будучи самым старшим на тот момент (ему было тогда уже 14 лет) и одновременно самым наглым, скомандовал двигаться в направлении «ПРЯМО» и никуда не сворачивать, его отец был опытным охотником и часто брал своего сына в лес; собственно отсюда Миша и знал что в том направлении течет небольшая горная речушка которая как бы полумесяцем огибает лес и впадает в то самое озеро куда они и направлялись, так что в любом случае сильно зайти в глубь тайги, если они пойдут в том направление у них никак не получится. Сказано – сделано, ребята решительно двинулись по заданному маршруту, ожидая с нетерпением встречи с заветной речушкой.
И вот спустя несколько часов ходьбы по сопкам, они услышали вдалеке заветное журчание и полные радости побежали в сторону реки что бы немного охладится после затянувшейся прогулки. Но радость их длилась не долго, во время бега один из мальчишек, Юра, запнулся о что-то и с криком провалился прямо под землю, опешившие от случившегося ребята застыли на месте а мгновение погодя ринулись туда, где секунду назад бежал их приятель. А там зияла выдолбленная в камне дыра правильной округлой формы ;Юру не было видно, но зато хорошо были слышен его плач раздающийся из под каменной глыбы.
- Юрок, ты там как, живой? Озадаченно крикнул Миша.
- Да, ударился только сильно. Жалобно простонал он в ответ.
- Ты там не беспокойся, ща мы тебя вытащим.
Но как бы они не старались, помочь товарищу у них не получалось, даже самая длинная ветка которую они обломали не доставала до хныкающего где то в глубине Юры. Тем временем на улице стало вечереть и пока совсем не стемнело ребята решили отправиться за помощью в поселок. Спустившись по течению реки к озеру, они изо всех сил побежали в сторону поселка и к полуночи уже были на месте, рассказав о случившимся родителям они естественно получили хорошего нагоняя, что впрочем их не сильно огорчило, так как в тот момент их куда больше тревожили мысли о своем друге оставшемся ночевать в одиночку где-то в глубине дремучего леса, будучи погребенным в под каменной плитой. К слову о той каменной плите со странной дырой округлой формы, это было что-то на подобии дольмена. Для тех кто не знает, дольмены это древние погребальные сооружения и они встречаются не только на дальнем востоке, но и по всей планете в местах обитания древних цивилизаций. На один из таких, они по всей видимости и наткнулись.
Так вот, после того как они рассказали родителям о случившемся, местные быстро собрали в одном из домов совет взяли с собой весь инструмент что был под рукой и уже было выдвинулись в сторону леса. Но тут вмешалась одна бабка, нанайка по происхождению, что только услышав о дольменах начала причитать и рассказывать страшные поверья о злых духах живущих в них, да так все красочно расписывала что даже взрослым мужикам стало не по себе, в общем хоть это и происходило в советское время, народ был тогда все еще суеверный, потому мужики решили ждать рассвета, а потом уже отправляться на помощь. А уже утром когда они наконец таки добрались до места заточения мальчишки и никого к своему ужасу там не обнаружили, даже самые суровые мужчины начали причитать как та нанайская бабка и вспоминать её рассказы. Кричать в дыру было бесполезно, никто не отзывался и было принято решение спуститься вниз, но дыра была слишком узкой для того чтобы туда пролез взрослый мужчина, а спускать туда своего ребенка никто бы в здравом уме не согласился, поэтому было решено расширить проход. Но задача оказалась сложнее чем это могло показаться на первый взгляд, толщина этой плиты была не меньше метра, поэтому у них ушел почти весь день на то что бы пробить дыру достаточного размера. Когда же дыра была наконец пробита и один из мужчин спустился вниз по веревке, он нашел только серую Юрина кепочку одиноко лежащую на сыром каменном полу, а буквально в метре от нее зияющую черную дыру в полу. Как оказалось то что они раскопали это была лишь малая часть огромного дольмена, под плитой располагалась квадратная комната высотой и шириной примерно 5 на 5 метров, а в стенах и полу этой комнаты было еще с десяток подобных дыр, и каждая вела неведома куда.
Юрины родители еще несколько дней не оставляли надежды на то что он жив и просто провалился или спрятался в одной из тех дыр, сидели там днем и ночью и ждали когда их Юрка вернется. А когда все надежды уже были потеряны, местные мужики собрались и закопали это место к чертям собачим, что бы не дай бог еще кто не провалился туда.
И все бы ничего, вроде бы обычная история, ну провалился мальчишка в дыру, ну пропал, дольменов этих по всему миру тысячи, да не все так просто. Через примерно 5 лет после этого события, когда моего деда уже собирались провожать в армию, недалеко от платформы с таким же звучным названием «45й километр» машинисты одного из поездов обнаружили юношу. Его возраст было сложно определись на вид, так как он был очень истощен и изуродован, но голос выдал его юный возраст.
Естественно этим юношей заинтересовались и родители Юры, которые тут же как только узнали о странной находке, поехали в райцентр в поликлинику где его содержали. И да это был тот самый Юра, вроде бы тот самый, а вроде и совершенно другой. Даже не так, от того веселого и светлого юры что был 5 лет назад ни осталось ничего. Вместо голубых глаз зияли пустые глазницы и не было кистей обеих рук, но самые страшные изменения пережила его душа. Он полностью тронулся умом, все время рассказывал про какого-то бога живущего в земной плоти; о давно умерших людях и о тех кто еще не родился и даже кажется, упоминал что-то о том самом заместителе начальника лагеря.
А по ночам его мучили кошмары и он истошно кричал то ли проклятия то ли молитвы, да так сильно, что слышала вся больница. Поэтому его было решено перевести в психиатрическую лечебницу. А через 3 года когда мой дед вернулся с армии, стало известно что Юра умер, точнее не умер, а убил себя. Он каким то образом умудрился открыть окно в палате и выпрыгнуть с 5 этажа, когда к нему подбежали санитары он был еще жив, а на его устах были слова, которые почему то навсегда врезалась моему деду, а теперь и мне в память.
-Он зовет меня и я иду к нему… а что вы будете делать когда он позовет и вас?..
Полицай
Это случилось много лет назад, в стране, которой уже нет, среди людей, которых уже нет, и в тот момент, когда страна почти прекратила существовать. СССР, 1942 год. Зима.
В деревне, занятой немцами, он появился как-то внезапно. Именно тогда стало ясно, что война затянулась, скорой победы немцев не будет, что впереди — туман. Старый, с длинными седыми волосами и яростным взглядом голубых глаз. Говорил про старых богов — даже не про того, что был при царе, а тех, что были раньше. От которых осталась только тень в самых древних лесах в самую безлунную ночь. А он яростно призывал их. Говорил, что немцы — шанс призвать их обратно.
А немцы стали лютовать. Партизаны убивали их, они — крестьян. Старались все больше партийных да буйных, да и он в полицаи записался — говорил, что как война кончится, нужно возродить Русь, что была до иудейского бога. Даже вырезать что-то начал в роще, что сразу за хлевом.
Когда немцы поймали её, он сам пришел к ним. Сказал, мол, идолам кровь нужна, чтобы сытые были. Немцы тогда человек десять повесили, все были не местные. И та девчонка была не местная. Скинули их в леса, сопротивление делать — те на третьи сутки и попались. Успели пострелять немного, да немцы тертые — весь их отряд положили, только ее и взяли, да радиста. Радиста сразу увезли в гестапо, шифры выпытывать, а ее оставили у местных властей. Тогда он к ним и пришел — предложил, мол, все равно убивать будете, а так и тем, кто коммуняками обманут, урок, и вам облегчение. Долго они с обер-лейтенантом говорили, а утром тот приказал троим солдатам девчонку ту в рощу увести.
Крестьян согнали, как на обычное повешенье. Да только вешать-то быстро — а там, говорят, он такое с ней делал, что даже немцы уже стали что-то говорить ему. Что делал — молчат старики, плюются, «мерзко и не по-людски», говорят. Согнали на казнь утром всех, а отпустили — уж темно было. Говорят, она только тогда затихла да отошла. А он доволен был — идолы, мол, кровью напились. Священная, мол, роща будет. Как до иудейского бога.
Он еще к немцам ходил, пленных просил — да Красная армия сдюжила их. Те уже с оглядкой дела делали, партизан просто стреляли, а как наши наступать начали — так и вообще в одну ночью собрались да ушли. Те, кто поумнее из полицаев, с ними подались, а он проповедовать начал: мол, что немцы, что красные, а веру предков сохранить надо. Книгой какой-то махал, читал завещание богов древних, и про бога христианского, и про красных, и про немцев, и про эпоху безверия. Да только собрались все не для этого — крепко та девка замучанная запала всем в души. Он в дом забежал, а кто-то дверь возьми и поленом привали. А там уже и керосину плеснули, и лучину поднесли. Сгорел он. Страшно кричал, говорят, не как та девка, но долго. Проклинал всех. И кто с ним сотворил это, и детей их, и тех, кто придет на место это. Так и сгорел.
Место это с тех пор нехорошим считают. Как Красная армия наступала — всю деревню спалили, а потом построили ее вновь, еще при Сталине, но на другом месте, получше, что уж там — повыше, не заливает, дорога железная рядом. А поляна, где его сожгли, осталась. Проклятое место, рассказывают про него всякое...
Чёрная свадьба
У одного древнего славянского народа была такая странная традиция: «Черная Свадьба». Этот праздник проходил в начале мая. Собственно, как я понял из бабушкиных рассказов, это была действительно свадьба, но отличалась она тем, что вся деревня толокой собирала торф. Все надевали нарядную одежду и шли на торфяные болота добывать, соответственно торф, служивший своебразным печным топливом. Его добыча являлась тяжелой и грязной работой. Поэтому на нее и шли всей деревней. А после этой странной процедуры вся деревня устраивала гуляния и мероприятие, более похожее на свадьбу. Моей бабушке «посчастливилось» побывать на одном таком мероприятии.
Бабку позвали на одну такую «Черную Свадьбу». С самого утра вся деревня, вооружившись инструментом для добычи торфа, по парадному одевшись, направилась с песнями-плясками к дому жениха, а после–невесты. После обряда все двинулись в направлении торфяных болот, для добычи торфа. Вообще, на мой взгляд, идея неплохая, вместо того, чтобы бестолку тратить родительский капитал на вливание перебродившей жидкости в гостей, такой день проводят с пользой. Но иногда такая польза может обернуться не очень хорошим концом. Так вот, собрались они на торфяники, перед этим изрядно хлебнув наливочки. Не все конечно, но праздник же. И не грех, что с самого утра. Праздник же.
Потеряли невесту. Ближе к вечеру обнаружили. Сначала все это восприняли с юмором.
-Ой, ха-ха, сбежала, - говорили одни.
-Да, ведьма она, вот и все, - говорили другие. Между тем, в селе действительно прошел слушок, что невеста наша промышляет колдовством и всякой этой черной штукой.
-Ой, ха-ха, не уследил, женишок – поддерживали третьи.
А женишок тем временем ухрюкался до такой степени, что не совсем понимал кто его невеста. Почти как этот, у Зощенко. Ну да ладно.
И тут до них, до всех, дошло, что невесты то, и, правда, нет нигде.
Кликали, кликали ее. Кликали. Не нашли.
Тут нависла над торфяными болотами ночь, и, опасаясь, что не найдут еще кого-нибудь, все разошлись по домам. Ну, естественно, семья невесты ревела, семья жениха ревела. Какая-то часть гостей думала, что невеста и вовсе не ходила работать – отлынила, какая-то часть гостей утверждала, что найдется, и под шумок женишок своей недалекой мыслей решил свалить, чтобы не огрести от семьи невесты и от всех-всех. Кое-как, в своем алкогольном опьянении, в потемках, он доковылял до дома.
Пройдя по тропинке наш герой заметил своей дом, одиноко стоящий от основной деревни. Родители все еще были на болотах. Дом был пустой. Подходя к забору, жених подскользнулся на какой-то грязи. Упал. Резко протрезвел. Матерясь встал и поплел далее. Дошел до двери. Дверь в хату никак не была освещена. Он попытался схватиться за ручку двери, но таковой не было. Была пустота. Дверь оказалась открытой. Зайдя в дом, первой мыслью его были – воры. Начал прислушиваться. Всхлипы. Один, другой. Прошел дальше в дом. Наступил на что-то скользкое. Упал. Ударился головой о косяк. Возможно потерял сознание на несколько секунд. Открыл глаза.
Лунный свет слегка осве щал табурет. Это первое. Второе – это черная рука, опрокинувшая табурет. Далее неестественно выгнутое существо, перелезающее через табуретку. Неестественные движения рук, положение головы. Всхлипы. Дыхание замирает. Мысль, что если ты не будешь двигаться – оно тебя не заметит. Крик. Оно с визгом ползет к тебе. Быстро. Неестественно. Нужно что-то делать.
В общем, женишок этот пробил от страха своей невесте голову топором, который постоянно у двери лежал. Испугался, что сделаешь. Такие пироги.
Часы вдовца
В конце 1920-х годов пожилой часовщик из Бостона женился на прекрасной молодой женщине, и они поселились в Энфилде. Он был лучшим в мире мастером и обладал талантом создавать машины такой сложности и точности, что его часто называли “Да Винчи от мира часовщиков” (высокая честь, учитывая, что сам Да Винчи спроектировал множество часовых механизмов). А она была настоящей красавицей, притом утончённой и образованной. До встречи с часовщиком бостонский брамин отметил её за остроумие, а также за то, что она устраивала лучшие званые обеды.
Часовщик накопил большое состояние, но он, как и все великие творцы, оставался недоволен своими произведениями. Он хотел создать еще одни часы. Часы, которые своей изощрённостью и сложностью превзошли бы даже куранты мюнхенской Новой ратуши. Мастер завершил свои планы весной 1931 года, и новые часы были поистине прекрасны. Его проект отдавал дань классике, но в то же время был современным. Сложным, но понятным. Ежечасно, когда колокола отзванивали время, автоматические механизмы вылетали из потайных камер и символично воспроизводили различные сражения гражданской войны, изо дня в день рассказывая историю о том, как Север одержал победу над Югом.
Лоуэлл и Бостон отчаянно нуждались в башне с часами, как и некоторые крупные производственные и судоходные компании, но, прежде чем какое-либо строительство успело начаться, грянула депрессия. Все потенциальные клиенты исчезли в кратчайшие сроки, один за другим, оставив часовщика наедине со своими планами.
Несчастный и подавленный мастер боялся, что не успеет воплотить в жизнь своё творение. Он решил, что не допустит такого исхода, и направил накопленное состояние на самостоятельную постройку башни в качестве дополнения к своему дому в Энфилде.
Однажды, когда башня с часами была почти готова, часовщик вернулся домой за изготовленной на заказ деталью. Он прибыл намного раньше, чем ожидалось, и обнаружил свою жену в постели с другим мужчиной, одним из работников. Часовщик ворвался в комнату и устроил скандал. За всю свою жизнь он никогда не испытывал такой ярости и унижения, но настоящее унижение ещё ждало его впереди.
Вместо того, чтобы просить прощения, прятаться от него, или даже с позором сбежать из комнаты, жена часовщика и её любовник осмеяли его, обозвав его беспомощным стариком.
– Возвращайся к своим несчастным шестерням и пружинкам, – сказала его жена. – И, может, если ты будешь вести себя тихо, я даже приготовлю тебе ужин.
Шокированный мастер вернулся к своим механизмам, но вместо работы над часами в его голове назрел план. Он снял автоматоны с постов и приложил все оставшиеся силы, чтобы свернуть огромную пружину под их гусеницами. Часовщик выложил инструменты, чтобы они были под рукой, после чего принялся ждать, выслушивая, как брачная кровать снова и снова ударяется в стену.
В конце концов ритмичные удары достигли своего крещендо, а затем затихли. Вскоре он услышал, как жена зовет его, но не откликнулся. Её призывы становились все более обеспокоенными, и в голосе постепенно появлялись нотки раскаяния – неужели после случившегося ей правда было до него дело? Часовщик продолжал молчать.
Когда рабочий вошел в комнату, теперь больше похожую на гигантскую коробку передач, часовщик уставился на него, но не пошевелился.
Рабочий выглянул из комнаты и позвал свою любовницу:
– Он здесь!
– Он там не натворил глупостей?
– Нет. Он в порядке.
Но часовщик не был в порядке.
Рабочий шел к часовщику осторожно, будто к незнакомой собаке.
– Это ваша вина, понимаете? – вместо ответа водянистые глаза часовщика немигающим взглядом следили за приближающимся молодым человеком. – Она – прекрасная леди, великолепная. Вы не можете держать ее в клетке, в этом ужасном месте, и думать, что она не заскучает.
В тот момент, когда рабочий перешагнул путь, по которому двигались автоматы, часовщик выдернул булавку, удерживающую витую пружину. Пост, к которому должен был крепиться автомат, но в данный момент не утяжелённый фигурой человеческого роста, заполненной увесистыми металлическими шестернями, промчался по рельсовой дорожке и врезался в ногу рабочего. Треск ломающихся костей едва не заглушил крики мужчины.
Услышав сдавленный вопль своего любовника, жена часовщика крикнула:
– Я бегу! Бегу!
Часовщик взял увесистый гаечный ключ и подошёл к двери. Когда жена вбежала в комнату, часовщик подкрался к ней сзади и с силой приложил гаечный ключ о её череп.
Через несколько часов женщина очнулась от стреляющей боли в ногах. Она попыталась взглянуть вниз, но её голова лишь мучительно дёрнулась. Часовщик стоял над ней, молотком вколачивая ей в бёдра металлические стержни. Её любовник уже был поднят на пост, — он заменил фигуру-автоматон, чтобы станцевать в назначенный час.
Создание часовщика, как и куранты в Мюнхене, было принято как настоящий художественный прорыв. Толпы зевак собрались на улице, чтобы поглазеть на то, как бесчисленное множество фигурок «Союза» и «Повстанцев» понесутся по своим дорожкам, круг за кругом, в бесконечной погоне.
Прошли недели, прежде чем кто-то заметил, что с двумя фигурками что-то не так. Их лакированный шпон выпирал в необычных местах и как-то странно блестел, как будто покрытый влагой. Однажды настал финал – толпа, в которой в этот момент находились и дети, с ужасом наблюдала, как два трупа наперегонки мчались по рельсам, протыкая друг друга штыками.
Говорят, что даже после того, как часы остановили и горе-любовников похоронили, всех, кто видел лицо жены, преследовало видение её бесконечного бега по дорожке.